время, и, таким образом, поймет, что Годольфин никого не нашел дома. Открытое окно и привязанная лестница объяснили ему путь исчезновения неиз вестного ему важного гостя…
А Рене с Паолой направился прямо в апартаменты королевы — матери. Екатерина сидела за письменным столом и работала. Вдруг в маленькую боковую дверь постучали, и королева, вздрогнув, подняла голову. Вслед за стуком дверь открылась, и на пороге показалась Паола, а за ней Рене.
Королева была достаточно хорошей физиономисткой, чтобы сразу понять положение вещей: выражение лица Рене говорило о том, что ему удалось открыть нечто такое важное, перед чем окончательно рассеется и исчезнет ее гнев на провинившегося фаворита.
— А! — сказала она. — Так ты нашел свою дочь?
— Да, ваше величество.
— В объятиях какого-нибудь красавчика?
— В обществе Годольфина и как раз вовремя, чтобы предупредить ваше величество о мистификации, жертвой которой сделалась высокая особа вашего величества!
— Что это значит, господин Рене? — крикнула королева.
— Благоволите, ваше величество, расспросить Паолу, и вы тогда все поймете.
Королева с холодным равнодушием выслушала рассказ Паолы, а затем промолвила:
— Ну-с, я все-таки не понимаю, почему это должно касаться меня?
— Но, ваше величество, совершенно ясно, что этот обманщик отнюдь не умеет читать в звездах, а просто…
— Постой! Весьма возможно, что сир де Коарасс рассказал тебе кучу разных вещей, подслушанных его приятелем из комнаты твоей дочери. Но мне-то он открыл ряд поразительных секретов! Вот, например… — И королева рассказала, как сир де Коарасс открыл способ бегства заговорщиков-гугенотов, хотя об этом никто в Париже не мог знать; как он указал их путь и дал подробное описание их остановки в Шарантоне и как все подтвердилось.
— Так это доказывает, что он был соучастником этих заговорщиков! — с уверенностью сказал Рене.
— О, если это так, — сказала королева с мгновенно за блестевшим взором, — то сиру де Коарассу придется посчитаться со мной!
— Ваше величество, дайте мне одни сутки, и я докажу, что это именно так!
Королева не успела ответить, так как в кабинет вошел паж и доложил:
— Господин Нанеси прибыл из Мелёна!
— Пусть войдет! — с жаром сказала королева и продолжала, обращаясь к Рене: — Если сир де Коарасс их соучастник, тогда Нансей не найдет беглецов в Мелёне…
Вошел Нансей.
— Ну, что? — спросила Екатерина.
— Ваше величество, — ответил шталмейстер, — сир де Коарасс ошибся: за Шарантоном никто не видал этих двух господ. Я обыскал в Мелёне все гостиницы, опросил всех; я про ехал до Монтро, и нигде никто не мог сказать мне ни слова о беглецах!
— А, так! — крикнула королева. — — Ну так берегитесь же теперь, господин Коарасс!
Теперь можно понять, почему Нанси, подслушивавшая весь этот разговор, была так испугана. Увидав, что в комнату входит Рауль, она поспешила закрыть ему рот своей розовой рукой, приказывая, таким образом, соблюдать тишину.
— Что с вами? — шепотом спросил Рауль. — Вы так бледны.
— Сиру де Коарассу грозит страшная опасность!
— Ну да, я знаю это, — ответил Рауль.
— Как? Что же ты знаешь?
— Да как же не знать, если я из-за этого пришел к вам. Он здесь!
— Кто? Сир де Коарасс?
— Да нет! Герцог Гиз.
И без того бледная, Нанси окончательно помертвела.
— Господи, этого еще не хватало! — сказала она. — Герцог здесь, в Лувре…
— Да, он в моей комнате и ждет вас. Нанси подозрительно посмотрела на Рауля: уж но. сошел ли, чего доброго, с ума ее обожатель?
— Герцог пробрался в Лувр переодетым в костюм слуги из трактира, — продолжал Рауль. — Он сделал вид, будто принес мне вина. Затем он приказал мне сходить за вами, а сам остался в моей комнате.
Нанси показала пальцем на дырочку, просверленную в полу, и сказала:
— Ложись на пол, смотри, слушай и подожди меня здесь! Дай только мне ключ от твоей комнаты. Ну вот!
Нанси взяла ключ от комнаты Рауля, заперла свою комнату и ушла. По дороге она успела несколько справиться со своим волнением. Приходилось защищать друга ее обожаемой госпожи от грозивших ему со всех сторон опасностей!
Герцог был несколько неприятно поражен появлением Нанси. Хотя он сам послал за ней Рауля, но ему почему-то казалось, что придет не камеристка, а сама госпожа. Но Нанси в первых же словах сообщила ему, что принцесса ничего не знает о его прибытии в Париж и появлении в Лувре, да и нельзя ей никак сообщить об этом теперь.
— Как нельзя? — вскрикнул герцог. — А я так рассчитывал повидаться с нею!
— Но, ваше высочество, это совершенно невозможно…
— Да почему?
— Потому что королева сейчас у принцессы…
— Но она выйдет от нее когда-нибудь!
— Не ранее завграшнего утра… Дело в том, что королеву в последнее время стали одолевать видения, и она боится спать одна. Поэтому ее величеству стелют постель в комнате принцессы…
Нанси лгала с самозабвением, но герцог даже не вдумывался в правдоподобие ее слов: его сердце острой болью пронизывала мысль, что не придется повидать ту, ради свидания с которой он так рисковал!
— Но неужели ни сегодня, ни завтра мне не удастся увидеть ее! — воскликнул он.
— О, завтра другое дело, — ответила Нанси, которой было важно спровадить герцога. — Завтра я постараюсь как-нибудь устроить это. Но теперь, Бога ради, уходите поскорее, ваше высочество! Ведь достаточно, чтобы вас встретил кто-нибудь, как поднимется страшная тревога. Теперь, ввиду брака принцессы с принцем Наваррским, ее высочество так стерегут, что, узнай кто — нибудь о вашем присутствии здесь, и принцессу посадят за семь замков в какую-нибудь башню. Неужели вы хотите ее несчастья?
Этот аргумент подействовал; герцог, не боявшийся за свою жизнь, испугался, как бы не причинить страдания любимой девушке. Он натянул колпак на голову и сказал:
— Ну, хорошо, я пойду, но черт меня побери, если в этом костюме кто-нибудь узнает во мне герцога Гиза!
— Этим не следует даже и рисковать, — рассудительно ответила Нанси. — Пойдемте, я провожу вас потерной, где стоит преданный часовой. Достаточно три раза кашлянуть, и часовой делается глухим и немым!
Нанси провела герцога к потерне и с облегчением перевела дух, когда Гиз скрылся из виду.
Выйдя из потерны, Генрих задумчиво направился берегом реки. Не успел он пройти несколько шагов, как на него наткнулся какой — то закутанный в плащ субект.
— Невежа! — крикнул герцог, забыв, что он в неподходящем для подобного окрика костюме.
Но окликнутый насмешливо сказал:
— Я был уверен, что встречу ваше высочество по выходе из Лувра, а потому вот уже добрых четверть часа поджидаю вас!
— Рене! — крикнул герцог.
— Да, ваше высочество, он самый. Но как нехорошо с вашей стороны до такой степени не доверять
