— И у тебя хватает наглости признавать это! — обрушилась на него не на шутку разгневанная Шина, уперев руки в бока и яростно сверкая глазами. — У тебя что, совсем нет совести?
— Нет, когда дело касается тебя, — невозмутимо ответил Рэнд. — Так что иди-ка сюда и плати.
— Нет уж, ни за что! — возмущенно ответила она. — Наш уговор теряет силу. Как у тебя язык поворачивается даже говорить об этом, когда ты только что признался, какой ты негодник.
— Негодник? — Челлон вопросительно склонил голову набок. — Боже, какое старомодное слово! Но мне нравится, как оно слетает с твоих губ с этим чудесным акцентом.
— Ох! — Шина чуть не задохнулась от ярости и сжала кулаки. — Ты совершенно невозможен! У тебя напрочь отсутствует чувство стыда! Даже говорить с тобой не хочу! — Она повернулась к нему спиной и прошествовала через комнату к стоявшему у камина дивану, на который и села, кипя от возмущения.
Сразу же она услышала, как Рэнд, вставая, отодвинул стул.
— Ну и прекрасно, так даже лучше, — с ехидством произнес он. — Это только сэкономит время.
Шина даже не успела оглянуться, как он уже сидел рядом с ней. Быстро обхватив ее руками, он приподнял ее и посадил себе на колени.
— Ну, плати, — потребовал он. — Я весь вечер ждал заслуженной награды.
— Заслуженной?! — возмущенно воскликнула Шина. — У тебя хватает…
Остаток ее протестов заглушили его теплые и ласковые губы, прижавшиеся к ее рту. Целых тридцать секунд она противилась искушению и держалась холодно и скованно, не отвечая на его порыв. Но когда Челлон вложил в поцелуй еще больше страсти, она издала низкий стон и жадно припала к нему, как и каждый раз до этого. Прошло не меньше пятнадцати лихорадочных минут, пока он неохотно оторвался от нее. Они оба раскраснелись и едва дышали, и Шина с удовлетворением ощущала, как быстро бьется у Рэнда сердце возле ее уха. Она не помнила, когда успела расстегнуть его клетчатую черно-зеленую рубашку, но сейчас ее лицо было прижато к его груди. Она потерлась об нее щекой, наслаждаясь колючим прикосновением жестких волосков. Как всегда, от него исходил свежий аромат мыла и теплый земной запах, который, несомненно, был его собственным.
— Сиди тихо! — грубовато одернул Рэнд, прижимая ее голову к своей груди. — Эти невинные игры доводят меня до безумия! Ты хоть знаешь, что прошлой ночью я не мог заснуть почти до рассвета?
Шина постеснялась признаться, что была точно в таком же состоянии, когда они расстались вчера вечером. Ее сжигал изнутри такой чувственный голод, что она полночи проворочалась в постели без сна.
— Я нисколько не принуждаю тебя заниматься со мной любовью, — язвительно сказала она, делая попытку встать с его колен.
— Да нет, ты просто не двигайся, — напряженным голосом остановил ее Челлон. — Я прекрасно знаю, что наш «статус кво» — дело моих рук, но мне от этого не легче. Дай мне минутку, чтобы успокоиться.
Шина тихо сидела в его объятиях, слегка напуганная страстью, прозвучавшей в его голосе.
Она прекрасно знала, что он совершенно прав. Она не могла не признаться себе, что за прошедшую неделю Челлон мог бы уже не раз без труда овладеть ею, и она бы нисколько не возражала. Девушка грустно улыбнулась, осознав, что за этим кроется. Да, за последние дни ее отношение к нему претерпело большие изменения. Нередко случались моменты, когда Шина горячо желала, чтобы он продолжал свои ласки и довел их до логического конца. Иногда ее просто бесило, когда он останавливался, и она делала бессознательные попытки соблазнить его, но все было бесполезно. Его железное самообладание так и не пошатнулось, несмотря на мощное взаимное притяжение, существующее между ними.
Прошлая неделя была самой необычной в жизни Шины. Несмотря на муки неудовлетворенного желания, дни были полны теплоты и душевного спокойствия. Челлон проводил с ней все время с утра до вечера, не спрашивая на то ее разрешения, но Шина находила это удивительно приятным. Ей не приходилось принимать никаких решений, потому что он все решал сам, и ей оставалось только расслабленно плыть по течению. Каждое утро они ходили на дальние прогулки, где дружеские разговоры перемежались долгим, но таким же дружеским молчанием. Шина каждый раз приходила в восторг от такого времяпрепровождения. Днем они обычно обедали с Лорой Бредфорд, а затем играли в шахматы, пока не наступало время переодеваться к ужину.
После ужина Лора весьма предусмотрительно исчезала, и тогда Челлон посвящал Шину в тонкости покера. Объясняя, что без ставок игра теряет весь свой смысл, Челлон придумал систему фантов, одинаково приятных и для победителя, и для проигравшего. Это с неизбежностью кончалось тем, что они весь вечер проводили в объятиях друг друга, и останавливались только тогда, когда уже не могли терпеть эту сладкую пытку без того, чтобы не перейти к большему.
Вспомнив о том страстном удовольствии, которое дарил ей Челлон в эти вечера, Шина инстинктивно прижалась теснее к его крепкому телу. Как она уже заметила, у него было очень развито осязание, и он, очевидно, получал огромное удовольствие, когда просто держал ее за руку во время разговора или поглаживал ей шею. Шина обнаружила, что ей эти беглые прикосновения доставляют такое же удовольствие, и никогда сама не упускала возможности взять его за руку или провести рукой по крепким мышцам предплечья.
Раньше Шина не считала себя очень уж страстной женщиной, но Рэнду непостижимым образом удавалось разжечь в ней пожар, просто улыбнувшись ей или проведя пальцами по ее руке от локтя до запястья.
Временами девушка задумывалась, почему же она теперь так спокойно воспринимает свое зависимое положение, тогда как раньше оно вызывало в ней гневный протест. Отчасти это могло быть следствием того странного чувства нереальности, которое все еще не покидало ее. Сама уединенность этого чудесного уголка, красивый дом, жизнь, лишенная забот, — все это было настолько далеко от ее обычной жизни, что напоминало волшебный сон. Кроме, конечно, ее отношений с Рэндом Челлоном. Никто не мот бы быть более живым, чем этот золотой человек, похожий на льва.
— Если ты собираешься на мне заснуть, то я буду очень разочарован, дорогая, — неожиданно прозвучал над ухом Шины ироничный голос Челлона, отвлекая ее от размышлений. — Мне и так плохо оттого, что я не могу полностью познать твое красивое маленькое тело, а тут еще оказывается, что я наскучил тебе настолько, что ты задремала!
Она отметила, что его тело расслабилось, и теперь он обнимает ее совершенно спокойно, как маленький ребенок мог бы обнимать любимого плюшевого мишку.
— Не волнуйся, ты не дал мне заснуть, — сонно сказала она, прижимаясь щекой к своему любимому месту — выемке под ключицей на его плече. — Ну, то есть почти не дал.
Шина почувствовала щекой, как его грудная клетка содрогнулась от смеха.
— Надо же, а ты становишься язвительной! Я едва узнаю в тебе ту маленькую застенчивую цыганочку, которую привез сюда две недели назад. В последнее время ты меня постоянно сводишь с ума, только разными способами. Или это твой колючий, как крапива, язык, или же чарующая страстность.
— Я что-то не заметила, чтобы ты хоть раз потерял над собой контроль, — заметила Шина с некоторым осуждением.
— Это потому, что я умею скрывать свои чувства. Уверяю тебя, я всю эту неделю словно ходил по раскаленным углям, но я не собирался отдавать тебе свое молодое мужественное тело, не убедившись, что ты меня достаточно ценишь. Как я мог быть уверен, что ты не воспользуешься мной, а потом возьмешь и выкинешь за ненадобностью? Шина не удержалась от смешка, который вызвал у Челлона ответную улыбку. Играя ее черными кудрями, он мягко сказал:
— Но теперь, голубка моя, уже недолго. Я чувствую, как ты с каждым днем становишься ко мне все ближе. Ты очень скоро скажешь те слова, которых я от тебя жду, ведь правда?
Шина смущенно отстранилась, чтобы заглянуть ему в золотые глаза своими тревожными черными глазами.
— Я не знаю, — доверчиво прошептала она. — Я в таком смятении, что просто не понимаю, что чувствую. Я знаю, что между нами есть что-то такое, чего я никогда раньше не испытывала. Но то ли это, чего ты от меня ждешь?
В глазах Челлона промелькнуло разочарование, но он тут же шутливо чмокнул ее в нос.
— Ну вот, я опять тороплю события! Думай спокойно, голубка, я готов ждать сколько угодно. — Он
