Раненая страна

между деревьями, как свет далекого костра. Кавинант не посмел подходить к нему. Воспоминания заставили его замереть на месте. Он стоял, почтительно и тихо, пока существо из живого света не приблизилось к нему. Оказавшись рядом, оно воспарило в воздух и издало чистый звук, похожий на звон хрустального колокольчика.

Кавинант поклонился Духу Анделейна. Огонек, величиной с ладонь, танцевал перед его лицом, как будто раскачивался на фитиле из тьмы. Движения огня отозвались на почтительный поклон, и когда Дух медленно отлетел от Кавинанта, тот, не задумываясь, последовал за ним. Оранжевый свет согрел его сердце. Но в то же время Кавинант едва не плакал от острой печали. Он вспомнил, как некогда двадцать гордых Духов погибли из-за того, что ему не хватило сил спасти их от юр-вайлов.

Вскоре к Духу присоединился другой, потом еще один, еще и еще. Через несколько минут Кавинант оказался в кольце танцующих огней, которые вели его к неведомой цели.

На востоке поднимался тонкий серебристый полумесяц. В его призрачном свете Кавинант увидел высокий холм, покрытый густой травой, но лишенный другой растительности. Хрустальный перезвон огней затих, и он услышал новые чарующие звуки. Казалось, сам воздух стал музыкой, под которую звезды исполняли гавот, – музыкой торжественной и печальной. Духи остановились у основания холма и образовали вокруг него цепочку огней. Звуки музыки влекли Кавинанта вверх – к куполообразной вершине.

Внезапно он услышал слова, такие значимые и отчетливые, что их невозможно было забыть. Они наполнили его тоской и скорбью, и если бы Кавинант не находился в состоянии транса, он заплакал бы от смысла этих слов.

Пока мир превращался в руины и гибли леса,
Я поместил Анделейн в кольцо своих недолговечных чар.
Горе взывает во мне, как сухие сучья ветвей,
И безутешные слезы падают увядшими лепестками.
Но на исходе сил я держу меч Закона,
Защищая то, что осталось от раненой Страны.
Отражая атаки Презирающего.
Я питаю милые холмы своей любовью и соками сердца,
Но мечта о покое тщетна,
И бремя судьбы ломает отвагу.
Солнечный Яд искажает мои слова,
И красота вокруг меня умирает.
О Анделейн! Оберегая тебя от нужды и потерь,
Я верю, что Зло не всесильно.
Но каждый мой вздох идет на пользу врагу,
И меня пугает такая обреченность.
Я не могу расширить круг своей силы,
Хотя от страшных видений на губах запекается кровь.
О мои холмы! Простите меня за то,
Что в этой битве я обречен на поражение.
Слезы текут из глаз при виде вашего угасания
И той судьбы, которую вам уготовил Лорд Фоул.
Но из последних сил я служу деревьям и зелени
И мечом Закона защищаю раненую Страну.

Через миг Кавинант увидел певца.

Высокий сильный мужчина в белой широкой мантии сжимал в руке сучковатую ветвь, которая служила ему посохом. Мелодия венчала его голову ослепительной короной и изливалась по контурам тела мерцающими потоками света. Песня старца сплеталась из магии и красоты, и благодаря ей он удерживал ночь в своих ладонях. Лицо не имело глаз – только пустые глазницы. Он сильно изменился за те десять лет или, вернее, тридцать пять столетий, когда Кавинант видел его в последний раз. Однако старец не поддавался власти возраста.

Кавинанту захотелось опуститься перед ним колени, но он не стал потакать своим желаниям. Он знал, что стоит ему склониться раз и этим поклонам не будет конца. Кавинант почтительно замер на месте и прислушался к мелодии, которая кружила над мужчиной в белой мантии. Через некоторое время тот сурово спросил:

– Томас Кавинант, ты узнал меня? Кавинант без страха взглянул на его лицо с пустыми дырами глазниц.

– Ты – Хайл Трои.

– Нет, – отозвалась песня. – Я – Каер-Каверол, Лесной старец Анделейна. Последний из своего племени в разоренной и умирающей Стране.

– Я помню тебя, – воскликнул Кавинант. – Ты спас мне жизнь у водопада Колосса, когда я вышел из Мшистого Леса. Кроме того, я должен поблагодарить тебя за помощь, которую ты оказал мне в лесу.

– Мшистого Леса больше нет. – Мелодия Каер-Каверола наполнилась холодом и болью. – Колосс пал.

'Нет Мшистого Леса? Значит, Анделейн – последний оплот?” Кавинант с трудом удержался от слез.

– Что ты хочешь от меня? Я сделаю все, что ни попросишь.

Какой-то миг мелодия не имела слов. Затем старец тихо пропел:

– Ты видел холмы Анделейна?

– Да, – ответил Кавинант. – Я их видел.

– Это последнее место в Стране, где сохранился Закон. Благодаря своей силе я поддерживаю его здесь нерушимым. Но мой конец недалек. Помимо всего прочего я еще и Хайл Трои – поэтому слабею и теряю власть над холмами. Придет день, и бездна Зла проглотит Анделейн. Страна превратится в пустыню, и ничто ей уже не поможет.

– Я знаю, – прошептал Кавинант и до боли стиснул зубы.

– Я потребую от тебя всего и ничего, – пропел высокий мужчина. – Ты вызван сюда не для расспросов, а для того, чтобы принять мой дар. Смотри!

Широким взмахом посоха он осыпал траву звенящей музыкой, и внезапно сквозь мелодию Кавинант увидел их – воплощение гордой и печальной песни. Они стояли перед ним, словно отлитые из лунного света, и серебристое сияние, исходящее от Лесного старца, озаряло их, как пламя волшебного костра.

Друзья Кавинанта!

Высокий Лорд Морэм с едва заметной улыбкой и мудрыми строгими глазами.

Елена, дочь любви и насилия, такая же красивая и страстная, как ее мать. Дитя Кавинанта и почти его любовница.

Баннор – Страж Крови, чье самообладание можно было сравнить лишь с силой его справедливости.

Мореход Идущий-За-Пеной, который возвышался над остальными не только благодаря росту, но и величию своего духа. Веселый и верный товарищ, почти что брат.

Взглянув на них сквозь завесу мелодии, Кавинант задрожал, словно все его сухожилия износились от горя и старости. Он со стоном протянул к ним руки и пошел навстречу, горя желанием прижать друзей к своей груди.

– Стой!

Команда Лесного старца парализовала Кавинанта и не позволила ему проникнуть за завесу мелодии. Тело сковала холодная неподвижность.