Ивен запрокинул голову, размышляя:
— Вероятно…
— А наш новый знакомый, — сказал Джосс, — только что приземлился. Ты видел? Скорее всего для технического осмотра. Проверить оборудование, заправиться, затем снова вылететь и разобраться с полицейскими, которые уничтожили их корабль. Любой, кто посмотрит на корабль, не интересуясь его специфическими радарными данными, подумает, что это всего навсего шахтерский челнок. Пока он не взорвет их на кусочки.
Ивен посмотрел на Джосса.
— Неплохой способ прятать небольшой космический флот. Кто станет присматриваться к старому кораблю с регистрацией на Поясах? Бедный родственник, прилетевший взглянуть на огни большого города.
— И с таким оружием! — добавил Джосс. — Как бы мне хотелось взорвать там все. Но, думаю, они превосходят нас числом. Как ты думаешь, офицер О'Баннион?
— Офицер Глиндоуэр, я думаю, нам стоит сидеть тихо и изо всех сил звать на помощь.
Он отправился за своим электронным блокнотом, чтобы написать послание Лукреции.
6
Прошло еще два с половиной часа. Они длились бесконечно долго.
— Слово из шести букв, означающее диатрибу?
— Резкая критика, — сказал Ивен.
Джосс отрицательно покачал головой, внимательно глядя на голограмму. Ивен вздохнул и откинулся на спинку. Он оставался в такой позе довольно долго, не желая разговаривать совсем. Бабушка Ивена сказала бы про него, что он выглядел «обреченно», что означало: мрачный и опасный для большинства людей. Но у бабушки Ивена это слово подходило для любого выражения, которое ей не нравилось. Как правило, она била любого с таким выражением лица с такой силой, которую она считала подходящей для их возраста и спрашивала: «Что у тебя на хвосте?»
Ивен не возражал, если бы она оказалась рядом в этот момент. Но был еще один человек, с кем он хотел бы быть еще больше сейчас.
— Грош им цена, — сказал он Джоссу.
— А?
— Я сказал, грош цена твоим размышлениям.
Джосс потянулся, притворяясь раздраженным.
— Я бы дал за них больше.
Ивен скорчил гримасу:
— Некоторые люди могли бы подумать так. Но те ли это люди, кто знают тебя?
— От тебя никакой помощи, — сказал Джосс. — Какого черта молчит Лукреция? Вот о чем я думаю.
— Я тоже подумывал об этом.
Воцарилось глубокое молчание.
— Знаешь, — сказал Джосс, — если они даже и отправят все чертовы Космические Силы в поддержку, сколько времени понадобится им, чтобы добраться сюда?
— В этом-то и проблема. И как они доберутся сюда незамеченными? И чтобы их не разнесли вдребезги?
Джосс кивнул. Этого вывода трудно было избежать. Космические Силы славились скоростью своих кораблей, о которых большинство полицейских говорили: «девять скоростей в обратном направлении». Также славились они своими огромными размерами и устаревшим оружием, которое скудно и медленно приобреталось для них отделом снабжения; там считали, что все, более усовершенствованное, чем резиновые дубинки, было излишне сложным и плохо функционирующим в сражении. Правда же была в том, что Космическим Силам особенно нечего было делать, так как планеты объединились на федеративных началах. Народы жили мирно, в целом, что касалось самих планет, то войны между ними были невозможны с экономической точки зрения. Каждая из планет имела необходимые ресурсы для других, и любой, кто пытался напасть и вернуться на чужую территорию, в течение месяца поплатился бы за это полным крахом своей экономики. Путешествие по космосу стоило недешево пока, и грозило оставаться дорогим еще многие века. Космические Силы все еще существовали потому, что как только кто-то предлагал их роспуск, поднимался спор, как много лет назад, когда предлагали демонтаж Швейцарской армии. Космические Силы считались силой, поддерживающей мир в широком масштабе, подобной войскам Объединенных Наций. Люди полюбили их, то есть привыкли думать, что мир зависел от Космических Сил, а не от них самих.
Но Космические Силы были почти бесполезны, когда дело доходило до быстрой мобилизации или любого военного вмешательства, которое не было связано с планеторазрушительными бомбами.
— Когда они появятся, — сказал мрачно Джосс, — эти маленькие корабли просто уничтожат их. И все. Их здоровые корабли обладают той же маневренностью, что и огромный кит в раковине умывальника.
Ивен кивнул, затем взглянул на Джосса с выражением ужаса, которое росло в нем.
— Ты не думаешь…
— Что?
— Ты не думаешь, что они тянут с ответом, чтобы мы отправились туда и разобрались во всем сами.
Джосс грустно взглянул на него.
— Один рейнджер — один бой.
— Я иногда тебя не выношу, — сказал Ивен.
— Не так сильно, как стоило бы, но, к счастью, все это временно.
Несколько минут они смотрели друг на друга.
— В худшие времена у меня бывает паралич конечностей. Это выше наших возможностей, старина. Мы одни против пяти больших кораблей.
Ивен покачал головой:
— Давай ждать.
Они несколько секунд вслушивались в тишину.
— А что, если они вообще не ответят? — спросил Джосс. — Ну, предположим в течение нескольких дней.
Ивен поднял брови:
— К тому времени кто-нибудь обязательно заметит нас. Мы ведь не так далеко от них.
— Если мы не будем двигаться, с нами все будет в порядке.
— Но рано или поздно они все же наткнутся на нас, Джосс. Нам нужно что-то делать.
— Отвратительная мысль, — сказал Джосс и демонстративно взял снова книгу «Гордость и предрассудки», и стал читать.
Ивен вернулся к кроссворду Джосса и принялся складывать слово из шести букв.
— Ивен, — позвал Джосс, — скажи мне что-нибудь?
Ивен снова поднял брови.
— Ты действительно думаешь, что любишь ее?
У Ивена челюсть отвисла. Он закрыл рот и задумался.
— Думаю, что это любовь. — Он отложил электронный блокнот Джосса и сложил руки. — Кажется, что она со мной, где бы я ни был. Я постоянно хочу говорить с ней, даже когда это выглядит глупо. Я не хочу верить ничему плохому о ней, даже когда знаю, что возможно это и правда. Я чувствую, что мне чего- то не хватает, — он вздохнул. — Я не знаю, как назвать это.
Джосс посмотрел на него с сочувствием, так, по крайней мере, показалось Ивену. Если бы кто-то посмотрел на него так, он бы не стерпел. Но это был Джосс, и Ивен смирился и даже нашел это слегка
