песней! У них, у настоящих военных, особая психика… маршировочно-строевая. Не каждому дано такое счастье. Вот тебе, Семён, не дано. Хреновый из тебя полковник будет! И сержант хреновый. Так что оставайся-ка ты лучше вором с прикрытием.
– Можешь не сомневаться, останусь, – пообещал Семён, – не люблю я строиться. Даже уютно, – и вышел из бункера.
День близился к полудню: солнце висело почти посреди неба.
На зелёной равнине, вдалеке, что-то ярко поблескивало, словно там за ночь образовалось небольшое озерцо – Семён прищурился, пытаясь разглядеть, что же там такое, но не смог. Слишком ярко блестело.
Неподалёку от бункера топтались на месте бойцы из обслуживания, человек тридцать, заранее построенные в шеренгу заботливыми отцами-командирами; над строем плыли табачные облачка – кто-то тайком курил, пользуясь моментом. Сами отцы-командиры, стоя на ближнем фланге, нервно поглядывали на бункер, ожидая скорого выхода маршала.
Чуть поодаль, перпендикулярно шеренге солдат, отдельной группкой стояло шесть человек, видимо, из кардинальского отряда. Пять мужчин и одна девушка; девушка стояла посреди короткой самостоятельной шеренги.
Чувствовалось, что все шестеро из одной команды: если бункерные бойцы были одеты в стандартную тёмно-зелёную камуфляжку, шнурованные высокие ботинки и у всех на головах были одинаковые мягкие фуражки с длинными козырьками (Семён поспешно создал себе такую же), то кардинальские спецы выглядели не менее одинаково, с той лишь разницей, что форма у них была другая. Чёрная. Но, в общем, похожая на солдатскую; на груди каждого из спецов поблескивал кружок медальона.
Капитан-комендант махнул Семёну рукой, давай, мол, к нам, но Семён сделал озабоченное лицо и протрусил мимо, за спинами солдат, к другому флангу, поближе к кардинальской шестёрке. Очень уж взглянуть на них поближе хотелось, когда ещё такая возможность представится. Наверное, Семён делал что-то неположенное, потому что на него уставились все: и ближние солдаты, и шестёрка в чёрном. Но Семёну было плевать на военные условности, тем более, что из бункера вышел маршал и капитан-комендант надрывно прокричал:
– Смирно, равнение на… – Семён не слушал дальнейших команд, чего там, в армии когда-то наслушался – он внимательно разглядывал членов кардинальского особого отряда. Вернее, рабов Кардинала. Личных.
Парни были крепкие, мускулистые, все как на подбор плечистые и рослые, словно их с детства тренировали для службы в особых кардинальских войсках, а не забрали обманом из лабиринтов заколдованных замков и друидских пещер. Ну не тянула эта мускулистая пятёрка на людей с необычными возможностями, никак не тянула! Самое необычное, на что они были способны – это на лихое показательное разбивание кирпичей голыми руками и, отдельно, об собственную голову. Семён не сомневался, что этот трюк они наверняка освоили хорошо.
А вот девушка… Девушка была другой. Семён не мог толком понять, почему он так решил, но ощущение было именно таким. Другая, и всё тут!
Девушка была гораздо ниже своих рослых спутников: очень женственная, с хрупкой талией, перетянутой серебристым ремнём, с чёрными, до плеч, тяжёлыми волосами, выбивающимися из-под фуражки; у девушки были тонкие черты лица, большие зелёные глаза… Здесь Семён и застрял, зацепился намертво и ничего не смог с собой поделать. Потому что взгляд у девушки был несчастный и отрешённый. Нездешний был взгляд. Похоже, она толком и не понимала, где находится и что сейчас с ней происходит.
– Медальон! – внезапно воскликнул Мар. – Обрати внимание – особый кардинальский медальон есть только у девицы! Он размером больше стандартного! А пятёрка качков-оболтусов вся со стандартными кругляшами… Какой это, к хренам собачьим, отряд! Это же обычная охрана, исполнители. А девица – да. Девица явно замордована колдовством до бессознательности. Вон, своими зелёными гляделками хлопает, ничего понять не может. Ой, не спроста это! Ой, не к добру. Сейчас её кэ-эк сунут в то самое воздействие, кэ-эк заставят слимп на ощупь искать, тут ей секир башка и наступит. Ты глянь, глянь, она на тебя уставилась! Словно чего услышала… – Мар резко умолк: Семён прихлопнул его ладонью как надоедливую муху. Потому что девушка действительно смотрела на Семёна. В упор.
– Помогите… – еле слышно прошептала девушка, – помогите… – стоявший рядом с ней охранник косо глянул на Семёна, недовольно поморщился и немного шагнул вперёд, заслонив собой девушку.
Семён вздрогнул, помотал головой.
– Ты слышал? – одними губами прошелестел он, убирая руку от груди.
– Слышал, – недовольно ответил Мар. – Хотя если будешь так по мне и дальше хлопать, тогда скоро точно ничего слышать не смогу… «Помогите» она сказала. Два раза. Я хоть и прихлопнутый был, но не глухой. У меня вообще слух первоклассный! Могу даже услышать, как пыль на пол ложится, но это когда вокруг тихо. И когда по мне не хлопают как по таракану.
– Что же делать? – закручинился Семён. Очень тихо закручинился, не привлекая к себе внимания. – Что?
– Пока – ничего, – сказал Мар. – Пока стой и слушай выступление своего нового шефа, может, что умное скажет. Дальше видно будет.
Семён так и сделал, тем более, что ничего иного ему не оставалось.
Маршал Ити Б.Р.В., парадный до невозможности – с белой высокой фуражкой на голове; в белом кителе, увешанном разнокалиберными медалями и орденами, с золотыми вензелями по широким лацканам; в белых наглаженных брюках с широким золотым кантом, в белоснежных перчатках и белых же туфлях, – был похож на капитана роскошного океанского лайнера. Рангом не ниже «Титаника».
Маршал был в ударе. То ли он давно не был на свежем воздухе, то ли чай оказался излишне крепким, но речь его была продолжительной и напыщенной: казалось, что Ити Б.Р.В. произносит один длинный бесконечный тост. Тост во здравицу Императора и Кардинала, Кардинала и Императора. Просто Кардинала. Великого Кардинала. Кардинала, отца Империи… Тут маршал осёкся, снял фуражку, вытер лысину белым платком и будничным голосом закончил свою речь:
– Сейчас будет произведено воздействие. Масштабное воздействие на реальность. Великий эксперимент, который позволит небывало укрепить мощь нашей горячо любимой Империи перед лицом надвигающейся угрозы, – Ити Б.Р.В. мельком глянул в небо, словно угроза вот-вот должна была свалиться именно оттуда. – Лица, не участвующие в воздействии, должны укрыться в бункере. Лабораторная группа уже убыла из Мира-Полигона своим ходом, так что можно приступать, – маршал надел фуражку. – Да, кстати, – спохватился Ити Б.Р.В., – обязан напомнить о неразглашении увиденного. За нарушение – или бессрочное занормаливание, или необратимое перевоплощение. Или конфискация памяти. По выбору, – маршал поправил фуражку, командно взмахнул платком. – Ура, господа!
– Ура! Ура! Ура! – троекратно, с подъёмом рявкнул строй; Семён невольно усмехнулся – казалось, что военные бурно демонстрируют свою радость по поводу такой замечательной перспективы. По одному «Ура!» на каждое наказание. Нет, прав был Мар: у военных особая психика. Особая-преособая. Наизнанку.
– В бункер! – скомандовал маршал. – Бегом марш!
– Мар, включай невидимость, – тихонько сказал Семён и сделал шаг назад из строя.
В тот же миг вокруг Семёна знакомо раскинулся полупрозрачный колпак, составленный из еле видимых чешуек-шестигранников. Семён отошёл подальше в сторону от суетливо задвигавшихся бойцов, огляделся в поисках Хайка.
Хайк стоял поодаль, за спиной Семёна, держа шар на вытянутой руке и озадаченно глядя в него: со стороны он смотрелся точь-в-точь как принц датский с черепом. Джинсовый принц с черепом предсказаний.
Семён подошёл к Хайку вплотную – колпак невидимости тут же накрыл и Хайка, Мар не стал ждать конкретного распоряжения.
– Хайк! – Семён нетерпеливо потрусил бородача за плечо, – очнись! Значит так: мы остаёмся здесь, в бункер не идём. Как только начнётся воздействие… или что там начнётся… мы сразу похищаем девушку и удираем. Никакой это не отряд! Нет, девушка точно из кардинальских опекаемых, а пятёрка костоломов с ней – постольку поскольку. То ли охрана, то ли соглядатаи, то ли кто ещё, чёрт его знает! Может, колдуны-исполнители какие. Слимперы на подхвате.
– Да, – кивнул Хайк, пряча шар в сумку. – Я знаю, – бородач снял с себя куртку, оставшись в сетчатой майке-борцовке. – Я видел. – Хайк свернул куртку и сунул её в сумку.
– Это зачем? – не понял Семён. – Для чего?
– Так надо, – загадочно ответил Хайк.
– Ты всё-таки увидел что-то? – догадался Семён. – Что?
– Не скажу, – Хайк долгим взглядом посмотрел в сторону чёрной шестёрки: девушка и её сопровождение направились к далёкому зеркальному сиянию. – А то у тебя кураж пройдёт. Помнишь, что ты мне насчёт куража говорил?
– Помню, помню, – Семён тоже глянул в ту сторону. – Но всё же!
Хайк секунду поколебался и неохотно ответил:
– Я видел три варианта окончания событий… Не сами события. Так вот: в первом варианте мы погибаем. Все. Вместе с теми шестью. В другом – ты спасаешься один. В третьем – мы уходим вместе с девушкой. Но куда уходим – не знаю. Не увидел. Не смог.
– Как избежать первые два варианта и реализовать третий? – сухо спросил Семён, времени на переживания уже не было.
– Не знаю, – развёл руками Хайк. – Говорю же – только окончания событий!
– Ладно, – Семён не стал тратить время на расспросы. – Пошли! Держись поближе ко мне, – предупредил он Хайка, заметив, что колпак прикрывает их обоих. – Нас Мар сейчас страхует. Пошли. – Они бегом бросились догонять шестерых в чёрном.
То блестящее, что Семён принял издали за озерцо, оказалось вовсе не озером. Воды там не было и в помине.
Далеко раскинувшись нелепо громадными лучами, на выжженном, сером от травяного пепла кругу блестела гигантская пентаграмма. Раза в два больше той, что Семён видел в слимперском доме.
Пентаграмма была высокой, трёхслойной, и выступала над горелой землёй наподобие бордюра; сбоку особенно хорошо были видны все её слои: нижняя пентаграмма, самая толстая, была изготовлена из меди, средняя, потоньше, из серебра. Верхняя, самая тонкая, была из золота.
Как лабораторные умельцы ухитрились создать такой шедевр в полевых условиях, Семён не представлял. Скорее всего, пентаграмму доставили сюда уже готовой, применив упаковочное колдовство.
Пентаграмма внушала почтение своими размерами. И не только размерами – Семён с тревогой обнаружил, что многослойная звезда, ещё не активированная, ещё не разбуженная заклинаниями, источает ледяной магический холод: у Семёна даже мурашки побежали по коже. И ещё, что было совсем пугающе – пентаграмма отбрасывала в небо никому, кроме него не заметную, лёгкую тень.
Пятеро парней, которых Мар окрестил качками-оболтусами, сопровождали девушку до самой пентаграммы. Возле многослойной звезды они разделились: девушка осталась стоять на месте, а пятёрка бегом кинулась к остриям лучей.
Семён мельком глянул в сторону бункера и на секунду оторопел: зелёный бугор стал совсем низким, словно утонул в земле; из крыши бункера торчал мощный перископ, нацеленный на пентаграмму.
