– Не надо говорить вместо меня.
– Но ведь именно это ты имел в виду?
– Я не знаю, что имел в виду. С того момента, как я тебя впервые увидел, я утратил способность мыслить ясно и логично, – Джед искоса посмотрел на нее. – И ничего не смогу с собой поделать, если и дальше буду позволять себе слепо бросаться за тобой и тут же натыкаться на стены, которые ты воздвигла, защищаясь от меня.
– Что ты этим хочешь сказать? – растерянно переспросила Исабель. – И как это можно изменить?
– Ответь на мои вопросы.
– Я не имею права говорить про Сан-Мигуэль, – прошептала она. – Правда.
– Лучше что-то, чем вообще ничего. Тогда расскажи про свою жизнь на острове.
– Если ты не очень будешь настаивать, то я бы предпочла не вспоминать об этом времени, – неестественным тоном ответила Исабель.
– Нет, буду.
– Но зачем? Ведь это все в прошлом.
– Потому что мне нужно знать, кто ты.
– А я тебе опять повторю: я совсем не та, за которую ты меня принимаешь. И я уже не та, какой была на острове.
– Нет, конечно. Ты что же, жила все эти годы в полной изоляции?
– Почему ты считаешь, что нет? Я жила… – она замолчала, осознав, что опять собирается утаить правду. А это было нечестно по отношению к нему. Замолчала еще и потому, что сама страстно желала разбить преграды, которые сама выстроила. – А что именно тебе хочется узнать?
– Все. Что ты чувствовала, что ты делала, чем думала.
– Мне кажется, что ты по-прежнему пытаешься разглядеть во мне черты «Невесты», – с горькой улыбкой заметила Исабель. – Про Арнольда тебе все известно лучше, чем кому бы то ни было. Так что ты очень хорошо можешь представить, какой была моя жизнь.
– Я не могу ее представить себе настолько ясно, как мне бы хотелось. И поэтому мысль о тебе и о нем, о вас вместе жжет меня, как раскаленные угли. Стоит мне только представить… – Тон его стал еще более жестким. – Расскажи мне обо всем.
– Это было очень тяжело и очень трудно, – Исабель скрестила руки на груди, чтобы сдержать дрожь, сотрясавшую ее. – Мне надо было научиться… ты ведь, наверное, догадываешься, что раньше я не была покладистой. В шестнадцать лет я была очень озорной. Но Арнольд представлял себе «Невесту» мягкой и послушной, и я должна была стать такой, какой ему хотелось видеть меня. И мне пришлось заново учиться ходить, сидеть, брать что-то или класть на место. Никогда не заговаривать ни о чем первой – только отвечать на его вопросы. И беспрекословно выполнять каждое его желание.
– И желания Бетти?
– Да. Следующей за Арнольдом была она. И не выполнить того, что требовала Бетти, – значило не выполнить желание Арнольда. После чего следовало наказание. Я пожинала заслуженное.
– Тебя били?
– Только Арнольд. Бетти довольно быстро удалось найти способ причинить мне еще больше мучений и поэтому держать в подчинении. – Исабель почти впивалась ногтями в предплечья. – Но уж лучше бы она меня била, потому что ей очень хотелось сломить меня.
– Господи, но зачем ты все это терпела? Почему оставалась там? – напряженным тоном проговорил Джед.
– Необходимость заставляла меня оставаться на острове. И любой способен выдержать все, если надо. – В глазах ее заблестели слезы, но она усилием воли остановила их… – Этого достаточно? Мне надо забыть обо всем. Не расспрашивай, пожалуйста…
– Господи, – повторил Джед опять и вдруг, резко повернувшись, обнял ее, прижал к себе, не в силах сдержать порыва жалости, симпатии и сочувствия. – Что же мне делать с тобой?
«Держать вот так в своих объятиях», – подумала Исабель. Ей захотелось сказать ему об этом. Сейчас с ней обращались так, как было только в детстве:
– Этого довольно?
– Более чем. – Голос его дрогнул, когда Джед прижал ладонь к ее затылку. – Как тебе удалось выдержать все это?
Теперь Исабель было легче говорить, словно он вбирал в себя накопившуюся за все эти годы боль ее души:
– Я училась. Старалась победить хотя бы в малом. – Она прижалась к нему еще теснее и проговорила как в забытье:
– Это очень важно – не позволять себе сдаваться и постоянно пытаться отвоевать хотя бы крошечный кусочек. Всякий раз, как меня загоняли в угол и поражение казалось неизбежным, я пыталась найти, в чем могу утвердиться. Пусть даже и в незначительном, чтобы поддержать свой дух. Не дать сломить его окончательно. Ведь вместо покорности, например, можно научиться терпению. Их жестокость…
– Подожди, – она почувствовала, как Джед снова весь подобрался и даже слегка отодвинул ее от себя, чтобы заглянуть в глаза:
– А чему ты научилась со мной? Что тебе удалось отвоевать?
Исабель посмотрела ему прямо в глаза и облизнула пересохшие губы:
– О чем ты?
– Когда ты пришла ко мне в домик, то сказала, что у тебя свои собственные причины для этого. Что это за причины? На что ты хотела обменять свою девственность, к примеру?
– Какое это имеет значение?
– Мне хочется знать, черт побери!
Его нельзя было отпугивать, но Исабель не могла солгать:
– Ребенок.
– Что? – переспросил Джед с округлившимися глазами.
– Я люблю детей и давно хотела иметь ребенка, – быстро проговорила она, глядя на верхнюю пуговицу его рубашки. – Неужели ты не понимаешь, что это был единственный способ, который позволял мне выиграть в этом сражении? Другого выхода у меня не было.
– Должен огорчить тебя, едко ответил Джед. – Сдается, что мы с тобой оба выиграли при встрече.
– Удовольствие? Конечно. Но я-то не искала его. Я выполнила твою просьбу, – она встретила его взгляд. – И мне надо было понять, что я смогу извлечь для самой себя в этой ситуации.
– Моего ребенка? – Джед крепко сжал ее плечо. – Так ты не принимаешь противозачаточные таблетки?
– Нет, – и она добавила:
– Быть может, я еще не успела забеременеть, но очень надеюсь, что все же это произойдет. И сегодня особенно благоприятный день для зачатия, и мне бы не хотелось упустить его. Потому что даже если и встретится другой подходящий мужчина, я вряд ли смогу… – она передернула плечами. – Мне не хочется снова оказываться пойманной в этот капкан.
– И ты хотела скрыть от меня, что собираешься завести ребенка и потом смыться с ним?
– Скорее всего, да, – Исабель высвободила плечо. – Почему это тебя должно волновать? Какое ты к этому имеешь отношение?
– Как это какое! Я что, донор спермы? Я, между прочим, живой человек, черт побери! – Джед сжал губы. – И я видел очень плохой пример отцовства, чтобы позволить себе относиться к этому беззаботно.
– Ты не очень последователен.
– При чем здесь последовательность или непоследовательность. Это не ученый диспут. Вся твоя жизнь состояла из одних уступок…
Что она могла возразить на это обвинение?
