— Где он? Где он?
Я показал:
— Вон то черное пятно на воде... левее...
Они голосили, пока завропод не наполнил легкие воздухом и не исчез.
— Я читал, — сказал Холтзингер, — что они никогда не выходят из воды, потому что слишком тяжелы.
— Это неверно, — сказал я. — Они отлично передвигаются но суше и часто совершают прогулки, чтобы отложить яйца или перейти в другое болото. Но большую часть времени они проводят в воде, как гиппопотамы, и съедают за день по восемьсот фунтов нежных болотных растений. Они бродят, жуя, по дну озера и болот и каждые четверть часа высовывают из воды голову, чтобы подышать воздухом. Уже темнеет, так что эта бестия скоро выйдет наружу и уляжется поспать на отмели.
— Не подстрелить ли нам его? — спросил Джеймс.
— Я бы не стал этого делать, — сказал я.
— Почему?
— Бессмысленно, — ответил я. — И не спортивно. Прежде всего, поразить его в мозг очень трудно из-за повадки постоянно покачивать головой на длинной шее. А чтобы попасть ему в сердце, прикрытое горой мяса, нужна исключительная удача. Затем, если вы убьете его в воде, он утонет, и найти его невозможно. Если же вы убьете его на суше, единственным трофеем станет маленькая голова. Вы не можете унести с собой зверя, так как он весит тонн тридцать, а то и больше.
— Музей в Нью-Йорке — как его там? — заполучил-таки один экземпляр, — сказал Холтзингер.
— Да, — согласился я. — Американский музей естественной истории послал в раннюю эпоху мелового периода экспедицию из сорока восьми человек с пулеметом пятидесятого калибра. Они установили пулемет на краю болота, убили завропода, и им потребовалось целых два месяца, чтобы освежевать его, отделить скелет от мышц и дотащить до машины времени. Я знаком с парнем, которому было поручено осуществление этой операции: до сих пор его мучают кошмары и преследует запах разлагающегося динозавра. Им пришлось заодно убить еще дюжину крупных тероподов, которых привлекло зловоние и которых никак нельзя было отпугнуть. Все они полегли вокруг и тоже гнили. И тероподы все же сожрали трех участников экспедиции, несмотря на пулемет.
На следующее утро мы как раз кончали завтрак, когда один из помощников позвал меня:
— Гляньте, мистер Риверз! Вон туда!
Он показывал на берег. Шесть крупных утконосых динозавров паслись на отмели. Они принадлежали к виду паразавролоф, на макушке у них возвышался гребень, состоящий из длинного костяного шипа наподобие рога антилопы бейза, и кожной ткани, соединяющей этот шип с затылком.
— Тише! — предостерег я.
Утконосые динозавры, как и прочие орнитоподы, очень осторожны, так как у них нет ни защитного панциря, ни какого-либо оружия против тероподов. Они пасутся в прибрежной полосе озер и болот и, если из-за деревьев внезапно нападает горгозавр тут же погружаются в воду и уплывают. Если же в воде на них начинает охоту гигантский крокодил фобозух, они выбегают на сушу. Расчудесная жизнь! Не правда ли?
— Послушайте, Реджи, — сказал Холтзингер, — я все время вспоминаю ваши слова про голову цератопса. Сними я череп с одного из тех вон там, я, пожалуй, им бы удовлетворился. Такая голова выглядела бы достаточно внушительно в моем доме, разве нет?
— Конечно, старина, — сказал я. — Но как подойти к ним? Мы могли бы сделать крюк и выйти на берег, но придется целые полмили месить грязь и продираться сквозь заросли по колено в воде, и они могут услышать, как мы подкрадываемся. Есть другой путь — переползти на северный конец песчаной косы. Оттуда до них около четырех или пяти сотен ярдов. Стрелять придется с далекой дистанции, но попасть можно. Как вы думаете? Попадете?
— С оптическим прицелом и из положения сидя — да. Я попытаюсь.
— Оставайтесь здесь, — сказал я Джеймсу. — Эта голова — для Оги, и я не хочу, чтобы опять возник спор, кому стрелять первым.
Джеймс что-то проворчал, но Холтзингер уже привинчивал оптический прицел к своей винтовке. Пригнувшись, мы двинулись к косе, стараясь, чтобы песчаный гребень все время оставался между нами и утконосыми динозаврами. Достигнув открытого места, мы поползли на четвереньках, продвигаясь вперед с крайней осторожностью.
Утконосые динозавры, опустившись на все четыре лапы, продолжали кормиться, каждые несколько секунд поднимая головы и оглядываясь. Холтзингер присел, занял удобное положение для стрельбы, взвел курок и начал целиться. И вдруг...
—Бах! бах! _ — прогремели выстрелы из крупнокалиберного ружья позади нас, со стороны лагеря.
Холтзингер вскочил на ноги. Утконосые динозавры, резким движением вскинув головы, суматошными прыжками уходили на большие глубины; лишь брызги фонтаном летели из-под их тел. Холтзингер выстрелил и промахнулся. Я послал пулю вдогонку за последним утконосым динозавром, прежде чем тот окончательно исчез из виду. И тоже промахнулся: «шестисотка» не годится для стрельбы с дальней дистанции.
Холтзингер и я повернули обратно к лагерю. У нас мелькнула мысль, не напали ли на него тероподы и не нужна ли там наша помощь.
Произошло же вот что. Крупный завропод, по-видимому тот самый, чьи вздохи иуд слышали минувшей ночью, кормясь по пути, прибрел под водой к лагерю. Перед ним была отмель. Завропод взбирался вверх по склону, пока почти все его тело не выступило из воды. Покачивая головой, он осматривался, ища чего бы такого пожевать из зелени.
Когда я увидел вдали лагерь, завропод как раз с ужасающим ревом поворачивал назад, чтобы вернуться той же дорогой, по которой пришел. Он все больше и больше уходил под воду, пока над поверхностью не осталась только голова и десяти— или двадцатифутовый отрезок шеи, которые раскачивались некоторое время, пока не исчезли в дымчатой дали.
Когда мы подошли к стоянке, Джеймс спорил с Раджей. Холтзингер взорвался:
— Чертов ублюдок! Второй раз портишь мне охоту!
Сильные выражения для маленького Оги!
— Не дури! — сказал Джеймс. — Не мог же я позволить ему пройтись по лагерю и растоптать все.
— Опасности не было никакой, — вежливо возразил Раджа. — Вы же видите, что берег тут крут. Просто наш воинственный мистер Джеймс не может равнодушно видеть живую тварь, чтобы не пальнуть в нее.
Я сказал:
— Подойди он в самом деле чересчур близко, запустили бы в него палкой. И делу конец! Они совершенно безобидны.
Тут я покривил душой. Когда граф де Лотрек погнался за одним таким, завропод оглянулся, стеганул хвостом и смахнул графскую голову, да так чисто, что в Тауэре* [1] бы позавидовали.
— Откуда мне было знать это? — заорал Джеймс, побагровев. — Вы все против меня. Какого дьявола мы забрались сюда, как не для того, чтобы стрелять? Охотнички дутые! Из вас всех я один хоть раз да попал!
Я разозлился и сказал, что он мальчишка и хвастун, у которого больше денег, чем мозгов, и что мне не следовало брать его с собой.
— Ах так! — сказал он. — Дайте мне осла и немного еды, и я сам доберусь до базы. Не хочу осквернять воздух, которым вы дышите, своим презренным присутствием.
— Не будьте сами ослом! — фыркнул я. — Это невозможно.
— Что ж, обойдусь и без вашей помощи! — Он схватил рюкзак, швырнул туда несколько банок бобовых консервов и консервный нож и пошел прочь, прихватив с собой ружье.
Тут заговорил Боргард Блэк:
