Сверкнул на солнце острый меч. Внезапно выскользнув из ножен. Куда небрежно был он вложен. В кольчугу меч попал концом. Разъединив кольцо с кольцом. Ивэйну поцарапал шею. Он сталью хладною своею. Ивэйну в тело сталь впилась. И кровь на землю полилась. Хотя не пахнет мертвечиной. Сочтя беспамятство кончиной. Лев стонет, охает, ревет. Когтями, безутешный, рвет. Свою же собственную гриву. Подвластен скорбному порыву. Он жаждет смерти сгоряча. Зубами лезвие меча. Из раны быстро извлекает. И рукоять меча втыкает. Он в щель древесного ствола. Чтобы сорваться не могла. Когда пронзит жестокой сталью. Он грудь себе, томим печалью. Как дикий вепрь перед копьем. Лев перед самым острием. На меч неистово рванулся. Но в этот миг Ивэйн очнулся. И лев на меч не набежал. Свой бег безумный задержал. Очнувшись, рыцарь наш вздыхает. Пожар в душе не утихает. Не может он себе простить. Как мог он время пропустить. Назначенное госпожою. Сбит с толку прихотью чужою. Надежду кто ему вернет? Мессир Ивэйн себя клянет: «Загублена моя отрада. Убить себя теперь мне надо. Не стоит жизнью дорожить. Когда на свете нечем жить. Темницу бренную разрушу. На волю выпуская душу. Когда страдать обречено. С душою тело заодно. Душа болит, и телу больно. Расстаться лучше добровольно — Быть может, порознь боль пройдет. Нетерпеливо смерти ждет. Тот, кто сокровища лишился. Покончить жизнь я не решился. Самоубийством до сих пор. Хотя такая жизнь – позор! Я должен был бы, безусловно. Себя возненавидеть кровно. Ведь это по моей вине. Любовь моя враждебна мне. На льва душа моя сошлется: Мой лев пытался заколоться. Решив, что смерть моя пришла. Я сам себе желаю зла, — Я был счастливее счастливых. Был горделивей горделивых. И я себя не покарал. Когда, безумец, обокрал. Я сам себя, навек теряя. Все радости земного рая!» Вздыхал он, сетовал, стонал. Себя, рыдая, проклинал. Как будто был он всех виновней. Не ведал рыцарь, что в часовне. Несчастная заключена. Не знал, что с трещиной стена. Внезапно голос вопрошает: «Кто это бога искушает?» «А вы-то кто?» – Ивэйн спросил. «Рассказывать не хватит сил. Вы видите: я в заключенье. Всех мук страшней мое мученье». «Молчи! – мессир Ивэйн вскричал. Придурковатых я встречал. Но ты, видать, совсем шальная. Мучений подлинных не зная. Блаженство мукою зовешь. В благополучии живешь. Ты по сравнению со мною. Кто знался с радостью одною. Тот горя нe перенесет. От горя сила не спасет. И ты сама понять могла бы: Всю жизнь свою плетется слабый. Груз по привычке волоча. Который сломит силача». «Вы правы, сударь, я не спорю. Однако подлинному горю. Ваш скорбный опыт – не чета. Я здесь в часовне заперта. А вы, мессир, куда угодно. Поехать можете свободно.
