уничтожить делегацию Ауры требовалось в компьютерной игре, мы бы сказали, что и Евклид и Счастливчик использовали одни и те же методы. Расчет событий, на первый взгляд случайных. Расчет, запрещенный теоремой об аттракторах. Но запрещенный при некоторых оговорках… М-да, все крайне зыбко… – С этими словами Шеф прибавил шаг. Мы подошли к опушке леса. Отсюда начинаются красные дюны, стометровой полосой они разделяют озеро и «редакционный» лес. Дюны нисколько не возвышаются на уровнем озера и в ветреную погоду – как, например, сегодня, – кажется, что волны вот-вот захлестнут песок. И озерные волны и песчаные сейчас были одного размера и формы. Я сказал:
– Достигнув берега, озерная волна мгновенно обращается в песок. Поэтому, даже если западный ветер усилится, низкий берег вода не затопит.
– Когда ветер усилится, озеро замерзнет, – по привычке возразил мне Шеф. Он вытягивал из-под воротника шарф, стараясь натянуть его до носа. Наверное, под озером Шеф подразумевал себя.
– А я думал, с бородой теплее… – сорвалось у меня с языка.
Заметив, что лысеет, Шеф отпустил бороду, поэтому любое упоминание о бороде он воспринимает как намек на расползавшуюся на макушке плешь. Он буркнул: – Не над тем думаешь. Ну да ладно, – он обернулся на Редакцию, – прогулялись и хватит. Пойдем, Виттенгер нас заждался.
– Да вряд ли. Надеюсь, Яна его развлекла, пока мы тут бродили.
– В каком смысле? – В его голосе были слышны нотки ревности.
– В хорошем, Шеф, только в хорошем.
Мы пошагали назад тем же путем.
Виттенгер нас не только не ждал – похоже, наше скорое возвращение его расстроило. Он собирался улизнуть из Отдела до нашего прихода. Пока мы гуляли, Яна потчевала инспектора черным кофе с шоколадными конфетами и светским разговором. От коньяка и виски Виттенгер отказался.
– О, я думал вы уже не вернетесь! – воскликнул он, вытирая испачканные шоколадом пальцы дорогой шелковой салфеткой из неприкосновенного запаса Отдела. Я указал на вазочку, где вчера лежали конфеты – тоже из НЗ.
– Там что-нибудь осталось?
– Не думаю… Но Яна сказала, что у вас их еще много.
– Вы ее больше слушайте. Хью, как ты такое допустил?
– Меня не спрашивали, – ответил эксперт, зачем-то вышедший нас встречать.
– Инспектор, вы уходите? – удивился Шеф.
– Да-с, служба-с, – Виттенгер театрально развел руками и стал пятиться к дверям. – Служба-с…– Тихо прикрыв за собою дверь, он удалился. Яна помахала ему ручкой и заметила:
– Когда инспектор улыбается, он похож на крокодила.
– Обожравшегося импортного шоколада, – прибавил я.
– Яна, с инспектором все в порядке? – поинтересовался Шеф и покрутил проволочкой у виска.
– Наверное, у него просто хорошее настроение.
– После общения с тобой?
– Да, я умею улучшать людям настроение. Инспектор приходил на разведку. Ему хотелось узнать, не летит ли кто из нас на Ауру. Я убедила его, что никто туда не летит. Ведь никто же не летит, так, шеф?
Шеф смущенно посмотрел на меня. Выходит, Яна была не в курсе моей командировки на Ауру.
– Я сделала что-то не так? – напряглась Яна.
– Ты умница, – ласково сказал Шеф. – Виттенгер не должен знать о наших планах.
– Интересно, почему он-то вдруг заинтересовался Аурой… – вслух недоумевал я.
Шаф как бы спохватился:
– Забыл тебе сказать. Некий господин пожаловался охране Терминала ТКЛ– четырнадцать- семьдесят шесть, что у него украли документы и билет с транзитом до Ауры. Когда просмотрели видеозапись пассажиров, садившихся на рейс до Ауры, обнаружили Бенедикта. Виттенгер, пройдоха, попытался скрыть от меня такую новость! – Шеф произнес это так веско, будто Виттенгер скрыл новость не от него, а от правосудия.
Я поинтересовался:
– ТКЛ– четырнадцать-семьдесят шесть – это который? Путеводитель по галактике у меня, к сожалению, в флаере.
– Развилка на границе секторов Фаона, Кита и Земли. От семьдесят шестого есть три пути: назад к Фаону, к Земле и к Ауре.
– Шеф, – недовольно заметила Яна, – похоже, мне вы забыли сказать, что кто-то из нас летит на Ауру за Бенедиктом. Из-за вашей забывчивости я солгала начальнику Департамента Тяжких Преступлений!
– Я полагал, Виттенгер нас дождется, и мы все обговорим, – оправдался Шеф. – Итак, как говорится, все концы ведут на Ауру.
– В Рим, – поправил я.
Яна продолжала злиться:
– Дикие вы. В Рим – дороги, концы – в воду.
– Ты не солгала, – стал успокаивать ее Шеф, – ведь ты не знала, что Федр летит на Ауру.
– А должна была знать! – она обиженно топнула и ушла жаловаться Бьярки.
Я зашел к Ларсону попрощаться.
– Почему так трагично? – выслушав меня, спросил он.
– Почитай «Моролингов».
Ларсон протянул руку. Я пожал.
– Удачи тебе. Что сказать Татьяне?
– Чтоб не дожидалась. Одежду я завещаю тебе.
– Спасибо. Ушивать кое-где придется, – он окинул меня взглядом, повздыхал. – Может, лучше завещать одежду Армии спасения?
– Сам решишь, мне некогда. Ладно, пошел улаживать земные дела.
Мы еще раз пожали руки, я направился к выходу.
– 'Земную жизнь пройдя до половины…' – продекламировал он вслед.
«Я умер. И клюют меня павлины», – мысленно завершил я строчкой одного известного поэта из двадцать первого земного века.
Всю дорогу до космопорта я пытался переделать павлинов в моролингов, вышло неудачно, поэтому результат не привожу.
Пассажиры, стоявшие в очереди на регистрацию, делились на две категории. Первая – самая многочисленная – включала в себя тех, кто одет по сезону. В эту категорию входило большинство командировочных и прочие, кто покидает Фаон на долгий срок или, как я, навсегда. Поэтому в первой категории оказался во-первых ваш покорный слуга, и во-вторых – старший инспектор Виттенгер. Он стоял через пять человек впереди меня и пока меня не заметил.
Ко второй категории относились пассажиры одетые теплее, чем того требовала погода. После недолгого отдыха на каком-нибудь из оркусовских курортов, такие пассажиры желают встретить суровую фаонскую зиму во всеоружие. Рассматривая пассажиров и распределяя их по категориям, я все ждал, когда же Виттенгер, наконец, обернется. Стоявшая позади инспектора дама в дорогой шубе и собачкой на руках что-то у Виттенгера спросила, он обернулся, увидел меня, позеленел, даму – проигнорировал и неожиданно махнул полицейскому сержанту – тот топтался возле регистрационного окошка и следил за порядком в очереди.
Сержант откликнулся на зов, но подходил он не спеша, вразвалочку и поглядывая по сторонам. Шел он пока не уперся носом (а это была у него самая выдающаяся часть) в железный полицейский жетон, который Виттенгер держал на вытянутой руке и на соответствующей высоте. Жетон у Виттенгера старый, там крупными блестящими буквами написано «ОТДЕЛ УБИЙСТВ» и больше ничего. На новом жетоне было
