нужные детали. Мало-помалу мы соберем нашу машину!» Радости не было предела.
Я нашел грузовик, в который мы погрузили наше бесценное сокровище. Пока что оно выглядело просто как набор тяжелых металлических деталей, которые хранились в старом заброшенном железнодорожном вагончике. Мы загружали их в грузовичок несколько часов. Выбиваемся из сил, работа подходит к концу. Я звоню этому начальнику, чтобы узнать, у кого взять ключи от этого сырого и заброшенного подвала. И вдруг я получаю ответ: «Вы знаете, я не могу вам ничем помочь. Обстоятельства изменились. Извините меня». На том конце телефонной трубки длинные гудки, у меня шок.
Я побледнел, мне стало плохо, потому что последняя надежда была убита. Я даже не знал, как сказать это своей команде, у которой появился хоть какой-то лучик надежды, что у нас нет будущего, что я неспособный руководитель, который не может найти даже дерьмовый подвал, где мы могли хотя бы без света и вентиляции продолжать работу.
Я понял, что загрузку нужно останавливать. Я собрал мужиков и сказал: «Ребята, мы закрываем дело. У меня ничего не получается. У нас нет ни помещения, ни денег. Я не знаю, что делать». Я видел, как угасал энтузиазм моих сподвижников и соратников. Несколько месяцев работать бесплатно, после ночной смены ехать куда-то и трудиться с самоотдачей могут немногие. Даже мои титаны, мои друзья постепенно перестали верить в нашу затею. Все последние месяцы они работали даже не из-за того, что верили в великую мечту, что мы создадим эту машину и она изменит их жизнь. Просто им было неудобно мне отказать, поэтому они нехотя приезжали на наши ночные работы в этом сарае, в этом заброшенном вагончике, в котором только еле-еле хватало света и тепла, чтобы руки не мерзли, и можно было подключить какие-то электроприборы.
Катастрофа, удар, страшная боль. Не от ощущения материального разорения, потому что я практически не изменил свой материальный статус: как ездил на старенькой раздолбанной машине, так и продолжал ездить, как ходил в одной куртке, так и продолжал ходить. В этом плане мое первое разорение не было разорением, потому что все деньги, что я заработал тренерской работой, все, что оставалось у меня с моей нищенской зарплаты, каждую копейку я вкладывал в работу, в материалы — в создание своей мечты. Я не тратил на себя ни копейки.
Но, поверьте, потерять мечту, потерять будущее, потерять свою цель, потерять надежду — это еще больнее, еще страшнее. Я уволился с ВАЗа, сделал ставку на свой кооператив, на создание машины, и мне казалось, что осталось потерпеть еще немного, и машина заработает. Мы начнем производить чипсы и продавать их. Потом мы построим еще одну машину, начнем продавать машины. До успеха оставался всего лишь один шаг.
Но как выяснилось, от успеха меня отделяла целая пропасть. Осознание того, что я не могу найти даже помещение, было последним ударом, который полностью меня деморализовал, вышиб из седла. У меня нет ни связей, ни денег — ничего. Я приложил, поверьте, все усилия. А теперь я просто сидел и горько плакал — я был в тупике.
Я распустил людей, плюнул на все это железо, потому что оно теперь было ненужным. Мне совершенно не было жалко, что все деньги я вложил в эту рухлядь, а не купил себе автомобиль или квартиру — мне на это было наплевать. Я потерял свою мечту. Я разорился. Страдание и боль разъедали мое сердце. Мне стыдно было смотреть в глаза своим близким, потому что я мечтал о другой судьбе.
Я думал, что уйду с завода, запущу сейчас крутой бизнес, буду зарабатывать деньги, покупать дорогие подарки своим близким и родным, и они будут восхищаться мной и уважать меня. Скажут: «Да, мы были не правы, когда отговаривали тебя уйти с завода. Ты молодец. Стоящий, толковый парень, а не болтун, пустомеля. Мы тобой гордимся». Это были только мои мечты.
Получилось все по-другому: я неудачник, я потратил кучу денег, которые зарабатывал, проводя занятия по карате, влез в долги, которые нужно сегодня отрабатывать, и мне было стыдно даже поднять глаза и посмотреть на своих близких. У меня было такое ощущение, будто я стал меньше ростом, я загнулся, я осунулся, я постарел. В мозгах у меня крутилась одна мысль: «Я неудачник. Я идиот. Я бездарь. Я опозорил себя. Я не добился успеха. Я потратил все свои деньги и даже своим близким не сделал никаких подарков».
Так я ходил несколько недель, подавленный и разбитый. Я старался не думать о своей машине, о своем кооперативе, я старался выложить все свои силы на занятиях по карате и нагнать вечерний институт, который я на несколько месяцев совсем было забросил. Зачем мне нужен был диплом, я не понимал. Но столько сил, труда отдать высшему образованию, и уж последние месяцы нужно было как-то добить. Унижение, боль, ощущение нереализованности угнетало меня каждый час, каждую минуту приносило страдания и боль.
Моя машина была для меня тем же самым, что для матери родить ребенка. Это действительно так. Это духовный, это интеллектуальный ребенок, который значил для меня в тот момент больше, чем моя жизнь. И представьте, что при родах ваш ребенок погибает. Какое горе, какую боль будет испытывать мать! Мои ощущения были такими же. Я столько его рожал, я столько приложил сил, я засыпал с мыслью о своем ребенке, я просыпался, брал ночью карандаш и рисовал эскизы, я рассчитывал, я чертил, я консультировался, я собирал все по винтику, по проводочку для того, чтобы родить своего ребенка. И вот смерть. Вот коллапс.
Но больше всего меня добивали усмешки моих друзей и знакомых. Все посмеивались надо мной: «Ну что? Стал богатым? Заработал себе деньги? Говорили мы тебе, что ты занимаешься ерундой, говорили мы тебе, не делай этого, не уходи с завода». Естественно, родные и близкие не смеялись, они просто жалели меня, но эта жалость просто унижала меня и добивала еще больше, чем насмешки моих друзей.
Тогда мне казалось, что это самая страшная боль, которую я испытывал за свою жизнь. Тогда мне казалось, что для меня уже больше никогда в жизни не будет ни одного светлого дня. Тогда я был абсолютно уверен, что я на самом дне пропасти, из которой мне не выбраться. Тогда мне казалось, что у меня нет ни одной соломинки, за которую я мог бы выкарабкаться из этого страшного дна.
Я еще не знал, что впереди меня ждут еще более сильные, страшные испытания. Не знал, что боль бывает намного сильней, и разочарования бывают намного сильней. Если бы я знал, что придет день, когда я буду должен больше 20 миллионов долларов, я бы просто смеялся над своими тогдашними передрягами! Но будущее закрыто от нас туманом и беспроглядной тьмой.
Несмотря на боль, разочарование и полный тупик у меня в голове все крутилась сказка о бароне Мюнхаузене. Именно в этот момент этот удивительный, веселый мультяшный герой стал для меня примером для подражания. Безвыходных положений нет. Всегда можно вытащить себя за косичку из болота. Смешно, может быть. Наивно, безусловно. Но в тот момент меня это спасло — безвыходных положений нет. Хватит киснуть, хватит стонать, начинай думать, ты все равно найдешь выход.
Я постоянно себе повторял, как зомби, одну и ту же фразу: «безвыходных положений нет, безвыходных положений нет, я найду выход». Не верил, а повторял. И на уровне подсознания, на уровне интуиции я неожиданно нашел формулу выхода из кризиса.
Однажды в зимний, пасмурный день я сидел в своем стареньком «жигуленке» и размышлял. Я ждал своего друга, барабанил пальцами по рулю автомобиля, смотрел, как работают щетки, наслаждался теплом салона и в который уже раз перебирал в голове всевозможные способы добычи денег.
И вдруг меня словно осенило: я вдруг нашел выход. Меня как будто шарахнуло током. Эврика! Я знаю, где взять деньги, я знаю, как подняться в жизни, я знаю, как вырваться с этого проклятого дна.
Я издам книгу по карате. Я почему-то был уверен, что это сработает. Я никогда не издавал ни одной книги, по русскому языку у меня всегда были одни колы и двойки. На одной странице я всегда делал не меньше двадцати ошибок, я считал себя абсолютно бездарным человеком. Но я знал, что такая книга будет пользоваться бешеным спросом.
В тот момент тяга людей к карате была просто огромна. Но не было сколько-нибудь стоящей литературы, методики. Свои знания мы собирали по крупицам. Придешь или приедешь в какой-нибудь город на тренировку, в каком-нибудь полуголом подвале потренируешься с ребятами, и вдруг видишь какой-то прием, вдруг ты ловишь обрывок фразы или кто-то делится опытом, который он получил от человека, который знал человека, который дружил в свое время с каким-то китайцем или японцем. Мы записывали все это в школьные тетрадочки, мы хранили этот опыт, как святая святых, песчинка к песчинке.
