Лениным. Теперь Гляссер признавала, что Ленин превратно воспринял и без того одностороннюю информацию и «благодаря болезни… был не прав по отношению к т. Сталину». М. Гляссер писала: «Особенно тяжело потому, что за два с половиной года работы в Политбюро я, близко видя работу Политбюро, не только научилась глубоко ценить и уважать всех вас, в частности, Сталина (мне стыдно смотреть на него теперь), но и понимать разницу между линией Вл. Ил-ча и Троцкого». Она сообщала, что Ленин взял слово с членов комиссии «держать все в строжайшей тайне до окончания работы и ничего не говорить о его статье». Поясняя это требование Ленина, Гляссер писала, что Ленин «был болен и страшно подозрителен». Приводя эти факты в своей книге, Куманев и Куликова не нашли ничего умнее, как объяснить письмо Гляссер способностью Сталина «обвораживать» людей и тем, что эта женщина попала «под сталинский гипноз».
Нетрудно увидеть, что как только Ленин выходил из своего тяжелого физического и душевного состояния, он прекращал атаки на Сталина. Хотя Троцкий утверждал, что Ленин готовил «бомбу против Сталина», которая якобы должна была взорваться на съезде партии, это ничем не подтверждается. С середины января 1923 года, когда, по словам М.И. Ульяновой, состояние Ленина стало улучшаться и он стал регулярно диктовать, в его работах исчезли нападки на Сталина и на великорусский шовинизм. Одновременно его заметки обрели характерную для Ленина логичность. В этот период он надиктовал статьи «О нашей революции», «Как нам реорганизовать Рабкрин», «Лучше меньше, да лучше». Эти статьи были опубликованы в марте - мае 1923 года. Заметки же, которые надиктовал Ленин в периоды ухудшения здоровья, не были опубликованы, хотя не исключено, что их содержание стало известно многим. Н.К. Крупская стала хранительницей «Письма к съезду». Статью «К вопросу о национальностях или об «автономизации», записанную М. Володичевой, хранила Л. Фотиева.
В начале марта 1923 года состояние Ленина опять стало ухудшаться. Как и в декабре 1922 года, сильному параличу предшествовал упадок настроения. 5 марта 1923 года Ленин пишет Сталину гневное письмо. Он вновь напомнил о ссоре Сталина с Крупской, произошедшей 22 декабря
1922 года, и требовал от Сталина извиниться перед Надеждой Константиновной. Ленин ставил перед Сталиным выбор: «согласны ли Вы взять сказанное назад и извиниться или предпочитаете порвать между нами отношения». 6 марта Ленин надиктовал письмо относительно споров в грузинской компартии, в котором он вновь выразил возмущение «грубостью Орджоникидзе и потачками Сталина и Дзержинского». Сталин в своем ответе от 7 марта отрицал, что он сказал Крупской «что-либо грубое или непозволительное», но соглашался «взять назад» свои слова. Нет никаких свидетельств о том, как прореагировал Ленин на письмо Сталина, так как 10 марта у Ленина случился очередной удар. Он вновь лишился речи и утратил способность писать.
Через неделю после этого события Н.К. Крупская решила напомнить Сталину о его обещании дать яд Ленину. Об этом 21 марта 1923 года Сталин написал записку членам политбюро: «В субботу 17 марта т. Ульянова (Н.К.) (Имеется в виду Н.К. Крупская. -
Должен, однако, заявить, что у меня не хватит сил выполнить просьбу В. Ильича, и вынужден отказаться от этой миссии, как бы она ни была гуманна и необходима, о чем и довожу до сведения членов П. Бюро ЦК».
Поскольку содержание этой записки никогда не было опровергнуто, то, видимо, оно отвечает реальным событиям. Итак, Сталин беседовал с Крупской в Горках, и их беседу время от времени прерывал Ленин. Должно быть, описанная в ней беседа Сталина с Крупской в Горках состоялась до 10 марта, то есть до удара, который постиг Ленина. Таким образом, Ленин обратился к Сталину с повторной просьбой, но на сей раз передавал эту просьбу через жену, а не в личной беседе, как было в мае 1922 года. Скорее всего Ленину было очень плохо, и никого, кроме самых близких людей, к нему не пускали, а поэтому он мог лишь время от времени звать свою супругу и передавать через нее просьбы Сталину.
Из содержания письма также следует, что коль скоро 17 марта 1923 года Н.К. Крупская обращалась к Сталину с просьбой о помощи, то, очевидно, она вновь помирилась с ним после письма Ленина Сталину 5 марта.
Однако вторичный отказ Сталина дать Ленину яд мог вновь ухудшить его отношения с Крупской, которая хотела избавить своего супруга от мучений. Более того, из письма Сталина члены политбюро узнали, что Крупская просила яд, чтобы отравить Ленина. Какими бы мотивами ни руководствовалась Крупская, это обстоятельство вряд ли показывало ее в лучшем свете и могло вызвать у нее смертельную обиду на Сталина. Это могло стать причиной того, что Крупская стала использовать в политической борьбе против Сталина письма, написанные Лениным в тяжелом состоянии. Между тем очевидно, что критические высказывания Ленина в адрес Сталина были спровоцированы ссорой между Сталиным и Крупской и относились ко времени, когда Ленин был в крайне болезненном состоянии (21 декабря - 4 января 1922 года и 5-6 марта 1923 года).
Видимо, Сталин был близок к истине, когда, прочитав «Письмо к съезду», сказал М. Володичевой: «Это говорит не Ленин, это говорит его болезнь». Аналогичным образом Сталин расценил и содержание заметок Ленина по национальному вопросу. Сталин не сразу отреагировал на выпады Ленина в его адрес. Выступая в декабре 1926 года, он сказал, что «тов. Ленин перед XII съездом нашей партии упрекал меня в том, что я веду слишком строгую организационную политику в отношении грузинских полунационалистов, полукоммунистов типа Мдивани,…что я «преследую» их. Однако последующие факты показали, что так называемые «уклонисты», лица типа Мдивани, заслуживали на самом деле более строгого отношения к себе, чем это я делал, как один из секретарей ЦК нашей партии. Последующие события показали, что «уклонисты» являются разлагающейся фракцией самого откровенного оппортунизма… Ленин не знал и не мог знать этих фактов, так как болел, лежал в постели и не имел возможности следить за событиями».
Жизнь показала и ошибочность надежд Ленина на «умиротворение» Троцкого уступками. В январе 1923 года Троцкий вновь отверг предложение Сталина занять пост заместителя председателя Совнаркома. Перед февральским (1923) пленумом ЦК Троцкий отверг ленинское предложение об увеличении состава ЦК и вместо этого внес предложение о сужении состава ЦК, включив в него лишь членов политбюро, оргбюро и секретариата. Это предложение пленум отверг большинством голосов. 22 марта 1923 года все члены и кандидаты в члены политбюро (кроме Троцкого и парализованного Ленина) подписали письмо, в котором говорилось, что на пленуме «тов. Троцкий не остановился перед тем, чтобы в крайне острой форме бросить ряду членов Политбюро обвинение в том, что позиция их в указанном вопросе продиктована якобы задними мыслями и политическими ходами. Пленум ЦК достаточно единодушно реагировал на эту совершенно недопустимую постановку вопроса, и этот очередной кризис был как будто бы благополучно изжит».
Ленин никак не отреагировал на февральский пленум, хотя в этот период он получал более полную информацию о происходившем в партии и стране. Судя по всему, он не возражал против острой критики Троцкого со стороны членов ЦК и наблюдал за полемикой в ЦК со стороны, не участвуя в ней. Удар, который он перенес 10 марта, сделал его полностью недееспособным. В связи с болезнью Ленина его обязанности на посту председателя Совета народных комиссаров стал исполнять Л. Б. Каменев. Отчетный же доклад ЦК на XII съезде вместо Ленина было поручено сделать Г.Е. Зиновьеву. Сталин оставался на посту генерального секретаря ЦК. Эти три руководителя фактически образовали триумвират, члены которого поддерживали друг друга и противостояли намерениям Троцкого стать во главе партии и страны. Триумвиры постарались так организовать порядок проведения съезда, что Троцкий выступал докладчиком о промышленности, вопрос о которой стоял в пятом пункте повестки дня.
Очевидно, что не Ленин, а Троцкий и его сторонники попытались все-таки «бросить бомбу» в Сталина. Такой «бомбой» должен был стать текст ленинской статьи «О национальностях». Однако в этой дворцовой интриге что-то пошло не так, как было задумано. Почему-то 16 апреля 1923 года Л. Фотиева
