двух штатов. Я показал на место, где было совершено ограбление, а затем комп очертил на экране круг диаметром сантиметров в пятнадцать.
— Все, что вам известно о странных событиях, происходивших на этой территории за последние полгода. Странных — значит исчезновение ваших людей, предательства, незнакомцы, задающие слишком много вопросов, нанимающие людей, хвастающиеся современным оружием, чудаки всякого рода. Словом, все, что не поддается немедленному объяснению. Нам необходимо действовать как можно быстрее. Мы хотим, чтобы вы послали туда всех толковых людей, не обращая внимания на расходы. Пока все. Связь через меня: голосовая почта шестнадцать-шестнадцать-шестьдесят один. Спросить Оуэна Йитса, — добавил я неожиданно для самого себя, представляться я не собирался. Даже не потому, что опасался мести, просто не видел в этом необходимости, но мне казалось, что я читаю во взгляде Гайлорда вопрос: «Интересно, хватит ли у тебя смелости?» В такой ситуации даже гусеница жалит. — Я вас покидаю. Каждый из вас может отправиться следом за мной, естественно, после выражения согласия. Коридор выведет вас на поверхность, там стоят четыре автомобиля. Мы сами их потом заберем. До свидания…
— До свидания! — не выдержал Сноуден. Он явно спешил, и потому слова его прозвучали недостаточно грозно.
— Ты что, нас за хор мальчиков принимаешь? — услышал я вопрос Уайнстинга, прежде чем за мной закрылась дверь.
Ближайшие несколько минут должны были быть для Сноудена не слишком приятными. Я вошел в открытую кабину лифта и поехал наверх. В штабной комнате Саркисян оторвал взгляд от экрана, на котором ссорились предводители подполья. Он улыбнулся и поднял большой палец.
— Дай лучше глотнуть! — просипел я и свалился в кресло. — Когда буду писать повесть… то эту сцену закончу на слове «палец».
— На чем?
— Во всяком случае, в ней не будет ни капли алкоголя.
— Ну, тогда твои повести невозможно будет читать, — сказал Дуг, подавая мне виски со льдом. — Мне больше всего нравятся описания процесса выпивки. Убедительные и смачные.
— Спасибо, друг…
— Выходят! — прервал он меня. — Ну, теперь сидим и ждем вестей…
Я посмотрел сквозь золотистое содержимое стакана на экран, затем пошевелил рукой, и по стенам заметался светящийся зайчик.
— Знаешь что? — сказал я, прищурив один глаз и не отрывая второго от внутренности стакана. — Когда-то виски было даже крепостью в сорок пять градусов. Не слабо?
— Слава богу, что это в прошлом. Представляешь себе самого себя через несколько страниц повести?
Я вздохнул, глотнул и поставил стакан.
— Мы должны иметь возможность в любой момент полететь на Луну, — сказал я.
Саркисян наклонился к микрофону, бросил несколько слов, затем выпрямился и посмотрел на меня:
— А что будет, если мы ничего не узнаем?
— Тогда не придется лететь к Хейруду. Не имея данных о том, откуда были грабители, у нас нет шансов найти их в будущем. Есть еще масса разных других «если», но это не имеет смысла…
— А нельзя ли прыгнуть вперед на сто лет, найти в библиотеке книгу под названием «История величайшей кражи двадцать первого века»? У нас была бы вся необходимая информация…
— Наверняка. — Я подавил в зародыше могучий зевок, собственно, даже зевнул, только не открывая рта, лишь сдвинул назад челюсть. — Боюсь, однако, что Хейруд вообще еще не создал «Экспресса во Времени». Буду рад, если существует хотя бы какой-нибудь грубый прототип. Не думаю, чтобы у нас была возможность вволю пользоваться совершенным и надежным оборудованием. Уу-ауух!.. — На этот раз мне не удалось скрыть сонливость.
— Если бы у меня был столь пессимистичный взгляд на мир, как у тебя, то я бы давно повесился, — поморщившись, сказал Саркисян.
В помещение вошел Ник и кивнул. Я потянулся, не вставая с кресла, максимально напряг ноги, вытянул вверх руки и несколько мгновений сражался с собственными связками.
— А я — наоборот, — заявил я.
Я встал, набросив пиджак, состоявший, по сути, из одних карманов, причем очень осторожно — в нескольких из них находились тяжелые предметы. Даже начинающий психоаналитик сделал бы на их основе стопроцентно точный анализ моей личности.
— Как это понимать? — спросил Ник, усиленно морща лоб.
— Именно так — наоборот.
— Перестаньте… — не слишком убедительно буркнул Дуг. — У меня нет больше сил. Лучше заканчивайте.
— Кстати… — Я подошел к двери и остановился, закуривая. — Я рассказывал вам, как сидел когда-то в карцере?
— В карцере? — переспросил Ник. — Я думал, ты провел в нем все время службы…
Я с сожалением кивнул, спрятал зажигалку и сигареты и затянулся.
— Как-то раз я получил четверо суток карцера, — сказал я Саркисяну. — Это был полевой карцер, полуразвалившаяся будка, собственно, два сортира без толчков. В одном сидел я, в другом парень из другого взвода. Мы должны были выйти вместе, только у него был срок три недели. Он страдал от скуки, втягивал меня в разговоры, пытался играть без фигур в шахматы и так далее. В конце концов он придумал игру как раз для нас. Он предложил играть в слова с как можно большим количеством одних и тех же гласных. Ну, я и выиграл…
Мы бросили трубки почти одновременно, он чуть раньше меня. Выйдя из дома, я помахал Пиме и на ходу, еще не дойдя до калитки, закурил. Я успел пройти несколько сот метров, когда сзади послышалось шуршание колес по пыльному асфальту. Я обернулся. Маленькое двухместное чудо со свалки. Смуглый водитель одной рукой скреб голову, не снимая шляпы, другой показывал мне на место рядом с собой. Он одновременно прибавлял газ и отпускал сцепление, так что автомобильчик танцевал на месте, словно не в силах дождаться, когда же ему позволят поехать по-настоящему. Я сел. Водитель тронулся с места, продолжая чесать голову, из-за чего его шляпа вдавилась в серую обивку потолка. Когда он наконец переключился на управление машиной, я увидел, что обивка в этом месте была то ли потертой, то ли просто грязной. Я стряхнул пепел в открытое окно, затем еще раз, проверяя, не дрожат ли у меня руки. Руки дрожали, и отнюдь не из-за плохого качества дорожного покрытия.
— Если у тебя есть оружие или что-то в этом роде, то лучше оставь здесь. Шеф любит такие жесты доброй воли…
— Я все оставил дома, включая добрую волю.
— Что?
— Говорю, из оружия у меня при себе только бумажник.
— Твой бумажник шефу даже в качестве мухобойки не сгодится. — Он радостно захихикал. Мы свернули, и меня швырнуло вперед, когда он вдавил тормоз. — Пересадка-а! — пропел он, показывая на огромный синий «меррид».
Я вышел и направился в ту сторону. Водитель сидел за пуленепробиваемым стеклом. Когда я сел в машину, он даже не пошевелился. Двигатель, видимо, работал, так как водителю стоило лишь нажать педаль и мы тронулись. Я протянул руку к мини-бару и, не спрашивая разрешения, налил себе коньяка. Допивая вторую порцию, я узнал окрестности и понял, к кому еду в гости. У ворот на этот раз не было гориллы, впустившей «скорую». Я подумал, что неплохо было бы, если бы он лежал в больнице, подобные типы бывают мстительны. Тут же мне пришло в голову, что Мельмола тоже может оказаться мстительным. Я допил коньяк. На въезде уже ждали четверо смуглых мужчин в темных костюмах. Когда машина остановилась, двое из них облегчили свои карманы и направили их содержимое на меня.
— Думаю, стоит ли вылезать, — сказал я водителю. — Это ведь пуленепробиваемая машина?
— Вали отсюда! — буркнул он в переднее стекло.
