копье, ударило потоком раскаленного ветра. Рядом кто-то хрипло вскрикнул.
— А ну пустите-ка меня! — прогудел позади низкий голос, и к стене, раздвигая хирдманов, протиснулся Вальгард.
Берсерк держал в одной руке свою секиру, а в другой — огромный красный щит. Дагу мельком вспомнился тот день на Седловой горе, когда Вальгард вот так же, щитом вперед, выводил их из леса взбесившихся духов. Сейчас это казалось ненастоящим, как придуманное. Мелькнуло в памяти лицо Хельги, и Даг чуть не зажмурился от отчаяния. Какая-то неудержимая река стремительно уносила его прочь от нее, грозя разлучить навеки.
— Да куда ты со щитом — не видишь? — Кто-то указывал Вальгарду на стену, которая лучше щита закрывала врагов от их оружия.
Но Вальгард, никого не слушая, встал со щитом прямо напротив горящих ворот и гулко запел:
Не слишком складная, безо всяких правил сложенная — какие уж тут правила! — эта песня звучала беспорядочно и дико, но сам голос Вальгарда придавал ей такую силу, что волосы шевелились от жути. Рев огня, гул ветра, треск дерева и жадный звон железа вплетались в песню, то заглушая ее, то снова пропуская вперед, точно голос Вальгарда ломился через лес, через горы, через бури, врастая в шум стихий и черпая из него силу. Смысла разобрать было трудно, ухо с трудом выхватывало отдельные слова, но у каждого из слышавших песню вдруг прибавилось сил. Это вихревой огненный поток подхватывал и нес на драконьих крыльях, дарил ощущение бессмертности, неуязвимости — давал то, что составляет основу силы берсерка. Берсерк, как зверь, не знает о том, что смертен.
— Вот это песня так песня! — прокричал кто-то над ухом у Дага, и он почти с ужасом узнал Сторвальда. — Нескладно, зато вовремя и по делу!
Вечером Сторвальд пришел ночевать в Волчьи Столбы (мудро рассудив, что после продолжительного свидания с Альвборг ему лучше не мозолить глаза конунгу и, главное, Наследнику), когда уже почти все спали, и Даг не видел его.
— Как ты сюда попал? — прокричал он, нагнувшись к самому уху Сторвальда.
Эльденландец махнул рукой: дескать, теперь это не важно. Интереснее, как отсюда выбраться! Вид у него был странный: не яростный и не испуганный, а отстраненно-любопытный. Левый глаз косил заметно сильнее обычного, и казалось, что Сторвальд пытается смотреть в несколько сторон одновременно.
— Кому здесь и быть, как не мне! — крикнул Сторвальд, горько смеясь над самим собой и собственной хитростью. Вот уж верно: кто роет могилу другому, ложится в нее сам! Да, Рагнвальд Наковальня вознегодовал, узнав, что прекрасная Альвборг хочет замуж не за Стюрмира конунга, и решил действовать. Но Сторвальд недооценил решительность и прямоту его нрава. Вместо того чтобы собрать тинг и потребовать от конунга переменить решение, Рагнвальд попросту решил опозорить противника и изгнать. А поскольку тот заведомо не согласится, то попросту сжечь!
— Вперед, квитты! — ревел Вальгард. — Их оружие не тронет нас! Вперед! Сила Отца Побед с нами!
Квитты разом закричали и устремились вперед, туда, где черные, охваченные пламенем бревна ограды уже падали, открывая проход наружу. Огненные отблески играли и метались на клинках и лезвиях, ждущих за стеной пламени.
Хеймир Наследник был вытащен из постели самым неожиданным и решительным образом.
— Хеймир! Хеймир! Проснись! — Чьи-то руки бешено колотили в дверь, и Наследник узнал голос сестры, тревожно ломкий и полный неподдельного испуга. Это так не походило на ее обычное, величавое и задорное разом поведение, что Наследник слетел с лежанки и кинулся к двери, путаясь в одеяле. К счастью, спальный покойчик был, как и все такого рода пристройки, шириной в два шага, и бежать далеко ему не пришлось.
— Что такое? Альвборг! — крикнул Хеймир, толкнув наружу дверь и едва не ударив сестру. Позади нее, в гриднице и в кухне, двигались огни факелов, раздавались тревожные голоса.
— Хеймир! — Альвборг вцепилась в руку брата и бешено затрясла ее. Она была в одной длинной рубахе, золотые волосы осыпали всю ее фигуру, закрывали лицо, мешали смотреть, и она суетливо и отчаянно откидывала их свободной рукой. Лицо ее было искажено нервной судорогой, которая грозила вот-вот перейти в плач. — Это Рагнвальд! Это он! Это он все придумал! — беспорядочно вопила Альвборг. — Хеймир! Сделай что-нибудь! Спаси его!
— Что? Кого? От кого? — Наследник отчаянно хмурился и моргал, пытаясь как можно скорее сообразить, отводил от глаз пряди распущенный волос, спускавшихся ниже плеч.
— Возле Волчьих Столбов неспокойно! — вместо сестры ответил ему один из старших хирдманов дружины, Оддлауг, появившийся за спиной Альвборг. Он был полуодет, но держал в руке секиру. — Там огонь. Мы думали, пожар, но непохоже. Огонь снаружи, у ворот.
— Он хочет их сжечь, хочет сжечь! — твердила Альвборг, не выпуская руки Наследника и стиснув ее с такой силой, что ему стало больно. — Это он! Он сказал, что так этого не оставит! Сказал, что я не выйду за Стюрмира, если не хочу! Но я же не знала, что он тоже пойдет туда ночевать! Спаси его, Хеймир, спаси! Пусть они все сгорят синим пламенем, но только не он!
— Ты бы оделся, Наследник, — посоветовал Оддлауг. — Наверное, придется идти…
Хеймир взял у него факел, с силой оторвал от себя пальцы Альвборг и скрылся за дверью спального покойчика. Он не древний берсерк, чтобы идти в битву голым.
Едва лишь кто-то из хирдманов заметил в ночной темноте яркое пламя возле Волчьих Столбов, как весть разлетелась по усадьбе конунга и по всему дому заметались люди: перепуганные женщины, мужчины без рубах, но с оружием. Где-то рядом плакала маленькая Сванхильд, рабыни причитали. Усадьба полна была криков, хирдманы быстро готовились действовать. Если будет такой приказ.
Через несколько мгновений Наследник уже вышел в гридницу, на ходу затягивая пояс с мечом поверх своей знаменитой накидки из белого медвежьего меха. На его лице уже не было и следа сонливости, волосы были приглажены и связаны в хвост, глаза раскрылись и смотрели собранно, с острым и решительным блеском.
С его появлением все сразу успокоились: у усадьбы появилась голова, которая больше не позволит метаться и выдумывать глупости. Альвборг заламывала руки и неразборчиво умоляла о чем-то; Хвита (
