Паж провел их через весь город. В самом конце предместья, где уже виднелись поля и леса, он остановился перед домиком, ставни которого были наглухо заперты.
— Это здесь! — сказал он. — Но, предупреждаю, я имею право ввести в дом только его величество! Король рассмеялся и сказал Мовпену:
— Ну что же, милый мой, погуляй пока при луне и подожди, пока я освобожусь!
— Государь! — озабоченно шепнул ему Мовпен. — А что, вам грозит там какая-нибудь опасность?
— Да какая же опасность может грозить мне? Разве я не король? Кроме того, я не один, со мною моя верная подруга! — и Генрих указал на висевшую сбоку шпагу.
Серафин достал ключ и отпер дверь, за нею показался довольно длинный, неосвещенный коридор. Только в самом конце его виднелась полоска света.
— Пожалуйте, государь, — сказал паж. — Надо идти все прямо. В конце коридора вы найдете дверь, в которую постучите два раза!
Сказав это, Серафин взял Мовпена под руку и вывел его на улицу из коридора, куда королевский шут тоже забрался вслед за своим господином.
— Что это вы? — недовольно спросил Мовпен.
— А я увожу вас!
— Но куда?
— А куда хотите! — и с этими словами Серафин запер дверь и спрятал ключ в карман.
Замок щелкнул, и теперь Мовпен был отделен от своего господина всей толщей массивной двери.
— Я остаюсь здесь, — заявил Мовпен, усаживаясь на камень в нескольких шагах от дома.
— Как вам будет угодно, а я, с вашего позволения, отправлюсь вот в тот дом, что виднеется там вдали.
— Это что за дом?
— Кабачок, где водится удивительно славное винцо!
— Ну, если это так, то и я иду с вами! — заявил Мовпен. Подойдя к двери кабачка, Серафин принялся отчаянно стучать рукояткой шпаги. Хозяин прибежал в одной рубашке; из-за двери было слышно, как он ругался и проклинал непрошеных гостей. Но, увидев Серафина, он вдруг смирился и стал отвешивать ему низкие поклоны. Затем, в то время как молодые люди уселись в зале, он сбегал в погреб и притащил три бутылки лучшего вина.
— Не сыграть ли нам? — спросил Серафин, доставая кости.
— А почему бы и нет? — ответил Мовпен. Хозяин поставил на стол бутылки и бокалы и сказал:
— Вы уж извините, мсье Серафин, но третьего дня был праздник стрелков, и у меня до утра толкался народ, так что мне совершенно не пришлось спать. Но вы и сами знаете дорогу в погреб, так что если вам не хватит вина, то вы уже сами достаньте, сколько вам понадобится!
— Ладно, ступай себе спать! — отпустил его Серафин. — А кто-нибудь из посторонних у тебя есть?
— Нет, только в соседней комнате примостился бродячий монах.
Хозяин ушел, и молодые люди принялись играть. С самого начала счастье решительно встало на сторону Мовпена, и Серафин проигрывал партию за партией, что отнюдь не приводило пажа в дурное настроение духа.
Прошло некоторое время. Вдруг дверь соседней комнаты открылась, и оттуда вышел монах. Протирая заспанные глаза, он проворчал, что нет возможности спать, раз рядом безбожники пьянствуют и играют всю ночь напролет; поэтому лучше ему, пользуясь ночной прохладой, отправиться в путь.
Все это было совершенно невинно, но Мовпен заметил, что монах и Серафин перекинулись быстрым взглядом. И без того в этой истории с прекрасной незнакомкой было много таинственного, и ее конец вовсе не нравился Мовпену, а тут еще этот монах… Королевский шут решил выйти и посмотреть, куда отправится черноризец.
Но в тот момент, когда Мовпен направился к дверям, Серафин вскочил с места и, встав на пороге, спросил:
— Куда вы?
— Хочу посмотреть, куда направился этот монах!
— Да вам-то какое дело?
— А такой уж пришел мне каприз!
— Ну уж нет! Вы выиграли у меня столько денег и хотите удрать? Сначала дайте мне реванш!
— Завтра с удовольствием.
— Нет, сейчас же!
— Извиняюсь, но мне некогда! — сухо ответил Мовпен и хотел пройти, однако Серафин решительно загородил ему дорогу.
— Посторонись! — крикнул Мовпен, обнажая шпагу.
— Сначала мой реванш! — ответил паж, тоже обнажая оружие.
XVIII
По блеску глаз Серафина Мовпен понял, что ему удастся выйти, лишь переступив через труп пажа. Это еще более увеличивало нараставшие опасения шута за своего государя, которого надо было во что бы то ни стало поскорее разыскать.
— Посторонись! — еще раз крикнул он.
— Сначала реванш!
— Я дам его тебе потом!
— Нет, сейчас же!
— В последний раз: посторонись! — крикнул Мовпен, угрожая шпагой.
Но вместо ответа Серафин парировал удар и сам стал в позицию.
— Да ты, видно, хочешь, чтобы я убил тебя! — крикнул Мовпен.
— Нет, я хочу только реванша! — ответил паж. — Я очень упрям!
Мовпен бешено набросился на Серафина; однако в тот момент, когда шут короля Генриха сделал решительный выпад, Серафин умело отскочил в сторону, и шпага Мовпена воткнулась в дверь. Конечно, паж герцогини воспользовался этим и, приставив острие своей шпаги к груди Мовпена, заставил последнего отступить и выпустить рукоять.
— Я мог бы убить вас, — сказал он, — но к чему бесполезная жестокость? Мне кажется, мы столкуемся и так. Прежде всего я нахожу, что вашей шпаге удобнее всего торчать в двери, так что оставим ее там! А затем присядем и вы дадите мне реванш!
У Мовпена не было выбора, и приходилось подчиниться. Серафин подвел его к столу, уселся, взял шпагу в правую руку, а кости — в левую, и игра возобновилась.
Теперь счастье решительно отвернулось от Мовпена: Серафин выигрывал каждую партию!
— Однако! — воскликнул паж. — Теперь я всегда буду играть левой рукой — мне везет гораздо больше!
— Мсье Серафин, — сказал Мовпен, — когда вы отберете у меня весь выигрыш, вы отпустите меня?
— Видите ли, собственно говоря, мне ужасно нравится ваше общество, мсье Мовпен.
— Да, но у меня… дело…
— Во всяком случае у вас много времени. Я должен отыграть у вас по крайней мере дюжину пистолей!
— Позвольте мне попросту отдать их вам!
— Нет, я хочу играть!
— Ну, так будем пить по крайней мере!
