распоряжений.
— Но ведь это немилость! — крикнул Крильон.
— Нет, это уже ссылка, — печально ответил Пибрак. — Согласитесь, герцог, что я только что давал вам очень хороший совет!
— Черт возьми! — крикнул Крильон. — Раз король ссылает меня, я уеду, но ранее того я сверну Рене шею!
— Увы, вы лишены даже и этого удовольствия, герцог, так как король поручил мне взять с вас честное слово, что вы сейчас же уедете!
— А если я не дам честного слова?
— Тогда я должен буду попросить вас вручить мне шпагу! Бешенство Крильона сразу упало.
— Вы были правы, мой милый друг, — сказал он, — воздух Парижа действительно вреден мне теперь. Мне нечего делать при дворе такого слабого, неустойчивого короля, и возвращение к себе домой будет действительно лучше всего. Солнце Прованса греет больше, чем луврское… Бедный король! — И, не думая больше о Рене, Крильон ушел собираться в путь.
Пибрак задумчиво шел по двору.
— Эй, Пибрак! — крикнул в этот момент Генрих Наваррский, которого капитан гвардии не заметил.
Теперь он обернулся и, направившись к принцу, сказал ему:
— Ваше высочество, только что я давал Крильону хороший совет отправиться подышать чистым воздухом юга…
— А зачем?
— Да затем же, зачем и вам говорю: ваше высочество, сейчас отличное время для охоты; если бы вы отправились в наши родные горы…
— Милый Пибрак, — смеясь, ответил Генрих, — ведь только я и Крильон не боимся Рене, а все вы остальные…
— Вы делаете большую ошибку, ваше высочество.
— Но Рене нуждается во мне больше, чем в королеве, и вы увидите, кто из нас должен бояться!
— На поддержку короля больше нельзя рассчитывать!
— Ну вот еще!
— Королева Екатерина снова забрала его в свои руки, и вот уже и результат: Крильон сослан!
— Ну, это уж чересчур! — пробормотал Генрих.
— И я начинаю думать, что Рене и на самом деле колдун!
— Ну, вы увидите, что я больше колдун, чем Рене! — ответил принц. — До свидания, Пибрак! — Куда же вы идете?
— К королеве-матери.
— Она у короля.
— Ну так я подожду ее.
У Генриха была своя мысль. Он хотел предупредить Рене и не потерять своего реноме искусного колдуна. Он рассуждал так:
«Ее величество все поставила на карту, чтобы спасти Рене, но она должна быть очень раздражена против него за те волнения и беспокойства, которые ей пришлось испытать по его милости. Спасение Рене было равносильно для нее возврату власти и влияния над королем. Поэтому она будет жестоко преследовать всех, кто был на стороне короля против Рене. Но к самому Рене она будет, особенно на первых порах, относиться не очень-то милостиво, а так как все мои предсказания оправдались наилучшим способом, то положение Рене при королеве на первое время останется за мной!»
Думая все это, Генрих шел к королеве-матери. Как и сказал ему Пибрак, Екатерины не было, но в салоне принц застал Нанеся, сиявшего как человек, партия которого одержала верх.
Ввиду того, что королева всегда с готовностью принимала сира де Коарасса, Нанеси считал и его членом партии королевы. а потому принял его более чем любезно и выказал явную склонность поболтать с ним по душам.
«Гм! — подумал Генрих. — Самое лучшее средство узнать у болтуна всю подноготную — это молчать и ничего не спрашивать. Попытаемся применить тот же метод к господину Нансею!»
— Откуда вы сейчас, господин де Коарасс? — спросил Нансей.
— Из своей гостиницы.
— Значит, вы ничего не знаете?
— Что?
— Да что здесь произошло.
— Нет, не знаю.
— Король опять примирился с королевой Екатериной!
— Разве?
— И знаете, как это случилось?
— Нет.
— Из Анжера прибыл на рысях всадник с каким-то важным известием от герцога Франсуа, губернатора Анжера. Не зная ничего о здешних событиях, этот всадник — зовут его Дюра — направился прямо к королеве, думая, что она по-прежнему правит здесь всем. Насколько я понял, известие, привезенное господином Дюра, касалось открытия нового заговора среди гугенотов. Королеве пришлось чуть не силой вломиться к королю, так как сначала он не хотел впустить ее. Но… в самом непродолжительном времени Крильону было передано от имени короля, чтобы он отправлялся в свои поместья. Отсюда можно заключить, что королева вновь овладела волей короля. Да оно и понятно: разве король умеет править? И раз открылся заговор, он сам увидал, что без матери он не может ничего поделать. Таким образом, теперь мы сильнее, чем когда-либо прежде!
Не успел Нансей договорить последние слова, как в комнату вошла Екатерина. Она сияла гордостью и торжеством.
— Это очень хорошо, что вас надоумило прийти сюда как раз в этот момент, господин де Коарасс! — сказала она, протягивая Генриху руку для поцелуя. — Я только что хотела послать за вами, так как вы мне нужны!
«Черт возьми! — подумал принц, целуя руку королеве. — Как-то я теперь выпутаюсь?»
XIX
В то время когда в Лувре происходила эта перемена позиций, Рене выходил из Шатле. Президент Ренодэн и палач с помощниками были по-прежнему в камере пыток. В первый момент, когда король вышел, отдав приказание освободить парфюмера, эта неожиданная развязка так поразила всех, что некоторое время палачи стояли, разинув рты.
— Развяжите же господина Рене! — сказал им президент Ренодэн. — Да смотрите, обращайтесь с ним поосторожнее: он и без того пострадал достаточно!
Рене, в каком-то отупении стоявший у стены, встрепенулся при этих словах, поднял голову и странным взглядом посмотрел на президента. Затем он перевел взор на палачей, и этот взгляд был настолько красноречив, что палачи, развязывавшие его узы, невольно вздрогнули.
— О, мессир Рене! — испуганно пробормотал Кабош. — Вы, должно быть, очень сердиты на меня, а между тем я немало сделал для вас! Ведь я два раза заявлял королю, что вы не можете выносить долее пытку, без этого вы были бы мертвы!
— В свое время я все это припомню, бедный Кабош, — ответил Рене с такой жестокой иронией, что у палача на голове зашевелились волосы.
Чтобы отвлечь свои мысли от ожидаемых бед, Кабош отправился вздергивать на виселицу несчастного Гаскариля.
Тогда Рене, прихрамывая, подошел к столу Ренодэна и спросил:
