. Ты не привязан, а не привязанному жить легче. Ни соскучиться не успеваешь, ни поссориться.
– Это верно, – задумчиво подтвердил Гельд. Пока он не был привязан к Аскефьорду и Эренгерде, ему жилось гораздо легче нынешнего.
– Если дальше так пойдет, то скоро мы от голода начнем ходить войной друг на друга, добивая тех, кого не добили фьялли. Я к этому и говорю: лучше нам покрепче держать остатки цепи, пока она еще держится Ну, ладно! – Кузнец махнул рукой. – Хватит. Что-то я сегодня взялся отнимать хлеб у старой вёльвы[92]. Расскажи лучше ты мне что-нибудь.
– Что? – Гельд потряс головой, чтобы выбросить тяжелые мысли. – Хочешь послушать, как один человек выиграл у тролля его единственный глаз?
Переночевав два раза в маленьких усадебках, к вечеру третьего дня спутники Рама подъехали к усадьбе Нагорье. Она и в самом деле располагалась на склоне длинного пологого нагорья, поросшего оленьим мхом и мелким кустарником.
С перевала усадьба была видна вся: четыре вытянутых дома, каждый длиной шагов в тридцать, составленные углами так, что их внешние стены ограждали всю усадьбу, а внутренние – четырехугольный двор. Так строили еще в Века Асов: каменные стены из крупных, грубо отесанных валунов были выложены лишь на высоту человеческого роста, а дальше начинались высоченные скаты дерновых крыш. Крыши поросли кустарником, кое-где даже трепетали тонкими ветвями березки. Гельду подумалось, что эти дома просто выросли из-под земли, подняв своими крышами все, что оказалось на этом месте. На такой крыше можно коз пасти...
– У нее столько людей? – обеспокоенно спросил Бьёрн.
– Нет, там живут только в одном доме, – утешил его Рам. – А в остальных небось и крыши-то текут. Это очень старая усадьба. Когда-то там было столько людей. Еще когда у квиттов были не конунги, а херсиры.
Гельд под впечатлением недавних бесед живо представил усадьбу Нагорье во всем воинственном и диком блеске прошедших времен: густой дым над прочными крышами, копошение людей, мелькание железных шлемов и наконечников копий, пестрота разноцветье щитов... Грозный вождь высоко поднимает кубок, стоя на своем почетном сидении, и лицо его искажено жаждой крови, которую он принимает за высшую доблесть... И сотенная дружина кричит, вернее воет от восторга, предчувствуя эту кровь... Нечто подобное он видел у вандров. Попробуй не согласиться, что в каждом человеке живет свой Фенрир Волк!
За этими размышлениями Гельд едва заметил, как они спустились с перевала. Входом в усадьбу служили ворота, устроенные в стене одного из домов. Створки стояли запертыми. Если бы не дым, усадьбу можно было бы принять за нежилую.
– Может статься, нас вообще не пустят за ворота, – бормотал себе под нос Бьёрн. – И придется тащиться по этому холоду три дня обратно к морю...
– Примут, – утешил его Рам. – Далла меня боится и не захочет ссориться.
– Кто вы такие и что вам надо? – спросил сердитый голос, когда всадники приблизились.
– Да ты не узнал меня, Кар? – дружелюбно спросил Рам. – Или ты совсем ослеп?
– Как тебя не узнать, старый обманщик? – с выразительным презрением ответил тот же голос. – Опять бродишь по чужим домам и вынюхиваешь чужие тайны? Тут для тебя поживы не будет! Убирайся-ка прочь!
Бьёрн подвигал бровями и почесал толстый кончик своего носа, намекая на то, что его пророчества сбываются. Рам подмигнул Гельду:
– Слышишь? У кого маловато тайн, тот только и думает, как бы их не украли.
– Что ты там бормочешь? – осведомился тот же голос из-за ворот. – Заклинания? И не надейся! Твои жалкие заклинания не помогут против моих! Этих ворот тебе не отпереть!
– Где уж мне! – добродушно согласился Рам. – Я-то думал, может, мне удастся кое-чему поучиться у такого сильного колдуна, как ты!
Опять подмигнув Гельду – кузнец необычайно развеселился от этого разговора – Рам вынул откуда-то маленький уголек и тремя быстрыми движениями начертил на створке ворот руну «фенад», сметающую преграды. Гельд смотрел с большим любопытством, ожидая: сейчас ворота раскроются сами собой, а зловредный Кар будет висеть на створке с той стороны, визжа от досады и болтая в воздухе коротенькими ножками. Он представлялся Гельду маленьким и толстым, заросшим дремучей черной бородой и вообще похожим на темного альва.
Но ничего такого не произошло.
– С кем ты там споришь, Кар? – раздался изнутри женский голос. – Кто там стучится? Рам Резчик? Что же ты, Кар? Зачем ты держишь за воротами такого знатного гостя? Его надо принять как следует. Открывайте ворота, что вы застыли, чурбаны?
С той стороны ворот послышался стук засова и быстрая перебранка шепотом. Гельд сжал кулаки от удовольствия: в нем ожила сладкая жуть далекого детства, когда Альв Попрыгун рассказывал приемному сыну лживые саги о свартальвах и их злобной повелительнице. Сейчас он увидит «повелительницу свартальвов». Гельд еще не видел кюны Даллы с тех пор, как она овдовела, и ему было до жути любопытно, какой она стала.
Ворота раскрылись, гости въехали в дом, служивший сараем и конюшней: в одной половине стояло несколько лошадей, а в другой были навалены кучи всякой ломаной утвари и мусора. Напротив внешних ворот было ворота во внутренний двор, и гости, сойдя с коней, вышли снова на свет.
Кюна Далла стояла посреди двора, руками придерживая на груди края наброшенного плаща, но так, чтобы видно было и нарядное платье, и серебряные застежки с цепями, и серебряные обручья на запястьях. Ее голова была горделиво поднята, маленькое личико казалось величественным и настороженным одновременно. Да, она сильно изменилась, хотя и не сознавала этого. Она так отвыкла от людей, что при встрече чувствовала себя неуверенно и робела, и вся ее напускная гордость не помогала. Чувства заброшенности, безнадежности, одиночества гораздо сильнее отпечатались на ее бледном лице, и она выглядела скорее жалко. Гельд отметил, что последние годы сильно состарили ее: ей было сейчас лет двадцать пять или даже двадцать четыре, а на вид дашь все тридцать.
Увидев рядом с Рамом Резчиком незнакомого светловолосого парня, Далла в первый миг растерялась и впилась глазами в лицо Гельда, забыв о тех величавых словах, которые наверняка приготовила гостю.
Гельд дружески подмигнул ей и широко улыбнулся. С первого взгляда это бледноватое женское личико по казалось ему таким жалким и несчастным, что желание подбодрить и повеселить сработало помимо разума. В следующий миг он прикусил язык в порядке наказания: забыл, что ли, треска бестолковая, перед кем стоит? Да она сейчас прикажет их выгнать за дерзость.
Кюна Далла дернула головой, вытаращила глаза еще шире, потом перевела взгляд на Рама.
– Кого ты привел, Резчик? Чего ему тут нужно? – прикрикнула она, но тут же овладела собой и милостиво улыбнулась: – Я рада тебе, Рам. Хорошо, что ты вспомнил обо мне. Проходите в дом. Там ты мне расскажешь, кого ты привел.
Она уколола Гельда ехидным взглядом, и он перевел дух: он задел ее любопытство, а значит, она его не выгонит. Или хотя бы выгонит не сразу.
Скромно поклонившись, Гельд вслед за кузнецом прошел в дом. Лицо его оставалось серьезным, но на самом деле ему было весело: он чувствовал себя тем мальчиком-пастушком, который провалился в подземный ход свартальвов и попал в гости к их конунгу. Видно, кюна Далла соскучилась по людям. Это тебе не Острый мыс, где при Стюрмире Метельном Великане лишних гостей разводили по корабельным сараям. Любопытно: вспомнит она его или нет? Да нет, едва ли. Эта женщина выходила на люди не поглядеть других, а показать себя.
По пути Гельд украдкой оглядывался в поисках Кара Колдуна. Того было нетрудно опознать по нахмуренному, недовольному лицу, а больше он ничем не выделялся: обыкновенный человек лет сорока с небольшим, довольно-таки хилого сложения, с огромным выпуклым лбом и рыжеватой бородкой. Крупный нос и настороженные, пронзительные глаза придавали лицу Кара некоторую значительность, но она казалась напускной и стоящей ему немалых усилий. Бесшумно, словно бы крадучись, он пробирался в дом следом за гостями и держал зачем-то обе ладони с растопыренными пальцами над полом. Гельду было так
