Вёр огня волны прекрасной, —Валь-медведь гостей сзывает[36] . — Запомнил? — спросил Сторвальд, окончив.
Слэтт, которому в висе досталось так много имен, пошевелил губами, проверяя, все ли строчки тут, потом, вздохнул, кивнул и полез в кошель на поясе. Оттуда он извлек крупную серебряную монету, отчеканенную в далеких южных землях, и неохотно подал Сторвальду. Усмехаясь, Сторвальд подбросил монету на ладони и ловко поймал.
— Хороший товар! — одобрил слэтт, провожая глазами монету, которой ему больше не видать. — Своих денег стоит…
Уже направляясь к воротам, он снова обернулся и нашел глазами Дага:
— Э-э… Тюр сражений! Если вам все-таки понадобятся хорошие лошади, ты найди Сигбьёрна Конского — это меня то есть. Отдам по сходной цене. С такими знатными людьми мы всегда сторгуемся.
Сторвальд засмеялся. Даг провожал Сигбьёрна Конского удивленным взглядом. Ну и люди здесь! Они хоть о чем-нибудь могут говорить, кроме торговли?
— Что, такого народа ты еще не видал? — смеясь, спросил Сторвальд.
Подобрав полы своего роскошного плаща, он сел на ступеньку рядом с Дагом, и Даг с удовольствием подвинулся, давая ему место. В присутствии Сторвальда невозможно было чувствовать себя одиноким, потому что эльденландцу было дело решительно до всего и до всех. Даг был знаком с ним всего три дня, но Сторвальд держался так живо и дружески, как будто они с Дагом росли вместе. Он говорил много и охотно, но чувствовалось, что знает он еще больше. Даже сидеть рядом с ним было интересно. Как видно, не все врут про эльденландцев. Что-то такое в них точно есть…
— Конечно, у нас в усадьбе каждый год зимуют торговцы… — отозвался Даг. — Ну, ладно, что он хотел продать мне лошадей, я понял. Но за что он заплатил тебе?
— За что? — Сторвальд опять засмеялся и подбросил серебряную монету на ладони. — За вису! Конский Сигбьёрн женится на дочери Тьёрви Соловья, и ему требуются стихи для восхваления невесты. Ну, и себя самого, конечно. Сегодня вечером у них обручение. Меня, между прочим, тоже звали на пир. Хочешь со мной?
— Можно бы… — неопределенно протянул Даг.
Он был бы не прочь сходить куда-нибудь, особенно с таким спутником, как Сторвальд. Без провожатого квитты бродили по Эльвенэсу, как малые дети. (Грани сын Арнхейды с двумя приятелями вчера заблудились и едва нашли дорогу назад к Волчьим Столбам.) Людей в Эльвенэсе было больше, чем деревьев в лесу (деревья хоть стоят спокойно, а эти все мельтешат, бегают с места на место, и оттого кажется, что их втрое больше, чем на самом деле), но Даг чувствовал себя одиноким, потому что он никого здесь не знал и никому не было до него дела. Возьми с собой хоть всю дружину — все равно потеряешься, как горсть камешков на морском берегу. У этих слэттов все по-другому, все не как дома. В Хравнефьорде никому не пришло бы в голову заказывать стихи в честь своей невесты у чужого скальда. Уж как вышло бы — неказисто, зато от души.
— Но как же он? — спросил Даг, поглядев на ворота, за которыми скрылся Сигбьёрн Конский. — Разве твои стихи ему помогут? Как же они привлекут к нему любовь невесты, если он сочинил их не сам?
Сторвальд снова рассмеялся. Смех у него был негромкий, но очень искренний и сразу поднимал настроение.
— Слэтты — большие мудрецы! — сказал он, опять подбрасывая и ловя монету. — Они убеждены: чтобы создать нечто достойное, надо отдать этому делу все силы. Кузнец кует оружие, воин сражается, купец торгует. Скальд сочиняет стихи. У воинов и особенно торговцев на это нет времени. Им надо думать о деле, где уж тут плести созвучия! Это, знаешь ли, очень отвлекает от жизни… На самом деле, я думаю, они не так уж и не правы. Я же не сам шью себе сапоги…
Сторвальд с удовольствием посмотрел на свой сапог, украшенный красивыми бронзовыми бляшками по голенищу. Однако, теперь понятно, откуда у него и дорогие сапоги, и цветные ремни, и красный плащ, и все эти перстни-обручья. Если ему за каждую вису платят по серебряной монете, равной трем собольим шкуркам… Впрочем, как отметил даже этот слэтт, товар того стоил.
— Но это же совсем другое, — возразил Даг. — Сапоги — это не стихи. В стихах нужно совсем другое… Одного умения мало…
— Да? — Сторвальд повернул голову и с явным интересом посмотрел на Дага. — И что же для этого нужно, объясни мне, пожалуйста!
Он говорил без малейшей насмешки, но Даг помялся прежде чем продолжить. Что он, не связавший в жизни двух хороших строчек, будет объяснять одному из лучших скальдов Морского Пути? Дага тоже учили складывать стихи, как учат любого знатного человека. Поначалу и он думал: умение как умение, запоминай правила и упражняйся. Да и чего там помнить: в первой строчке два слова с созвучием, во второй — первое слово начинается на тот же звук, а потом должен быть хендинг. «Плеском стали прогнан ворог — Правит пир Владыка Ратей»… Как-нибудь так.
— Потому что одни слова ничего не значат, — сказал наконец Даг. — Чтобы был толк, надо вложить в них душу. А как ты вложишь душу в чужую любовь, удачу, славу? Может, этот Сигбьёрн Жеребец и запомнил твой стих, но что-то мне не верится, чтобы невеста полюбила его. Любовь на всю жизнь за одну серебряную монету! Скорее уж она полюбит тебя!
Сторвальд негромко засмеялся, и Даг с облегчением понял, что его рассуждение не так уж глупо.
— Слэтты думают, что за деньги можно купить все! — сказал Сторвальд, с удовольствием играя монетой. Когда он улыбался, левый глаз косил заметнее, но это не отталкивало, а, наоборот, делало его лицо задорнее, светлее и значительнее. — Даже стихи. Но потому-то в земле слэттов так мало хороших скальдов! Можно сказать, ни одного! А у нас в Эльденланде знают: за деньги можно купить только то, что продается! Можно купить стих как набор кеннингов и хендингов, но любовь или славу…
В воротах показалась женская фигура. Не договорив, Сторвальд легко поднялся с места и шагнул навстречу. Даг этой девушки не знал: какая-нибудь служанка. Не сказав ни слова, она только посмотрела на Сторвальда; молча кивнув в ответ, он пошел за ворота.
Даг проводил его глазами. Теперь он опять остался один и опять задумался все над тем же: стоит ему верить Наследнику или нет?
Едва госпожа Альвборг отослала Хвиту, как другая рабыня явилась за ней самой: зовет конунг. Охотно отложив шитье, Альвборг пошла в задний покойчик, где Хильмир конунг сидел днем, отдыхая и набираясь сил перед шумом и духотой вечернего пира. Легко, как молоденькая девушка, скользя через просторный дом, госпожа Альвборг сама собой любовалась — такой стройной, статной, нарядной, напевала на ходу, и все встречные — челядь, гости, хирдманы — провожали ее обожающими взглядами. Альвборг- Альврёдуль безразлично-ласково улыбалась всем подряд: она знала, что является солнцем этого дома, и ей нравилось это сознание.
В покое конунга, кроме него самого, сидела еще кюна Хродэльв, что было вполне обыкновенно, и Наследник, что случалось нечасто. Днем он предпочитал бродить по Эльвенэсу: навещать усадьбы, толкаться на торгах, рассматривать корабли в устье Видэльва. Зная эту привычку брата, Альвборг насторожилась. Видно, ее позвали не просто так: затевался маленький домашний тинг. И созывал его, как всегда, Наследник.
— Садись, Светило Альвов! — приветливо сказал он сестре. — Если ты была не очень занята, может быть, ты не откажешься побеседовать с нами?
— Хоть мы и не так речисты, как этот эльденландский тролль! — вставила кюна Хродэльв.
Альвборг изменилась в лице, задетая и рассерженная намеком. Она уже не девочка тринадцати лет, чтобы за ней требовалось присматривать! Наследник бросил на мать быстрый взгляд, и кюна Хродэльв
