палубу.
— Все кончено. — Зардеку убрал меч в ножны.
Оставшиеся в живых сотаспийцы уже упали на колени и ждали, что с ними теперь станется. Костанхосо, очевидно, был полон гордости за кровь на лезвие своего меча и одновременно сострадал сдавшемуся матросу, чью руку он поранил.
— Кто тут главный? — спросил Абреу. — Ты?
— Если вам будет так угодно, господин пират, — сказал Карао. — Что все это значит?
— Где мумия?
— В каюте, сэр. Разрешите вам показать…
— Веди. — Абреу прошел вместе с министром в каюту на корме. — О!
Бренные останки короля Манзарии остались такими же малоприятными, какими были и раньше.
— Что вы делаете? — с внезапной мукой вскрикнул Карао. — Это кощунство!
— Чушь! — рявкнул Абреу, разрывая вдоль бока плотную обертку мумии своим абордажным крюком. — Смотри сюда!
— Кто ты? — вскрикнул Карао. — Человек Дура, или замаскированный землянин, или еще кто-то?
Проигнорировав вопрос, начальник службы безопасности продолжал тормошить мумию и скоро обнаружил несколько маленьких книжек. — Смотри, Геркулес, — сказал он. — Химия, физика, энергетика, электроника, математика, сопротивление материалов, аэронавтика… Принц хорошо поработал. Ну а ты! — Он повернулся к съежившемуся Карао. — Будешь отвечать на вопросы? Или отправишься за своим несчастным повелителем на дно.
— Я… я буду отвечать, м-мой господин.
— Хорошо. Кто построил этот корабль? То есть кто переделал его в пароход?
— Ахмад Акелави, сэр.
— А вы с Феррианом разработали план — отвезти эту мумию на Землю, где полно технической литературы, а потом вернуть ее обратно на Кришну? Так?
— Да, сэр.
— А что получил за это Акелави?
— О, его величество разработал сложную схему по конвертации некоторых из унаследованных им сокровищ в земные доллары. Он также хотел сделать Акелави своим министром науки, если он когда-нибудь вернется на Сотаспе.
— Понятно. Ваш принц был парень не промах, жаль, что он пошел ко дну.
— Мы его арестуем? — спросил Костанхосо по-португальски, кивнув на Карао. — А мумию можно взять с собой в качестве доказательства.
— Хм, — пробормотал Абреу. — Мне кажется, что мы допустили большую ошибку, когда позволили этой мумии попасть обратно на Кришну, не проверив ее тщательно. Как по-твоему?
— Pois sim[11].
Абреу продолжал размышлять вслух:
— А если мы его арестуем и так далее, все это выплывет наружу. Результаты могут оказаться для таможни плачевными, не говоря уже о нас самих.
— Да-ср.
— Если мы отвезем Карао в Новоресифи по обвинению в тайном сговоре в соответствии с Кодексом законов Межпланетного совета, раздел 4, статья 26-я, кришнанцы могут поднять страшный хай по поводу незаконного ареста, а нас назовут убийцами, империалистами и тому подобное. А если мы отпустим его со всеми людьми, хорошенько предварительно вздрючив, и сожжем корабль, дело будет закончено ко всеобщему удовлетворению. А так как принц все равно теперь кормит рыб и за Акелави мы установим наблюдение, никаких нарушений технологической блокады такого рода больше не будет.
— Правильно, — согласился Костанхосо. — Но мне ужасно не хочется сжигать этот корабль. Это все равно что уничтожить сами знания.
— Знаю-знаю, — взревел Абреу, — но нам надо следовать определенной политике. Мир во вселенной важнее, чем… — Он повернулся к Карао и сказал на гозаштандонском: — Мы решили, что эта тайная деятельность проводилась не по твоей вине, ты просто выполнял приказы своего повелителя. Следовательно, после того как мы со всем здесь покончим и сожжем корабль…
— Ийа! Великий господин, молю вас не сжигать гордость флота Сотаспе… — И из глаз Карао покатились крупные слезы.
— Очень жаль, мой хороший, но этого не избежать. Зардеку, собери своих людей…
Тем временем Ферриан бад-Арджанакский, принц Сотаспе, вцепился в нижнюю лопатку пароходного колеса, а из воды торчала только его голова. Другие лопатки и все колесо мешали людям с палубы «Керукчи» его увидеть. Он сбросил свои доспехи и теперь пытался освободиться от плаща. С большими усилиями удалось избавиться и от него. После этого принц по крайней мере мог плавать.
Хотя он слышал голоса с палубы, но слов из-за шума ветра и волн разобрать не мог, особенно когда его время от времени топила большая волна. Пара громких всплесков сказала ему, что несчастные жертвы схватки были сброшены за борт. Снова послышались тяжелые шаги и громкие голоса, на палубе что-то двигали и разбивали.
Потом раздался треск, природу которого он сначала не смог распознать. Ему потребовалось несколько минут, чтобы понять природу дыма, который и всегда обволакивал «Керукчи». На этот раз клубы были слишком густыми, чтобы выходить из паровой машины. Потом он осознал, что дорогой его сердцу корабль на самом деле горит, громко выругался в адрес всех богов своего пантеона и добавил пару горьких слез в воды моря Садабао.
Что же, все равно он не мог держаться за эту лопатку целый день. Скорее всего, другой корабль отошел от борта «Керукчи» на безопасное расстояние с подветренной стороны, пока его добыча не сгорит полностью. Или «Керукчи» просто догорит до уровня моря, а потом его заполнит вода и он пойдет ко дну, как большинство кораблей. Тяжесть машин утянет его на дно.
Принц Ферриан выскользнул из оставшихся одежд и поплыл к берегу, стараясь, чтобы горящий «Керукчи» оставался между ним и «Алаштиром». Свежий дневной ветер проносил над ним струи дыма, заставляя его кашлять и глотать воду, но и помогая оставаться незамеченным. Таможенники Дарьи, как и все их соплеменники, ходили в чем мать родила, поэтому он мог не опасаться за появление на берегу в непристойном виде.
Через десять ночей торговое судно «Звезда Джазмуриана» пришвартовалось в порту Сотаспе, и принц Ферриан, сопровождаемый двумя носильщиками с большой коробкой, сошел на берег. Те, кто его увидел, едва не попадали на землю от удивления.
— Ваше величество! — пробормотал один из сотаспийцев. — Мы все думали, что вы мертвы! Ваш кузен принц Саварун едва не объявил вашего старшего сына, принца-регента…
Скоро мы со всем этим разберемся, дружище, — сказал Ферриан. — Дайте мне
Когда волнение улеглось, принц Ферриан произнес речь.
— Во-первых, — сказал он, — благодарю моих верноподданных, которые честно исполняли свой долг в мое отсутствие. Многие ли правители, удалившись из родных мест на несколько лет, находят, что их троны не заняты?
Во-вторых, вы знаете, что мы понесли тяжелую утрату. Нашей священной реликвии, нашего короля больше нет. Однако в Дарье мне сделали его деревянную копию, которая будет заменять нам настоящего короля. Эта идея пришла мне в голову после прочтения свода законов, принятых среди землян.
В-третьих, с этого дня отменяется полигамия. Несмотря на то что я очень ценю преданность и заботу, которыми меня окружали долгие годы мои жены, есть веские причины для отмены этого обычая. Могу упомянуть хотя бы о мелкой ревности среди моих жен, из-за которой рухнул мой величественный замысел. (Нет, нет, Танзи, не надо плакать. О тебе позаботятся.)
