стороны усадьбы быстрым шагом приближался Вильмунд. В честь торжества он был одет в нарядную голубую рубаху, вышитую красными узорами, с серебряной гривной в виде змеи на шее, подпоясан широким поясом в серебре. А лицо его, не под стать праздничному наряду, было недовольным, почти злым.
— Куда ты убежала? — раздраженно спросил он, подойдя. Взгляд его, скользнув по Ингвильде, устремился к Хродмару. — Тебя все ищут, а ты сидишь здесь с… — Он запнулся, поскольку добрых слов для Хродмара у него не было, а оскорбить гостя он не мог себе позволить. — Как будто лучше места не нашла! — раздраженно окончил он.
С самого первого дня Вильмунд невзлюбил фьяллей; сначала он твердил, что опасается за здоровье Ингвильды, но потом проговорился о причине своего недовольства: она проводит в землянке дни и ночи — он совсем ее не видит — и не находит даже времени сказать ему хотя бы слово! Она совсем его забыла.
Хродмар окинул его проницательным взглядом. Он впервые видел Вильмунда и ничего о нем не знал, но вид и поведение того были достаточно красноречивы.
Прежде чем Ингвильда успела ответить, Хродмар поднялся на ноги. Незаметно он придерживался рукой за стену землянки, но стоял с гордо поднятой головой. Здоровый или больной, он никому не позволял обходиться с собой непочтительно. И Ингвильда, уже открывшая было рот, не стала вмешиваться.
— Не знаю твоего рода, дуб щита, но мой род достаточно хорош, чтобы место рядом со мной было достойно благородной женщины, — медленно и ясно выговорил Хродмар. — И если ты захочешь убедиться в этом, то я даже не стану ссылаться на свою болезнь.
Вильмунд упер руки в бока и презрительно усмехнулся:
— Я не бился и не буду биться с человеком, который едва держится на ногах и должен опираться о стену, чтобы не упасть. А что касается женщин, то едва ли тебе теперь стоит надеяться на их любовь. Тебя теперь полюбит разве что какая-нибудь троллиха, такая нее уродливая, как ты сам!
— Вильмунд! — возмущенно вскрикнула Ингвильда. — Не смей! Он пичего тебе не сделал!
— Зато я не уверен, что он ничего не сделал тебе! — резко ответил Вильмунд. Сейчас ему впервые пришло в голову, что племянник Модольва привлекает Ингвильду не только как больной, нуждающийся в ее заботе, и это открытие наполнило его душу досадой и горечью. — С тех пор как эти фьялли здесь, ты от них не отходишь, как будто все они — твои братья! После праздника я уеду, но даже если бы я уехал месяц назад, то потерял бы не много! Ты бы и не заметила! С того самого дня я тебя почти не видел! Ты даже ночевать не всегда приходила в усадьбу, а мне запретила приходить сюда!
— Глупый! Ведь я боялась, что ты заразишься! Двадцать семь человек умерли, ты понимаешь, умерли! Я не хотела, чтобы конунг лишился наследника!
— А сама ты, я вижу, не боялась заразиться! — запальчиво отвечал Вильмунд. — Даже сейчас, в последний мой вечер здесь, ты сидишь с этим…
— Так ты, оказывается, сын конунга! — удивленно, но без робости протянул Хродмар. Теперь он разглядел две тонкие косички, заплетенные на висках Вильмунда и заправленные за уши, — знак высокого рода квиттов. — Странно! — продолжал он. — У нас сыновья конунгов лучше умеют владеть собой. Ни один из сыновей Торбранда конунга не задирает гостей, хотя им всего девять и одиннадцать лет.
— Ты не мой гость! — с вызовом ответил Вильмунд. — И я…
— Зато он
— Ага, а он ведет себя достойно! — яростно воскликнул Вильмунд. Заступничество Ингвильды разожгло его ревность, и он уже не способен был осознать, как мало эта ссора украсит его в ее глазах. — Кто он такой? Ты его знаешь неполный месяц, а заступаешься за него, как за родного брата! Ты с ума сошла! Ты посмотри, на кого он похож!
— Он не трогал тебя!
— Да, он не трогает мужчин! Он трогает только женщин! Думаешь, я не видел, как он хватал тебя за руки? А что было, пока я не пришел? А теперь он просто прячется за твоей спиной! Узнаю доблесть фьяллей!
Ингвильда услышала за спиной вздох, а потом ладони Хродмара мягко легли ей на плечи и бережно, но решительно отодвинули ее с дороги.
— Оскорбляя меня, ты не прибавляешь себе чести, визгливый щенок, и только, — спокойно сказал Хродмар. — Но когда твой дурной язык касается чести йомфру Ингвильды…
Вильмунд видел, что его противник безоружен, поэтому он не стал хвататься за меч или нож, а просто сжал кулаки и подался вперед. Ингвильда ахнула: она помнила, с каким трудом Хродмар сегодня утром дошел от своей лежанки до порога. И ее поразила уверенность, с какой он шагнул навстречу Вильмунду. Кажется, впервые она увидела его во весь рост со стороны; сейчас лица его было не видно, и никто не подумал бы, что он едва оправился после тяжелой болезни. Гордость заставила его собрать в кулак все силы, накопленные за прошедшие дни. Быстрым и точным движением он поймал руку Вильмунда, занесенную для удара, и сильным толчком опрокинул его ка песок. Все-таки он был на семь лет старше и обладал опытом, который Вильмунду только предстояло получить.
— Нет, стойте! — Опомнившись, Ингвильда бросилась вперед. — Прекратите! Вильмунд! Опомнись! Не сейчас! Уймись, или ты от меня больше ни одного слова в жизни не услышишь, клянусь богиней Фригг!
Вильмунд поднялся на ноги, закусив губу и сжимая ладонью запястье другой руки. И его глаза горели таким бешенством, какое Ингвильда видела один раз в жизни — в глазах берсерка* Гроди Снежной Бороды. Ока снова встала между ним и Хродма-ром, и теперь ему уже не удалось бы ее отодвинуть.
— Мало чести… — задыхаясь, выговорил Вильмунд, минуя взглядом Ингвильду и с ненавистью глядя на Хродмара. — Потом скажут… Потом, когда ты окрепнешь и возьмешь свое оружие…
— В любой день, когда ты посчитаешь нужным, — ответил Хродмар, и его дыхание тоже прерывалось: он был еще слишком слаб. — Моим врагам не приходится долго меня искать. А когда найдут, многие начинают жалеть об этом.
— Полгода тебе хватит?
— Да, через полгода никто не упрекнет тебя в том, что ты бился с больным, — согласился Хродмар. — Мы встретимся с тобой в первый день праздников Середины Зимы*. Назови место.
— Здесь. — Вильмунд криво усмехнулся и сплюнул на песок. — Зачем искать другого?
— Один и Тор пусть будут свидетелями. — Хродмар вынул кз-под рубахи маленький серебряный молоточек-торсхаммер, один из тех амулетов, какие носят на груди все мужчины племени фьяллей. — Если только я буду жив и вправе распоряжаться собой — я буду здесь.
— Клянусь Одноруким Асом — тебе не придется ждать меня! — Вильмунд в свою очередь показал свой, квиттингский амулет — серебряную руку Тюра.
Ингвильда молчала, не вмешиваясь больше.
Вильмунд ушел в усадьбу, широко шагая и не оглядываясь. Но его гнев и досада остались: они так и витали в воздухе.
Хродмар снова сел на бревно, глубоко вдохнул.
— До чего же хорошо, что опять не больно дышать! — тихо сказал он. — Когда я там валялся, мне казалось, что вместо воздуха я вдыхаю кипящую смолу… А что этот Фрейр* меча так на меня набросился? — помолчав, спросил Хродмар. — Он кидается на всех гостей твоего отца, или это я так ему не понравился?
Ингвильда села рядом с ним и вместо ответа только вздохнула. Эта стычка оставила у нее очень неприятное, тревожное чувство. До Середины Зимы еще далеко — но боги были призваны в свидетели клятвы, и через полгода Вильмунд и Хродмар сойдутся в поединке. Ах, отчего Стюрмир конунг не забрал своего наследника еще после Праздника Дис*, когда сам был здесь, и не отправил в летний поход куда- нибудь к бьяррам?
— Значит, это я так ему не понравился, сделал вывод из ее молчания Хродмар. — Он твой жених? Почему ты мне не сказала?
