– И лицо? – с надеждой спросил Барт, направляясь к одной из лестниц, ведущих на второй этаж.
– Лицо? В каком смысле?.. А-а, ты о себе, – понял колдун. – Разумеется, и оно тоже… Давай, поторапливайся, – приказал он. – До рассвета осталось совсем мало времени!
– А причём здесь рассвет? – поинтересовался мастер-вор, торопливо поднимаясь по мраморным ступенькам. – Ожидается приезд очередных претендентов на жезл всевластия?
– Нет, – с усмешкой в голосе ответил Леонардо, – к сожалению. Просто замок развалится с первыми лучами солнца – я же убил всех, кто поддерживал его своей магией… Здесь, вор, практически всё создано с помощью волшебства. С рассветом чары рассеются и то, что было заколдовано, вернётся в своё первоначальное, домагическое состояние. Не хочешь же ты оказаться под рушащимся потолком или под камнепадом бывших стен? – Барт промолчал. Впрочем, вопрос не требовал ответа.
На втором этаже, точно так же как и на первом, хватало и гобеленов, и многочисленных картин: развешенные между дверями комнат, они создавали странное впечатление – будто бы оказался мастер-вор не в колдовском логове, а на самом настоящем вернисаже. Были тут и батальные сцены, и лирические пейзажи, и натюрморты, и портреты: кого именно запечатлели на тех портретах, Барт понятия не имел. А колдун не считал нужным вдаваться в пояснения.
Возле одного из таких междудверных проёмов с картинами Барт вдруг и остановился, уставился на вывешенные там полотна. Пара пейзажей – утро в лесу, белый единорог посреди зелёной поляны; бушующее море с одиноким корабликом, – и натюрморт. На полотне был изображён обитый чёрным бархатом ларец с открытой крышкой: в отдельном углублении, на том же чёрном бархате лежал жезл, более похожий на короткую бандитскую дубинку, нежели на волшебный артефакт; рядом, в соседнем углублении, находилась записная книжка в кожаном переплёте. Судя по свежести и яркости красок, картину написали сравнительно недавно – лет пять тому назад, не более.
– Чего стоим, чего смотрим? – брюзгливо спросил Леонардо. – Гранд-колдун любил на досуге побаловаться живописью… терпеть не могу подобное творчество.
– Изучаю, как выглядит то, что мне надо найти, – коротко ответил Барт, отвернулся от картин и направился дальше по балкону.
– Нам сюда, – поспешно сказал колдун возле одной из дверей; Барт нажал позолоченную ручку и осторожно, опасаясь каких-либо чародейных подвохов, вошёл в кабинет покойного гранд-колдуна.
Кабинет не отличался роскошью: книжные полки вдоль стен, окно, рабочий стол с привычным многорожковым подсвечником, диванчик поодаль от стола – нехитрая обстановка учёного книгочея и научного затворника. Справа от входа поблескивал зеркальными дверцами высокий шкаф, для книг явно не предназначенный: в подобных шкафах, как правило, знатные люди держат или хорошую выпивку, или нечто, для чужих глаз недозволительное. Скажем, новомодные рукописные журналы с рисунками фривольного содержания. Или нижнее бельё. Или…
Мастер-вор открыл дверцы шкафа.
Как ранее предупреждал Леонардо, ларец находился на второй сверху полке, прочие же были заполнены древними свитками: взяв тяжёлый сундучок за золотую ручку-кольцо, Барт поставил его на стол, открыл золотые же замочки-защёлки, поднял крышку. Внутри ларца всё соответствовало виденному им на картине – жезл и книжка находились на своих местах, в специальных углублениях. Как того и хотел заказчик.
– Отлично! – обрадовался колдун. Вспомнив что-то, захихикал неприязненно: – Значит, дядюшка, не возьму я жезл? Мол, гранд-колдун всё предусмотрел, да? Чёрта с два… моя защитная магия ликвидировала ваши ловушки, идиоты! А знаешь, сколько их тут было расставлено? – обратилась маска к Барту. Тот пожал плечами.
– Ровно дюжина! – веселясь, сообщил Леонардо. – Да ты их и не заметил, поди… Всё, уходим. – Барт подхватил ларец и вышел из кабинета.
Возвращаясь к лестнице, Барт вновь остановился возле виденных им картин с единорогом, корабликом и ларцом; поставив сундучок на пол, он принялся снимать картины со стены.
– Зачем тебе это убожество? – высокомерно поинтересовался колдун. – Брось, самодельная мазня и никакой художественной ценности.
– На память, – беря под мышку картины, пояснил мастер-вор. – Кто ещё сможет похвастаться подобными работами, украденными из замка самого гранд- колдуна! – Он взял ларец и едва ли не бегом направился к лестнице – всё же и впрямь надо было поторапливаться.
…Ночь за стенами замка шла на убыль: яркая луна почти утонула в кронах лесных деревьев, высовываясь оттуда лишь узким ломтиком, а звёзды стали маленькими и колючими; заметно похолодало. Два ряда гномьих скульптур, что вели ко входу в замок, исчезли – наверное, магические истуканы отправились на своё еженощное дежурство.
Барт, держа под мышкой неудобно большие картины и оттягивающий другую руку ларец, огляделся по сторонам, прикидывая, где находится конюшня: идти пешком до города ему, конечно же, не хотелось.
Маска на лице Барта громко свистнула – переливчато, особенно; где-то вдалеке ответно заржал конь. Через малое время раздался частый звук копыт: из стенной замковой темноты, словно ночное привидение, решившее напугать незадачливых путников, вынырнул гнедой жеребец – храпя и отплёвываясь. В лунном свете виднелся обрывок железной цепи, намотанный на его шею; конь скалил вовсе не лошадиные, блестящие отменной сталью клыки.
– Видишь, какой у меня верный друг, – весело рассмеялся Леонардо. – Что ему те цепи!.. И не забудь дать ему понюхать перчатку, – напомнил колдун. – Иначе сожрёт.
Обратный путь к городу мастер-вор запомнил плохо – после всего с ним случившимся голова работала неважно. Хотя, возможно, давал себя знать выпитый эликсир: обычно мастер-вор мог бодрствовать пару суток без какого-либо ущерба для своего здоровья, специфика работы! Но не в этот раз, не в этот…
Серое предутреннее небо напоминало старую, плохо стиранную простыню из сиротского приюта; звёзды окончательно погасли, робко зачирикали первые ранние пташки – приближался рассвет. Барт подъехал к корчме «Золатарь»: придерживая ларец с уложенными поверх него картинами, он слез с коня, осторожно снял ценный груз и направился к крыльцу с высокими ступеньками. Привязывать гнедого к коновязи мастер-вор не стал, какой смысл? Умный жеребец никуда не уйдёт без своего хозяина, а покалечить кого-нибудь у него не получится – двор был пуст. Даже подводы с быками куда-то подевались.
В кабаке, как и обещал Леонардо, никаких сторонних посетителей не оказалось – присутствовали только колдун и спящий кабатчик, за тем же столом, в тех же позах. Единственное, что изменилось в «Золатаре», был зависший над головами Леонардо и Папаши Во огненный фаерболл, магическая замена потолочной люстре. Увидь Барт подобное вчера, он бы весьма удивился и озадачился… Однако сегодня мастер-вор лишь мельком глянул на яростно-белый шар – не представляет опасности и ладно, – подошёл к посидельцам и, сдвинув посуду в сторону, поставил на освободившееся место ларец. Картины Барт бросил на соседний стол, рядом со своей прежней одеждой, кинул как нечто малозначимое – впрочем, сейчас действительно было не до живописи. И принялся молча переодеваться.
Колдун привстал: щёлкнув замочками, он поднял крышку ларца, окинул долгим взглядом жезл всевластия, книжку – закрыл сундучок, вновь сел и выжидательно уставился на Барта. Мастер-вор устроился напротив Леонардо; первым делом налил себе стакан молодого вина и выпил залпом, не ощущая кислости недозрелого напитка. Налил ещё раз. И ещё.
– Маска, – жестом останавливая Барта, глухо приказал колдун. – Сначала отдай мне моё, – он повёл перед лицом мастера-вора ладонью. В ту же секунду маска, она же лик мага Леонардо, отслоилась, отделилась от лица Барта и упала на стол – мастер-вор едва успел её подхватить. Протянул упавшее колдуну: тот бережно взял «маску» одной рукой, второй сорвал чёрную повязку под капюшоном – Барт увидел сочащуюся кровью плоть и неестественно выпуклые глаза без век – и приложил лицо к той кровавой плоти. Расправив его, как расправляют горячую салфетку в цирюльне перед бритьём, для гладкости кожи и мягкости волос, колдун отбросил назад капюшон рясы. Маг Леонардо опустил ладони – теперь перед Бартом сидел молодой человек лет двадцати пяти, ровесник мастера-вора. Сидел, ехидно улыбаясь и глядя на Барта с пренебрежением, снисходительно, как многоопытный аферист на начинающего юнца, только-только вставшего на противоправный путь.
– Что ж, спасибо тебе, вор, – помолчав, сказал Леонардо. – Будь здоров и не попадайся властям, – с этими словами колдун встал, вышел из-за стола, взял ларец и завёрнутую в перьевой плащ свою одежду с соседнего стола, неспешно направился к выходу из корчмы.
– А как же оплата? – ровным голосом спросил Барт в спину уходящего чародея. – Мы ведь договаривались.
– Пустое, вор, – не оборачиваясь, ответил Леонардо. – Хватит с тебя и эликсира долголетия. И того, что я не стёр тебе память. – Хлопнула входная дверь; яркий фаерболл под потолком, мигнув раз-другой, угас. Чуть погодя во дворе пронзительно заржал конь, простучали, удаляясь, копыта – колдун Леонардо уехал, увозя столь тяжело добытый Бартом трофей. Умчался по своим волшебным и безумным делам…
Мастер-вор спокойно допил налитое в стакан, закусил ломтиком чесночного сыра. Выглянул в окошко – на улице светало, вот-вот появится солнце – промокнул губы салфеткой, встал, подошёл к столу с картинами. Отложив пейзажные работы на дальний край, Барт оставил натюрморт с ларцом посреди столешницы, усмехнулся и вернулся на место. К еде, выпивке и застывшему в столбняке Папаше Во.
– Дурак ты, Леонардо, – сказал мастер-вор посветлевшему окну. – Хоть и знатный колдун, но какой же дурак! – и вновь налил себе кислого вина.
Ждать долго не пришлось: через несколько минут солнечные лучи ударили в пыльное стекло окна. Где-то далеко-далеко отсюда – Барт знал наверняка – сейчас рушился замок гранд-колдуна. Вначале упало на пол тело несчастного дядюшки Винни, на зеркально-гладкую поверхность из чёрного хрусталя, тут же ставшую болотной лужей; после с грохотом обвалился потолок, по пути напрочь сорвав балкон; густой пеной осели нерушимые замковые стены; белокаменные гномы-убийцы, превратившиеся в людей, кинулись врассыпную кто куда – по колено в грязи, бывшей ранее площадью из мраморных плит.
Мастер-вор видел это словно наяву, ей-ей не обязательно и глаза закрывать; точно так же он видел, когда требовалось, и то, что нужно было украсть. Где бы и как оно не сталось запрятанным. И уж тем более мог с первого взгляда отличить искусно выполненный муляж, обманную подделку, от настоящей ценности. Недаром многие из воров считали Красавчика скрытым колдуном-всеглядом, ох недаром…
– Ай, шайтан меня задери! – очнулся Папаша Во, – что за дела? Почему я тут? Где посетители? – кабатчик протёр глаза, с очумелым видом огляделся по сторонам. Из-за прилавка, зевая во весь рот, выбрался половой и, как ни в чём ни бывало, принялся протирать кружки-тарелки застиранным полотенцем. Словно никуда и не отлучался.
– Эгей, вьюнош, а ты кто такой? – изумился Папаша Во, с недоумением разглядывая Барта. – Зачем сюда пришёл, э?
– А разве вы меня не узнаёте? – с запинкой поинтересовался Барт.
– Я всех в городе знаю, – уверенно ответил Папаша, – и воров, и грабителей, и альфонсов, и прочих всяких, понимаешь. Тебя же впервые вижу… э, я такое лицо обязательно запомнил бы! Особенно родимое пятно на скуле. Ты, случаем, не по женской части промышляешь, с эдаким-то портретом?
– Я к брату приехал, – вздохнув, ответил мастер-вор. – К Барту-Красавчику. Сказали, что его здесь найти можно.
– Ты вечером заходи, – хмыкнув, посоветовал кабатчик. – Когда он после работы придёт. А сейчас проваливай, мне делами заняться надо… это твой сундук-шмундук на соседнем столе? Рядом с картинами? – Барт оглянулся, кивнул согласно:
– Мой.
