процентах, при обороте капитала длиной в год никто бы не смог спасти наш бизнес. Это было просто невозможно сделать. Тем более что все мы и так работали круглосуточно на пределе. Но против нас была макроэкономика.
Тогда я этого не знал. Тогда я находился как будто в полусне, и не было времени сделать анализ. Да и анализ можно сделать только сегодня, глядя на прошлое с высоты прожитых лет, понимая уже многие экономические законы.
А тогда была просто одна боль. Такую боль я испытывал только при смерти брата. Мое лицо стало черным. Я осунулся, и мои глаза потухли. Не было слез, был просто электрический шок в миллион ватт. Я не чувствовал свое сердце, мне казалось, что вместо него остался только выжженный пепел. Вся моя душа, мои мечты сгорели в этом пепле. «Как же так? — по тысяче раз в день спрашивал я себя. — Мы столько сил отдали, чтобы сделать нашу страну лучше. Мы столько сил и денег отдали для того, чтобы изменить мир. Я не оставил себе ни копейки, все вкладывал только в будущее нашей компании, которую мы связывали с будущим нашей страны. Почему такая несправедливость? Почему столько клеветы? Почему мне так больно?»
В этот момент я видел своих друзей, своих знакомых, которые благоразумно занимались тем, что просто перепродавали «Жигули» или запчасти. У них были шикарные стеклянные офисы, лимузины, фотомодели, которые разъезжали вместе с ними на дорогих катерах. Они ездили по всему миру, отдыхали по месяцу то в Бразилии, то на Ямайке. Приезжали загорелыми и счастливыми, постоянно пропадали в спортивных клубах и в дорогих ресторанах.
Я же в отличие от них был абсолютно нищим. Они ничего не делали и зарабатывали огромные деньги. Мы пахали несколько лет, мы отдали всю свою жизнь, задействовали все свое творческое мышление, решая технические, технологические, производственные, маркетинговые задачи, и мы были бедными. Да, мне в тот момент было наплевать на то, сколько у меня денег было в кармане. Я не мог смотреть своим людям в глаза, я не мог смотреть в глаза своей команде, потому что я взял ответственность за них, и по-другому я тогда поступить не мог.
Мое здоровье тогда резко ухудшилось, снова поднялось давление, снова появилась эта страшная боль, которая сдавливает виски. Со смерти брата я еще ни разу не испытывал столько боли, столько страданий, физических, но что еще более страшно — духовных, моральных. Я уходил в лес и подолгу бродил один. Я никого не мог видеть. У меня не было сил отвечать на телефонные звонки, у меня не было сил для того, чтобы общаться с людьми. Я был просто полностью раздавлен, уничтожен, убит. В тот момент я пережил не одну смерть, я умирал каждый день, я умирал каждый час, прокручивая в голове то, что произошло со мной, с компанией, с людьми.
Это сегодня я понимаю, что я проходил высшую школу в жизни. Это сегодня я хорохорюсь и говорю, что без этой боли я не смог бы стать сильней. Но тогда, поверьте, если бы мне кто-нибудь сказал, как я сейчас говорю, что в кризисе рождается большой новый успех, новая возможность, я бы просто посмотрел на этого человека как на идиота или врезал бы по морде. Я бы искренне думал, что эта сволочь надо мной издевается.
Но это действительно так. Именно в этот момент рождалась моя личность. Именно в этот момент кризиса, боли, разрушения всего моего уклада жизни, потери бизнеса, потери денег рождалось новое и великое будущее.
Больше всего мне было обидно, что от меня враз отвернулись все мои преуспевающие друзья. Вы знаете, когда живешь в небольшом провинциальном городке и твое лицо постоянно появляется на экране телевизора, люди к тебе относятся с каким-то уважением, я бы даже сказал, с какой-то завистью. Естественно, каждый твой знакомый, друг считает за честь пригласить на свадьбу, на крестины, на презентацию, на день рождения такого известного человека. Тебе кажется, что вокруг тебя очень много друзей, что ты не одинок в этом мире, что улыбки, которые ты видишь, тосты, которые люди произносят в честь тебя на днях рождения, — это все истинная правда.
Мы любим обманываться. Когда нас хвалят, когда нам лижут задницы, когда мы слышим лесть, мы легко все это воспринимаем как правду. Нам хочется верить в это. Я не был исключением. В момент пика, славы, богатства я воспринимал все это действительно как правду. Я хотел так воспринимать.
И вот когда я, как Икар, упал с высоты с обожженными крыльями, разбился о камни и свалился в грязную яму, с жидкой и вонючей водой под названием «нищета, разорение, катастрофа», всех этих друзей как будто ветром сдуло. Вдруг я обратил внимание, через свою боль, через свои страдания, через свои нечеловеческие перегрузки, что, оказывается, эти люди смеются надо мной, они меня презирают. Я вспомнил выражение великого Наполеона: «Когда ты карабкаешься вверх, тебе никто никогда не подаст руки, но когда ты катишься вниз, каждый считает своим долгом спихнуть тебя еще ниже». Это сущность человека, это не хорошо и не плохо — так устроены люди. Но это сегодня я знаю. А тогда это тоже мне доставляло огромную боль.
Еще один удар. Но это были еще не все мои страдания.
Вдруг я узнал еще более страшные вещи. Оказывается, руководство нашего завода страшно воровало. Мои бывшие друзья, люди, которых я вытащил с самых низов общества и сделал руководителями, с которыми мы начинали с нуля и делили пополам кусок хлеба, вдруг оказались воришками, крысами. Воровали не у меня, а у всего коллектива, воровали у компании, которая подарила им будущее.
Обнаружилось это самым простым способом. Когда мы подписали с Виктором Лихачевым договор о приобретении им нашего завода, я вдруг понял, что в этом шоке, в этом кризисе я забыл о жестком контроле. Слава богу, мой друг и товарищ Виктор Лихачев своей железной рукой навел порядок на заводе и стал учитывать все до мелочей. Он поставил свою охрану и запретил что-либо вывозить без письменного разрешения. Руководство завода сразу же прибежало ко мне и начало клеветать на моего друга, что он мешает им работать, сворачивать производство, закрывать цеха и консервировать оборудование. Я, честно говоря, в первый момент чуть-чуть разобиделся. Я позвонил Виктору и с возмущением начал выяснять, что там произошло. Но когда я понял, что человек это делает из благих побуждений для нашей же компании, я понял, что наши руководители полностью потеряли в этой неразберихе чувство контроля и меры.
Простыми словами Виктор объяснил мне, в чем тут дело. Он мне сказал: «Мне кажется, у тебя очень сильно воруют». Не только у меня, но и у 49 процентов акционеров, которым тоже принадлежат частички этого богатства. Я был в шоке. И, когда мы сделали жесткую ревизию, это руководство буквально извивалось, как уж на сковородке, лгало, опускало глаза в пол, и мы поняли, что на заводе помимо кризисных потерь все еще и разворовывалось. Мои бывшие друзья, люди, с которыми я сидел и ел за одним столом, которым я безгранично верил и доверял, ударили мне в спину, исподтишка вставили мне острый клинок боли в самое сердце.
Честно говоря, я не понимаю, почему я выжил в тот момент. Мои муки, душевные и физические, были настолько сильны, что нормальному человеку выдержать это было бы просто не под силу.
Что меня спасло в тот момент? Ответственность за моих родителей и за мою дочурку, желание доказать этим негодяям и подхалимам, подонкам, что я все-таки что-то в этой жизни значу, что рано они меня записали в неудачники, что рано они на мне поставили крест. Доказать самому себе и всему миру, что я все-таки лидер!
Когда последние удары и неприятности переполнили чашу моей боли, как-то утром неожиданно для себя я проснулся с полной решимостью бороться.
Я пришел в свой кабинет рано утром, взял чистый листок бумаги и задумался: «Кто из людей, которые меня окружают, которые говорили мне столько добрых слов на всевозможных днях рождения и пьянках, кто из этих людей будет переживать, если я завтра умру?» Естественно, исключая моих близких и родных. Я взял ручку и на чистом листе бумаги написал всего лишь восемь фамилий людей, которые действительно расстроятся, если завтра меня не станет. Я вызвал секретаря и решительным голосом сказал: «Леночка, больше ни с кем меня не соединяй, кроме этих восьми человек. Кому надо, я сам позвоню».
На дворе стояла морозная снежная погода. После того как я отсек все лишнее, всю эту шелуху, вычеркнул из своей жизни всех этих прихлебателей и подхалимов, я занялся своим здоровьем. Я понял, что, если я не буду двигаться, заниматься физическими упражнениями, закаляться, я просто умру.
Как сейчас помню, надеваю шорты, кроссовки и начинаю практически раздетым бегать по заснеженным дорожкам в лесу. Лыжники, закутанные в свои костюмы, смотрели на меня, как на
