она и сама может за себя постоять. Как ни странно, он ей верил. (Но кто же тогда повесил того беднягу в сортире?) Потом негритянка наклонилась к самому уху старика и прошептала, почти обсасывая его губами:
– А тебе меня мало? Заплатишь – и это все твое…
Он начал вспоминать, есть ли у него деньги. До сих пор Малыш решал все проблемы без них. Между ног происходила довольно приятная смена сезона.
Сейчас старик заплатил бы с радостью, лишь бы снова почувствовать себя живым человеком, а не муляжом с рудиментарной нервной системой. Зато деньги нашлись у Хоши. Тот заплатил за коттедж, выпивку, стоянку и заодно за ужин, который, как заявила хозяйка, будет готов через час.
Тем временем старик отыскал в заднем кармане джинсов крупную купюру, сложенную вчетверо, многократно побывавшую в воде и сильно потертую на сгибах. Он не мог взять в толк, откуда она взялась. Он был почти уверен, что купюра годится только для прикуривания… Старик подвинул ее в сторону негритянки, пряча под ладонью. Малыш наблюдал за ним с циничной ухмылкой, дико смотревшейся на его юном чистом личике.
Хозяйка накрыла сухую кисть старика своей влажной лапкой и сказала вполголоса:
– Часиков в одиннадцать. Будь один, дорогуша. Я тебя обязательно навещу.
Потом повернулась, вытащила из холодильника еще три бутылки пива и ловко сковырнула крышечки. Старик оценил ее мощный круп и мечтательно воззрился на пивную пену, которая заливала стойку с вкрадчивым шипением. Он давно не слышал более приятного звука. Потом он ощутил ВКУС, и это действительно был вкус самой жизни. Итак, пиво, необъяснимая свобода от притязаний Малыша и недвусмысленное обещание любви, полученное от проститутки. Две вещи из трех были явной, вопиющей и опасной липой, но пока он наслаждался…
Хозяйка подтолкнула к нему затрепанную книгу регистрации постояльцев. Между страницами была заложена шариковая ручка со следами зубов.
(Он должен был расписаться. Почему именно он? Ах да – он же присматривает за сопляком!)
Старик открыл книгу и тупо уставился на разворот. Страница была почти пустой, если не считать пятен жира и мумифицированного долгоносика. Последняя запись была сделана давно и датировалась декабрем минувшего года. Буковки, похожие на разбегающихся в панике насекомых, составляли короткий кривой ряд: «Савл, Дамаск».
Старик прочел это и решил, что регистрация не обязательна. Вряд ли хозяйка будет настаивать, когда у двоих парней пушки. К тому же он не помнил своего имени. Уже много лет он в нем просто не нуждался. Однако имя (но чье же?!) вдруг всплыло из подсознания, как обломок кораблекрушения или сундук утонувшего матроса.
Адам Тодт.
Неужели его на самом деле так звали? О, черт! «Адам» – это звучало чересчур одиозно!
Он обернулся. Лицо Малыша было непроницаемым. Ну и шуточки у этого ублюдочного лилипута! Впрочем, даже ублюдком его не обзовешь…
Старик с трудом нацарапал в книге «свое» имя и название пункта назначения – город Бейт-Ляхм. Убогая конспирация… Пальцы отвыкли от тонкой работы. Запись получилась едва ли разборчивой. Тем не менее хозяйка повернула книгу, прочла его каракули, хмыкнула и сказала:
– Я Веспер. Расслабься, милок!
Он был не прочь последовать ее совету. Он хотел попросить, чтобы она сделала радио погромче, и тоже отдохнуть, сидя в кресле и слушая джаз. Свободных кресел хватало…
«ЗА МНОЙ!!!»
Приказ клона хлестнул по мозгам, будто кто-то подал повышенное напряжение на вживленный в них электрод. Чертовски обжигающий электрод!… Бутылка с остатками пива упала, выскользнув из руки старика, но не разбилась. Негритянка вполголоса выругалась.
Трое ждали его за дверью. Он вышел вслед за ними, и сильный ветер, дувший вдоль трассы, высушил слезы, которые выступили на глазах от кратковременной боли. Ветер дул с юга, из мест, заменявших родину. Этот ветер часто становился причиной засухи, но сейчас, в конце апреля, он принес влажное тепло и свежесть.
Поскольку у старика было стойкое ощущение, что здесь ему, вероятно, и придется сдохнуть, он внимательно глядел по сторонам. Теперь, когда совершенно стемнело, «Лесная поляна» казалась декорацией к давно снятому фильму, которую забыли снести. Воспоминания, запоздалое пробуждение, встреча с юношеской любовью… Слащавая мелодрама, но с плохим концом.
Коттеджи выглядели заброшенно и жутковато. (Точь-в-точь домики людоеда из сказки «Мальчик-с- пальчик». Мальчик давно вырос, но так и не отыскал в чаще дорогу домой…) Ровный свет, источаемый вывеской, напоминал сияние грошовой луны. Полые трубки, обтекаемые ветром, издавали жалобные стоны. Снова начиналась заунывная тоскливая песня, лившаяся будто из черноты космоса и когда-то сводившая Равиля Бортника с ума.
Теперь Бортнику было все равно. Он висел в сортире на брючном ремне и вряд ли сумел бы вылезти из петли без посторонней помощи, даже если бы вдруг начался внеочередной Судный день. Но старик не уступал ему по части впечатлительности. И у того, и у другого подобные звуки вызывали приступы паранойи. Ледяные иголочки вонзались в спинной мозг. Повсюду мерещились глюки…
Старик семенил за Малышом, стараясь не отставать. Улучив момент, он нагнулся и сообщил куда-то в жерло капюшона:
– В сортире труп.
Клон даже не замедлил шага.
– Ну и что? С каких пор ты начал бояться жмуриков?
Этот риторический вопрос привел старика в замешательство, но ненадолго.
– Мы все здесь сдохнем, – сказал он обреченно и убежденно.
Мицар остановился, потом ПРИКАЗАЛ старику опуститься на колени и скрючиться.
Теперь их лица находились на одной высоте. Старик смотрел, как шевелятся черви… нет, губы… Под капюшоном происходило что-то жуткое. Может быть, это Алькор всего лишь «заворочался» во сне…
– Повтори, – потребовал клон.
– Ты хочешь подохнуть здесь? Я – нет, – тихо пробормотал старик, обмирая от ужаса. Он нарушил правило игры, которое не стоило нарушать ни в коем случае. Он не завопил только потому, что Малыш не позволил ему этого.
– Глупец, это прекрасное место для смерти! – сказал клон с такой безмятежностью и таким презрением к жизни (своей и чужой), что проняло даже такого ущербного в эмоциональном отношении человека, как старик. Тот осознал, что является всего лишь живой игрушкой. ПОКА еще живой. Игрушка может быть сломана в любой момент – и о ней вряд ли стоит сожалеть… Если ему суждено умереть здесь, то лишь потому, что Малыш не придает никакого значения факту его существования. У клона свой сценарий. О да, эти святоши из «Револьвера и Розы» вырастили настоящее чудовище. С благими намерениями – чтобы продлить жизнь, осчастливить человечество. В который уже раз со времен гениального студента Франкенштейна совершается подобная ошибка? Но теперь она станет фатальной…
Старик медленно высвобождался из тисков ужаса. В паху было мокро. Зато попутно выяснилось самое главное: мотель – ловушка. И Малыш в курсе дела. Для кого-то из его спутников это означало смертный приговор. А заодно пропуск в рай.
Старик с тоской подумал о том, насколько легче ему было раньше, когда он принадлежал клону целиком – душой и телом.
Они подошли к коттеджу под номером три, выведенным краской на стене. Домик оказался деревянным павильоном с двускатной крышей и двумя пристроенными верандами. Хозяйка была права: готовый костер; осталось только поднести спичку. Одна дверь обращена к дороге; другая, тыловая, пока не