Хельги, и построить новый. И до сих пор Хринг Тощий жил в «длинном доме», чуть ли не последнем из тех, что строили в Века Асов. В длину дом тянулся шагов на тридцать, поскольку когда-то был рассчитан на большую дружину. На высоту человеческого роста стены были выложены из грубо отесанных глыб зернистого серого гранита, а потом сразу начиналась крыша, так что рослый человек не мог стоять слишком близко к стене. Огромные высокие скаты, покрытые дерном, поросшие травой и мелким кустарником, издали напоминали холм, и усадьбу Хринга давным-давно прозвали Обиталищем Троллей.
Наследники древнего Хринга разгородили «длинный дом» двумя деревянными перегородками, в крайнем помещении поставили скотину, среднее отвели для людей, а третью часть приспособили под амбар и кладовку. Арнтруда хозяйка всю жизнь бранилась: ни кухни, ни гридницы, ни девичьей — все не как у людей! Запах хлева так ей досаждал, что она приказала заколотить дверь, которая вела из человеческой половины дома в коровью, и то для этого потребовалось не меньше десяти лет войны с мужем. Однажды Хринг уступил, но вот уже десять лет при каждом удобном случае напоминал жене, что она была неправа.
Вслед за вздыхающей Сниллой Хлодвейг вышла во двор. Холодный влажный ветер кинулся ей в лицо, точно давно топтался тут в нетерпеливом ожидании. Прикрывая щеку краем капюшона, Хлодвейг прошла к двери в хлев.
— Здесь открыто! — крикнула Снилла, шедшая впереди с факелом. Ветер трепал, приминал, рвал на клочки неустойчивое пламя, и служанка старалась телом загородить его. — Кто же открыл? Я хорошо помню, я закрывала! Наверное, Снют пошел спать к коровам. Снют! — закричала она, шагнув внутрь коровника. — Ты здесь? Где ты, старый тюлень? Эй!
Войдя вслед за ней и сбросив капюшон с лица, Хлодвейг увидела в хлеву человека. Стоя спиной к двери, он суетливо отвязывал одну из коров, но не мог управиться с веревкой, дергал, торопился. Это был не Снют и вообще не кто-то из домочадцев Обиталища Троллей.
— Ты кто такой? — возмущенно взвизгнула Снилла. — Ты чего делаешь возле наших коров! Ворюга! Хозяин! Лю…
Дальше раздался некий квакающий звук, будто кричавшую взяли за горло. Вор обернулся, и у обеих женщин кровь застыла в жилах. Они увидели лицо, которого никак не могли здесь увидеть, знакомое, но совершенно невозможное здесь и сейчас. От коровьего стойла к ним повернулся Ауднир Бережливый, брат Гудмода Горячего, убитый на поединке… дней уж с двадцать назад.
Хлодвейг стояла приоткрыв рот и не могла вдохнуть. Глаза ее выпучились, точно хотели немедленно бежать, но руки и ноги застыли, не в силах сделать ни малейшего движения. Она будто падала в бездонную пропасть. Ауднир, тот самый, на погребальном пиру которого они все не так давно были, и курган видели… Ауднир был тот самый и все же другой: никогда раньше у него не было таких лихорадочно горящих глаз, вместе жадных и пустых, никогда лицо его не казалось таким бессмысленным и неподвижным, а углы рта не дергались, будто примериваясь укусить. Нет, смысл на его лице был, но не человеческий, а совсем другой — хищный! Землистая бледность, заметная даже при дрожащем от ужаса свете факела, неповоротливая тяжесть тела, видная в малейшем движении крупных рук, мнущих коровью веревку… И пустота, темная пустота вокруг, только коровы, жующие и тяжело вздыхающие в стойлах, живой мертвец с вытаращенными глазами и никого из живых людей нигде вокруг…
На самом деле прошло лишь несколько мгновений, когда женщины наконец опомнились. Снилла судорожно кашлянула, швырнула в мертвеца факел ( к счастью, он мгновенно погас, а то не миновать бы пожара) и с криком бросилась прочь из хлева. На бегу она толкнула Хлодвейг, и та, как разбуженная, молча кинулась вслед за служанкой. Визгливый крик Сниллы стрелой пронзил небеса, но Хлодвейг не кричала: сберегала силы и прислушивалась, не бежит ли за ней мертвец. Снилла судорожно воевала с дверью, от ужаса забыв, что она открывается вовнутрь, гремела кольцом; Хлодвейг налетела на нее, хотела оттолкнуть, но вместо этого они вдвоем втолкнули дверь внутрь дома и с разгона влетели следом, чуть не падая и цепляясь друг за друга.
— Там Ауднир! Ауднир! Он ожил! Он пришел! Он у нас в хлеву! — вопила Снилла.
Домочадцы побросали дела и окружили ее, а она махала руками, показывала то на стену хлева, то на дверь. Хлодвейг разрыдалась и только мотала головой в ответ на беспорядочные расспросы. Несколько мужчин, изумленных внезапным помешательством сразу и служанки, и хозяйской дочки, похватали первое оружие, что попалось под руку, и гурьбой бросились во двор.
Несколько факелов рассеивали по темному двору неясные отсветы. Возле ворот двигалось что-то большое. По ветру понеслись обрывки беспорядочный криков:
— Ты смотри! Корова!
— Ты куда нашу корову..!
— Держи его!
— Вор! Э…
Темная человеческая фигура тащила к приоткрытым воротам лениво бредущую корову. Торвинд, самый сильный и решительный из Хринговых хирдманов, бросился на вора с занесенным топором, и тот вдруг обернулся. Огненный отблеск упал на искаженное темное лицо с горящими выпученными глазами, знакомое и чужое разом, и Торвинд замер с поднятой рукой. Суматошные крики Хлодвейг и Сниллы сделались понятны. Люди на дворе разом охнули. Через миг опомнившись, Торвинд с силой метнул в Ауднира топор, но опоздал. С жутким, неестественным проворством мертвец отскочил, присел, схватил корову в охапку и, держа ее ногами вперед, понес за ворота. Кто онемел, кто кричал от потрясения: корову, настоящую, большую и тяжелую корову ночной вор поднял легко, как кошку. Ее грузная туша почти скрыла его под собой, и в темноте казалось, что невероятно огромное рогатое чудовище стремительно мчится, оглашая воздух мычанием. Смешанное с воем ветра, оно казалось ужаснее драконьего рева.
Никто больше не тронулся с места. Из-за ворот послышался глухой удар. Мелькнула мысль — уронил. Но после этого настала тишина. Ни звука шагов, ни мычания. Только вой ветра да скрип потревоженных воротных створок.
Конечно, при первых проблесках рассвета Хринг Тощий побежал рассказать о ночном происшествии на усадьбу хёвдинга. Свою повесть он начал еще во дворе, и домочадцы Тингфельта собрались вокруг него плотной толпой, позабыв даже, что в доме будет лучше. Сам Хельги хёвдинг с трудом пробрался к рассказчику и обнаружил свою дочь стоящей рядом с Хлодвейг в самой середине толпы. Ее серьезное лицо выглядело испуганным, но не удивленным.
— Это был Ауднир, точно, Ауднир! — твердила Хлодвейг. После бессонной ночи ее миловидное лицо было бледным, под глазами темнели тени, и она судорожно сжимала на груди руки под накидкой. — Я видела своими глазами! Я не могла ошибиться! Мне и в голову не могло бы такое прийти! Но это был он!
— Успокойся! — пожелала Хельга и погладила подругу по плечу. — Это на самом деле был Ауднир. Мы его тоже видели.
Как ни странно, это заявление и правда отчасти успокоило Хлодвейг. Она боялась, что ей не поверят и сочтут помешанной. А раз Ауднир навестил не только их усадьбу, то бояться вместе с Тингфельтом стало гораздо легче.
— Правда! — подтвердил непривычно хмурый Равнир. Впервые он встретил Хлодвейг без улыбок и подмигиваний. — Мы его видели вечером три дня назад. Он брел по берегу и качался, как пьяный. Наверное, от воздуха опьянел. Шутка ли — полмесяца просидеть в могиле!
— Говоришь, следы были? — расспрашивали Хринга и Торвинда, которого хозяин взял с собой.
— Да, такие огромные, вдавленные в землю! Это потому, что мертвецы тяжелее живых людей! А в десяти шагах от дома появилась здоровенная ямища! — Торвинд раскинул мощные руки, точно хотел разом обнять весь двор. — У нас ее не было! Это он ушел в землю! Кто хочет, может пойти и посмотреть!
— Ах, как жаль, что моего сына Рамбьёрна нет дома! — приговаривал Хринг, покашливая от избытка чувств. — Он бы достойно сразился с мертвецом! Одолеть мертвеца — славный подвиг, достойный самого доблестного из героев!
— Не надо было гнать сына из дома! — ворчала Троа. — Вот и был бы тебе герой! А что нам теперь делать?
— Надо послать людей к кургану и убедиться, что Ауднир выходит оттуда! — сказал Хельги хёвдинг. — Кто хочет это сделать?
