шлепнул ее пониже спины. — Зато Раннулф скоро и лично все узнает сам. Верно, Анна?
Анна вспыхнула и потупилась. Ее волосы были темнее, чем у брата, глаза скорее серые, чем голубые, и, не обладая редкой красотой брата, она тем не менее была очень хорошенькой. Чем больше она смущалась, тем громче смеялся Роджер, вид скромницы у Анны держался недолго. Подняв голову, она тоже залилась таким же, как у Роджера, озорным смехом.
— Вот и узнает, как же, ну что ты смеешься… И все же спасибо тебе, Роджер. Теперь я буду замужней женщиной, у меня будет свой замок. А Раннулф очень хороший, мы виделись вчера, он…
— Да ну ее…
— О Роджер! — Анна еще раз оглушительно чмокнула его, так что он зашатался в притворной муке и обернулся к Кэтрин.
— Ну ее, Роджер. Она уже знает своего мужа. Скажи, Роджер, кого ты выбрал для меня? Ну, пожалуйста, Роджер! Неужели мне еще ждать и ждать, и ждать, а потом скажут в самый последний момент… Скажи, Роджер!
— Кэтрин, ты порвешь мне рубаху! И перестань прыгать! Пока, я вижу, ты еще слишком маленькая, чтобы думать о замужестве, совсем не умеешь себя вести! Боже мой, да вы разорвете меня пополам! Кекс, сладкий мой!
— Так прозвал он младшую за ее любимое лакомство. — Я еще ничего не решил. Как только решу, сразу тебе скажу…
Возня с сестрами начала действовать на нервы леди Херефорд. Взаимоотношения в семье ее очень занимали, и она радовалась любви, которую сама с великим тщанием пестовала в старшем сыне к младшим детям, но сейчас предстояло заняться серьезнейшим делом.
— Хватит, девочки, оставьте брата в покое! Или помогайте ему раздеться, или отправляйтесь к себе. Ты поступаешь крайне опрометчиво, Роджер, позволяя им виснуть на себе. Надо быть благоразумнее.
Отцепив, наконец, эти два репейника, которые тут же занялись приготовлением ванны и побежали за свежим бельем, Херефорд подошел к матери и обнял ее.
— Дело предстоит нелегкое, мам, но, поверь мне, я никак не мог отложить. Я буду очень занят, а мне нужно до весны закрепить свои отношения с Честером и Линкольном. Ты вправе ругаться, ничего не могу сказать, я взвалил на тебя тяжелую ношу, и времени очень мало. Но надо успеть и устроить все как можно лучше.
— Но ведь помолвка столь же связывает, как и свадьба, почему бы тебе не подождать до урожая, если ты занят весной? Как леди Элизабет могла согласиться с такой суматохой?
По лицу Херефорда пробежала тень недоброго предчувствия, которое постоянно преследовало его.
— Осенью было бы для меня поздно, слишком поздно. А у Элизабет особых возражений не было, она понимает, что ждет меня впереди.
Сказанное сыном заставило леди Херефорд побледнеть, а упоминание Элизабет резануло ее такой ревностью, что она была вынуждена опереться на стул. Херефорд видел все, но промолчал. Он не знал, какой удар нанесло имя невестки. А в другом — чем он мог утешить? Женщины теряют мужчин на войне независимо от того, как их любят. Такова жизнь. Но сестры уже снова были тут, смех и возня с ними отвлекли его: началось раздевание и купание. Сидя в ванной, он попросил мать подойти к нему.
— Сегодня можно говорить только о планах. А завтра надо будет засучить рукава и приняться за дело. Надеюсь, у нас готовы три этажа донжона и нижний зал дома? Это позволит разместить пятьдесят — шестьдесят благородных гостей. На двух самых верхних этажах башни — еще пятнадцать, если уложить поплотнее; человек двадцать — в большом зале. В каждой из шестнадцати башенных комнат поместится от двух до четырех человек. Значит, сможем устроить где-то человек сто пятьдесят. Больше, наверное, не будет. Из восточных графств, с дальнего севера мало кто приедет. Слишком далеко, да и путь тяжелый.
— Я не первый год живу на свете, и гостей принимать мне приходилось. Как вести дом, меня учить не надо. Ты мне лучше скажи, куда девать свиту гостей и чем всех кормить.
Вот для этого он и должен быть здесь, дабы ни у кого не было никаких вопросов. Без него ничего не получилось бы. Херефорд вылез из ванны, позволил сестрам вытереть себя досуха. Разговор с леди Херефорд прервался, когда он объяснял возбужденным сестрам, откуда у него тот или другой шарм. Как все юные леди, Анна и Кэтрин обожали военные истории и упивались рассказами о кровопролитных сражениях, что никак не вязалось с их хорошими манерами. В конце концов он оделся, отвесил каждой по шлепку и выпроводил заниматься собственными делами.
— Свиту набьем, как сельдей в бочку, в подвалах донжона, дома и в коридорах, а для остальной челяди надо освободить дома крепостных, почистить их, и пусть ночуют там. Они будут с крышей над головой и в тепле, а то, что кров их не слишком элегантен — переживут. Весь деревенский скот — на стол. Сейчас я при деньгах, так что освободим их от свадебного оброка и возьмем только скот.
— Эти живые кости? Да какое там мясо!
— Какое есть, такое и будет. Завтра иду на охоту. Линкольн с Раннулфом уже приехали. Анне, как я понял, молодой граф понравился. Они помогут мне на охоте. Когда приедет Честер, тот будет охотиться с утра до вечера. Ему больше ничего и не надо. Плохо, если нам не хватит фуража. Тогда придется идти на город. Не люблю воевать с торговцами, но тут уж ничего не поделаешь.
— Пусть будет так, как ты решил. А чем ты думаешь занять мужчин? Они передерутся насмерть, если их долго удерживать вместе.
— Вот это, мам, самое скверное! Турнир в такую погоду не устроишь, чтобы унять разбушевавшихся, на охоту не повезешь. Мы всю дичь перебьем для пира. Но думаю устроить травлю с собаками и пошлю людей выгнать зверя из дальних лесов. А лучше отправь гонцов ко всем вассалам, чтобы приехали со своими менестрелями, жонглерами да кого по дороге встретят. Танцы, наконец, устроим.
— Было бы где, — задумалась леди Херефорд. — У тебя ни гроша, Роджер, не останется после всего этого. Почему бы Честеру не взять на себя часть расходов на свадьбу собственной дочери?
— Пока я не банкрот, и как будто это мне не грозит. О расходах я позабочусь сам, мама. Ладно, не печалься. Клянусь, я вовсе не собирался досадить тебе, у меня не было другого выбора. Я стараюсь сделать как можно лучше.
Леди Херефорд попыталась улыбнуться и погладила сына по голове.
— Для всех остальных — да, ты сделаешь все. Вот подумать о себе у тебя получается не всегда.
— Ну вот, узнаю свою мамочку! Так может говорить только слепо любящая мать! Она не видит, что о себе я тоже забочусь.
— Твой отец был таким же. На словах он стоял за себя, но когда повелевал долг — шел первым, не думая об опасности или выгоде.
— Но разве не для себя старался, выполняя долг? А что дало ему титул графа, богатство и почести? Давай оставим этот разговор, мам, ведь я еще голоден, и пора выйти к гостям, они могут обидеться. Пошли.
Проснулся Херефорд на рассвете с большим желанием женщины. Он машинально протянул руку, но в кровати, кроме него, никого не было, и он в недоумении оглядел спальню. Тут он кисло ухмыльнулся и повалился обратно, борясь с неодолимой охотой. Маменька очень проворно спровадила всех его временных наложниц, он даже не успел спросить, куда она их рассовала, заводить же новую неловко, когда вот-вот должна приехать Элизабет. Ждать осталось недолго, сказал он себе, и встал помочиться, что в таких случаях помогало. Его тут же прохватил холод, и он, дрожа, юркнул в тепло пуховиков, чтобы вскоре уже одеваться для охоты. Уставившись в балдахин над кроватью, стал с удовлетворением перебирать, что успел переделать за вечер накануне.
Анна и Раннулф, кажется, неплохо подошли друг другу. Неудивительно: она хороша собой, нежна и с мягким характером, а Херефорд наделил ее богатым приданым, так что у Раннулфа были все основания остаться довольным. Молодой человек тоже выглядел достаточно хорошо: воспитан, храбр и неплохо выглядит в бою. Таким жена может вполне гордиться, а отец достаточно богат, чтобы наделить его по случаю женитьбы собственным замком и считать вассалом, хотя он и младший сын. Тут все было в
