но остались люди, которые нуждаются в его помощи».
– Можно я поеду с вами?
Лион покачал головой:
– Посиди на солнце и отдохни. Мы скоро вернемся.
– Последние две недели я только и делала, что отдыхала.
– Жди нас здесь. Таким образом ты избавишь меня от лишнего беспокойства. Лоренцо сказал, что они пока не заболели. Я не буду подходить к ним близко, а ты не должна приближаться даже на милю к ним.
Санчия кивнула, соглашаясь. Лион все равно не придал бы значения ее возражениям. Да и у нее самой не было никакого желания видеть беженцев из Мандары, чтобы не будить память о случившемся.
– Хорошо, я останусь здесь.
– Санта Мария, какая покладистость! – Лоренцо сел верхом на лошадь. – А где твой боевой дух, твоя колкость и резкость? Какое разочарование. И ты тоже, Лион! Ты ведешь себя так, словно вы уже лет десять женаты.
Взгляд Санчии встретился со взглядом Лиона, и улыбка тронула ее губы. Странным образом интуиция Лоренцо не обманула его. За эти недели изоляции, полные печали и страха ожидания, они находили утешение и успокоение только друг в друге и так сроднились, будто прожили вместе долгие годы.
Словно прочитаете мысли, Лион кивнул ободряюще:
– Мы скоро вернемся. – И вскочил в седло. Санчия присела на скамью у двери винодельни' закрыла глаза, подставляя лицо лучам солнца, ласкающим ее кожу. Воздух был чист и свеж, и ощущение мира и покоя снова пробуждалось в ней. И вместе с ними пришло убеждение, что чума их миновала. Медуза и в самом деле прошла мимо.
Лион вернулся один спустя два часа. Когда она спросила, куда делся Лоренцо, Лион только пожал плечами.
– Он поехал в Мандару. Один бог знает зачем. Там нет ничего, кроме пепла и развалин. Он сказал, что это его каприз – еще раз взглянуть на город перед отъездом.
– Каприз? – Санчия повернулась в сторону Мандары. Неужели кто-то может испытывать желание вернуться на пепелище? Но затем она вдруг поняла, почему Лоренцо захотелось побыть там.
– Мне тоже надо побывать в городе. Ты отвезешь меня?
– Нет! – Лион взглянул на нее с изумлением. – Ради всех святых! Ты с ума сошла! Неужели тебе мало того, что ты пережила там!
– Это не сумасшествие. И не каприз, – печально сказала она. – Мне обязательно надо туда. Теперь опасности уже нет. Даже чума не смогла бы выдержать этого пожара.
– И все равно полной уверенности нет.
– Это миновало нас, Лион. – Она улыбнулась. – Я это очень ясно чувствую.
– Если ты поедешь, то поеду и я.
– Нет! – Она протянула к нему руки, и он, наклонившись, поднял ее и посадил впереди себя в седло. – Ты довезешь меня до того места, где были городские ворота. И подождешь меня там, как я ждала тебя здесь.
Лоренцо смотрел на обугленный черный сад, где некогда цвели розы. Санчия еще издали увидела его.
Она не могла унять дрожь, оглядывая то, что осталось от сада.
Разрушения в городе, когда она проезжала мимо домов, привели ее в ужас, но вид почерневшего сада еще больше потряс ее. Там, где недавно все дышало красотой, теперь торчали обугленные кусты. Дивный фонтан и мраморные скамьи – все искорежил огонь. И теперь уже никак нельзя было угадать в почерневшем обломке дерева, рухнувшем на поломанную скамью, ту самую изогнутую ветвь, на которой висели качели, увитые гирляндами цветов. Санчия вспомнила, как вспыхивали под лучами солнца белокурые волосы Бьянки, как радостно смеялся тогда Марко, и сердце ее сжалось от боли.
Лоренцо не обернулся в ее сторону.
– Я не хочу, чтобы ты была здесь.
– Она хотела этого, – спокойно ответила Санчия. – Она назвала меня своим другом и, подав руку, попросила, чтобы я пошла вместе с нею в сад, потому что не хотела умирать в одиночестве. Я взяла ее за руку, и мы стояли здесь вместе и разговаривали до тех пор, пока она была в состоянии говорить. Но и когда ей стало совсем плохо, она крепко сжимала мою руку до самого последнего мгновения. Я зашила ее в простыню и отнесла в часовню, где лежали остальные. Я сделала ей гроб своими собственными руками. Она…
– Замолчи. Я не хочу слышать об этом, – сказал Лоренцо хрипло. – Оставь меня.
– Я не могу оставить тебя. То, что она сказала мне в этом саду, имеет значение для всех нас. Она сказала, что не жалеет ни о чем. Она только хотела бы, чтобы у нее было время для того, чтобы заботиться о близких ей людях, так же как она заботилась о своем саде, и понимать, и ценить их, как она любила и понимала розы.
– Это все, что она сказала?
– Нет, она много говорила, но почти все – о том же. Жить в саду, среди роз, жить полной жизнью, не бояться сорняков… – Она помолчала. – И еще она сказала одну вещь. Но значительно позже, когда боль вгрызалась в нее и она уже больше не думала о том, что говорит. Она сказала: «Я люблю тебя, Лоренцо».
Он вздрогнул, как если бы она ударила его.
– Она была необыкновенная женщина и очень хороший мой друг. – Его голос дрогнул. – Естественно, тебе не надо повторять ее слов, потому что ты, наверное, не правильно поняла их.
– Тебе уже не надо защищать ее, Лоренцо, – мягко сказала Санчия. – И тем более от меня. Я даже Лиону не рассказала об этом, но ты имеешь право знать. Потому что я знаю: ты тоже один из этих садов Катерины. Сад, который она не успела возделать и заполнить цветами.
Он молчал, глядя на обугленные кусты роз.
– Это была нелегкая смерть?
– Нет, ни один из них не умер легкой смертью.
Руки Лоренцо вдруг сжали поводья.
– Она была… – Когда он заговорил опять, его голос стал таким тихим, что ей пришлось напрягать слух:
– Я думал, что пуст внутри, но, оказывается, все это время она была там и заполняла эту пустоту.
– Она останется с нами до тех пор, пока мы будем помнить ее.
– Да… – Лоренцо повернул лошадь.
И Санчия вдруг почувствовала прилив жалости, увидев его незащищенное лицо – лицо, на котором не было привычной насмешливой маски.
– Но в этом саду ее больше нет. А я думал, что, может быть, она еще здесь.
Санчия повернула Таброна, следуя за ним. Но он вдруг снова остановился, натянув поводья, и резко оглянулся через плечо. Потом повернул голову в другую сторону и снова прислушался.
– Что там? – недоумевающе спросила Санчия.
– Ничего! – Его взгляд не отрывался от черной ветки дерева. – Мне показалось, что я что-то слышу.
– Что?
– Звон бубенчиков. – Он повернулся, они поехали прочь. – Должно быть, это ветер шевельнул обугленные кусты, хотя могу поклясться, что я слышал именно звон бубенчиков…
