Ауднир в доме! В самом доме, в последнем прибежище живых, которое они считали таким надежным!
И вдруг тишину девичьей прорезал пронзительный женский крик. Мертвец отшатнулся, налетел на соседнюю лежанку, покачнулся, упал, неловко взмахнув руками; истошно завопили женщины на той лежанке, которую он придавил своим каменным весом. Теперь уже и Хельга, опомнившись, вопила не своим голосом, и крики наполнили темный покой, так что он мигом показался мучительно тесным. Мертвец уже был на ногах, бестолково метался туда-сюда, и женщины кричали от ужаса, напряженно и отчаянно, в нелепой надежде, что сама сила их крика как-нибудь выбросит жуткого пришельца прочь.
Дверь дрогнула, через порог из гридницы внутрь девичьей почти упали, споткнувшись друг об друга, двое мужчин. Мертвец отшатнулся от двери, тяжело рухнул на пол; дом содрогнулся, раздался звук сильного воздушного хлопка… И сразу стало легче дышать. Женщины все еще кричали, но страшного гостя больше не было: он ушел в земляной пол. Ближайшая лежанка дрогнула, поскольку ее угол оказался над ямой, одна из женщин покатилась вниз и завопила, убежденная, что мертвец тянет ее за собой под землю; она цеплялась за одеяло и тащила за собой всю постель, соседки хватали ее и вопили тоже, хотя, казалось, громче уже невозможно…
Немало времени прошло, пока охрипшие женщины умолкли, а полуодетые мужчины уяснили, что произошло.
— Он ощупывал меня своими холодными руками! — истошно рыдала Гейсла, которой и принадлежала честь поднять переполох. — Своими ледяными руками! Я теперь умру! Я и так чуть не умерла!
— И меня! И меня! У него руки хуже ледышек! — вторили ей другие обитательницы девичьей, то кашляя, то плача от страха. — Я теперь не засну! Ни сегодня, и никогда!
Конечно, в эту ночь больше никто не спал. Оказалось, что мертвец не только взломал ворота усадьбы, но и выломал дверь сеней, на ночь заложенную тяжелым засовом. Как он сумел это сделать настолько бесшумно, что даже чуткий сон стариков не был нарушен — непонятно.
— Он ищет Вальгарда! — уверенно объяснил Хельги хёвдинг. — Он ищет своего убийцу! Потому и ощупывал всех, что хотел найти его и сломать ему шею!
— Но зачем он искал того берсерка в женском покое?
— Да разве он соображает? Мертвецы сильны, как великаны, и глупы, как треска! Еще бы — мозги- то все сгнили! Еще странно, что он догадался искать Вальгарда здесь, а не где-нибудь в Мелколесье!
— Вот уж не могу порадоваться, что он такой догадливый!
— Лучше бы он искал его в море!
— Может, в Мелколесье он тоже искал, только мы еще не знаем. И в других усадьбах.
— А вдруг он опять придет к нам?
Новость мгновенно облетела всю округу, и уже на следующую ночь в каждой усадьбе оставили дозорных, которым полагалось до рассвета поддерживать сильный огонь в очагах. Но все равно мало кто мог спать спокойно. Если даже в усадьбу хёвдинга мертвец является, как к себе домой, то как же может чувствовать себя в безопасности бонд или рыбак?
Передвигаться даже днем было страшно, но сидеть у себя дома среди дрожащих домочадцев было еще страшнее и тоскливее, поэтому именно сейчас жители Хравнефьорда зачастили по гостям. В любой усадьбе теперь собирались живущие вблизи бонды и рыбаки, и бояться всем вместе было не так уж и страшно. Конечно, пока видишь дневной свет.
Приезжал ли Торхалль Синица с десятью хирдманами к Атли и Кольфинне в усадьбу Северный Склон, приходил ли пешком Торд рыбак с корзиной свежей рыбы к Арнхейде хозяйке в Мелколесье, разговоры везде велись об одном и том же.
— Наш хёвдинг, конечно, доблестен и мудр, но пускать в дом того берсерка было не самым лучшим решением!
— Из-за него теперь нам всем нет покоя! Сначала духи, которых разбудила Трюмпа, теперь мертвец… Вальгард увел у него лошадь с припасами — там и было-то эйрира на полтора! — а теперь он наворовал по всем домам разного добра уже марок на десять!
— Да ну, ты скажешь! На десять!
— А то нет? У Тьодорма Шустрого он украл сыры из кладовки, у Блекнира стащил всю сушеную рыбу, у Хринга Тощего тогда целую корову уволок! Это он хочет возместить свои убытки!
— Это вполне понятно! Я бы на его месте тоже хотел! Вон, Кетиль отдал мне на зимний прокорм корову, а молока от нее что-то не видно[37]!
— Да ты так кормишь мою корову, что от нее остались шкура да рога! — обижался в ответ Кетиль. — Ты смотри — она у тебя сдохнет! Тогда будешь мне платить за нее! Я этого так не оставлю!
— Знаем мы тебя! — не сдавался и Торд. — Ты, видать, нарочно пристроил мне худую скотину, чтобы она подохла у меня, а ты потребуешь за нее денежки и будешь жить в свое удовольствие!
— Да ты никогда совести не имел! Отдавай мою корову, пока она и правда не подохла! И на другую зиму проси корову у троллей, если наши тебе нехороши!
Дело чуть не дошло до драки, так что самой Арнхейде хозяйке пришлось вмешаться и развести спорщиков по разным углам.
— Многовато мертвецов у нас развелось! — говорила она после этого в усадьбе Тингфельт, куда сама заехала узнать, нет ли чего новенького. — Ауднир и при жизни готов был корку изо рта вырвать, а теперь, когда жадность его довела до смерти, многие потянулись по его дорожке! Он их не трогал своими холодными руками, а все подхватили за ним припев! Нас это до добра не доведет! Ты, хёвдинг, подумай, что с этим делать!
Хельги хёвдинг не нуждался в таких советах, поскольку и без них день и ночь думал, как избавиться от мертвеца. Вся усадьба думала тоже, но пять десятков голов были так же мало способны решить эту загадку, как и одна.
— Говорят, что мертвеца надо сжечь, а пепел зарыть на перекрестке дорог! — припоминал Орре управитель.
— А еще высыпать в море! — не отставал от него Марульв Рукавица. — А сперва отрубить ему голову и приложить к заду, а иначе она прирастет обратно!
— А сначала позвать Греттира, чтобы он все это сделал! — ехидно добавила Атла. — Кто из вас, доблестные мужи, готов темной ночью схватиться с мертвецом? Чтобы луна вышла из-за облаков и он глянул на вас своими страшными глазами?
Мудрецы умолкали и отвечали только вздохами. В округе было немало мужчин, достаточно отважных и уверенных в простых житейских обстоятельствах. И Фроди Борода, и Бьёрн Валежник, и Ингъяльд, бывало, ходили на медведя, но при мысли о мертвеце спина покрывалась холодным потом и ни один не мог поручиться, что от взгляда мертвых глаз оружие не выпадет из рук.
Хельга переживала эти невеселые события сильнее других. В душе ее дул холодный ветер, и напрасно она куталась в накидку, стараясь согреться. Рядом с миром людей и миром Ворона вдруг возник третий — мир смерти, обоим первым родственный и обоим чужой. Грубо вломившись в границы, он рушил тот неверный покой, который Хельга с таким трудом строила, точно злая судьба ухмылялась мертвым ртом: не уйдешь! От меня не скроешься ни за спины родичей, ни за ветви и камни! Я все равно догоню и съем! Съем! Жмурясь от душевного усилия, Хельга гнала прочь тоскливое чувство обреченности, хотела верить, хотела вернуть ощущение всемогущества, обрести легкое дыхание полета, но страх мешал, тянул вниз.
Даже мысли о Даге окрасились той же тревогой. Появление мертвеца казалось дурным знаком, предвещающим еще более страшные беды. А какие? Что было для нее на свете дороже брата и какая беда могла уязвить ее сильнее, чем несчастье с ним? «Если бы Даг был здесь! — мысленно твердила Хельга, в ясный день бродя поблизости от усадьбы, поскольку отходить далеко ей не разрешали даже с провожатыми. — Если бы только Даг был здесь!» Тогда она была бы спокойна за него и гораздо спокойнее за себя. И где-то в глубине отдавалось: если бы он был здесь… И это «он» относилось уже не к Дагу…
— Позор! — однажды в сердцах бросил Равнир, когда домочадцы, потолковав все о том же, повздыхали и умолкли. — Десятки здоровых сильных мужчин сидят, жмутся к очагу и дрожат, как дети! Тьфу! Был бы здесь хотя бы Даг — может, мы все стали бы посмелее!
— Дагу сейчас самому нелегко! — сказала бабушка Мальгерд. — Мы все думаем о нем, вздыхаем и тем лишаем его сил. А надо не думать и не вздыхать. Надо что-то сделать. И если мы тут одолеем Ауднира,
