Хрущев. Смутьян в Кремле

Нарушая принятые в ООН правила для ораторов, Хрущев не раз вступал в пререкания с Боландом. Суходрев вспоминал: «Выступление испанского министра глубоко задело Хрущева. Он тут же потребовал слова 'с правом на ответ'. Когда его предоставили, он стал с трибуны на чем свет крыть и режим в Испании и самого Франко. А Франко, какой бы он ни был, являлся главой государства – члена ООН. Хрущев кричал, что 'придет время, и народ Испании поднимется и свергнет кровавый режим!' По всем парламентским законам это явное оскорбление. Председатель прервал Хрущева и заметил, что 'выступающий оскорбляет главу государства, а это у нас не положено'. Он тщетно пытался лишить Хрущева слова. Но ведь Никита Сергеевич стоит на трибуне у микрофона, наушников, через которые поступает русский синхронный перевод, у него нет, и английскую речь Боланда он не понимает. Да если бы и понимал, полагаю, не захотел бы остановиться. Догадываясь, что Фредерик Боланд пытается его урезонить, он обернулся к нему и стал обличать уже его: 'Ах вот как! И вы, председатель, тоже поддерживаете этого мерзкого холуя империализма и фашизма?! Так вот я вам скажу: придет время, и народ Ирландии поднимется против своих угнетателей! Народ Ирландии свергнет таких, как вы, прислужников империализма!' Ирландцы – народ эмоциональный и горячий. Боланд, услышав выпады теперь уже в свой адрес, стал пунцовым и закричал: 'Вы нарушили уже все правила! Я лишаю вас слова и закрываю заседание!' 'И тут Боланд вспомнит, что у него в руках председательский молоток, которым в таких случаях можно стукнуть по деревянной подставке, что он и сделал, но уж очень сильно. Молоток треснул, и головка его, кувыркаясь, полетела в зал. Все замерли. Хрущев продолжал еще что-то выкрикивать, но его уже никто не слышал, так как микрофон отключили. Боланд встал и покинул зал. Тут только Хрущев, явно нехотя, возвратился на свое место'».

Суходрев вспоминал: «Выступления продолжались. Время от времени в них звучали заявления, которые Хрущев воспринимал как выпады против коммунизма, Советского Союза и социалистической системы в целом. Протестуя, он продолжал стучать кулаками по столу. А потом, в какой-то момент, я вдруг вижу, что он снял с ноги ботинок, хоть так его потом назвали во всех газетах мира, а скорее башмак, что-то вроде сандалии, с несколькими ремешками на носке… Когда он начал колотить башмаком по столу, мне стало дурно. Думаю, не только мне».

Сразу же новость об очередном скандале в стенах ООН распространилась по США и всему миру. Джон Стейнбек в своей повести «Путешествие с Чарли в поисках Америки» запечатлел разговор с фермером в Нью-Гэмпшире, в котором тот сообщил писателю последние новости: «Вы не поверите… Мистер К.[4] снял свой ботинок и стучал по столу». «Зачем он это сделал?» – спросил писатель. «Ему не понравилось, что говорили», – ответил фермер. «Странный способ протеста», – заметил Стейнбек. «Ну, во всяком случае это привлекло внимание. Все новости только об этом», – отозвался фермер.

В последующем изображение Хрущева с ботинком в руках стало использоваться в антисоветской пропаганде так же часто, как и его фраза о «закапывании» Запада. Прекрасно понимая, что этот поступок не вызовет восторга у советских людей, в советской печати ничего не говорилось об эпизоде с башмаком. Приведенный выше отрывок из книги Стейнбека был изъят при ее издании в СССР на русском языке. Правда, об этом событии скоро стало всем известно. Через год после сессии Генассамблеи, в своем выступлении на XXII съезде КПСС А.И. Аджубей решил оправдать поступок Хрущева, изобразив его как «сильный ход» и смешной эпизод, так рассказав об нем: «Может, это и шокировало дипломатических дам западного мира, но просто здорово было, когда товарищ Хрущев однажды во время одной из провокационных речей, которую произносил западный дипломат, снял ботинок и начал стучать им по столу. Всем сразу стало ясно – мы решительно против, мы не хотим слушать такие речи! Причем Никита Сергеевич Хрущев ботинок положил таким образом (впереди нашей делегации сидела делегация фашистской Испании), что носок ботинка упирался в шею франкистского министра иностранных дел, но не полностью». Однако этот рассказ Аджубея не вызвал ни понимания, ни веселья среди советских людей.

Какие бы объяснения ни давал этому поступку Аджубей, было очевидно, что Первый секретарь окончательно распоясался и повел себя как подгулявший купец из пьес Островского. Очевидно, что это было вызвано отвращением не только к правительству Франко, но и к самой Организации Объединенных Наций. К этому времени Хрущев отчаялся в своих попытках повлиять на Дага Хаммаршельда, напоминая в своих речах о том, как он катал его на лодке. Провалились и его попытки сместить Хаммаршельда и заменить его тройкой из представителей трех групп стран мира. Все его предложения о всеобщем и полном разоружении вызывали лишь вежливые улыбки и укладывались в долгий ящик. Он не сумел встретиться в ООН с Эйзенхауэром и реанимировать «дух Кемп-Дэвида». Его попытки добиться того, чтобы Генеральная Ассамблея решительно осудила полеты американских самолетов У-2 и РБ-47, кончились неудачей. Заседания Генеральной Ассамблеи убеждали Хрущева в пустоте и бесплодности дебатов на этом всемирном парламенте, решения которого не были обязательными для подавляющего числа его участников.

В то же время выраженное Хрущевым неуважение ООН разделялось в мире многими людьми, возмущенными неспособностью этой организации остановить агрессивные войны и способствовать решению наиболее насущных мировых проблем. Эти настроения отразил известный юморист Джордж Микеш в своей книге «Как объединять нации», в которой он высказывался по поводу никчемности этой дорогостоящей мировой организации. Микеш никак не мог добиться от экскурсовода по зданию ООН ответа на его вопрос, зачем нужна эта организация, но, спросив его, какой вопрос наиболее чаще всего задают экскурсанты, он получил ответ: «Покажите стол, по которому Хрущев стучал ботинком».

Между тем скандальные выходки Хрущева, его многочисленные эмоциональные выступления с трибуны ООН никак не способствовали смягчению напряженности в международных отношениях, а лишь нагнетали ее. В своих выступлениях Хрущев не раз напоминал о том, насколько обострилась обстановка в последние месяцы. Он заявил, что в ходе процесса над Пауэрсом в Москве пилот ответил, что, если бы к его самолету была подвешена атомная бомба, он бы нажал кнопку. «Вы можете представить, что бы случилось?!» – возмущался Хрущев. – «Начало войны, и даже не начало войны, а сама война!…

Мы сбили самолет, мы будем сбивать подобные самолеты, если они будут засылаться на нашу территорию, и будем бить по тем базам, с которых будут посылаться агрессивные самолеты в пределы нашей страны. Другого выхода у нас нет!» «Вы что, хотите войны? – выкрикивал Хрущев, обращаясь к представителям США и их союзникам. – Провоцируете войну? Но мы не боимся угроз! Если вы начнете войну, у нас выбора не останется, кроме ответного удара… Сила, как вы знаете, у нас есть. Мы предупреждаем Пентагон, мы предупреждаем американских агрессоров – пусть не устраивают провокаций, мы дадим решительный отпор!»

Хрущев заявлял: «Перед моей поездкой сюда, на сессию Генеральной Ассамблеи, мы узнали, что американцы хотят к нам заслать новый самолет на высоте 25 тысяч метров. Тогда я сказал послу США в Москве, что мы имеем сведения о подготовке такого полета. Посол был предупрежден, что мы готовы встретить этот самолет. Я сказал ему: если вы хотите проверить нашу зенитную ракетную технику, испытать наши способности сбивать на высоте 25 тысяч метров, пожалуйста, мы подготовились к тому, чтобы продемонстрировать наши возможности. Американские власти отменили полет». Однако, сообщал Хрущев, «провокации все еще продолжаются. Недавно были объявлены военные маневры стран НАТО у берегов и границ Советского Союза на Черном море. Должен сказать, что, когда министр обороны маршал Малиновский спросил у меня, как быть, я сказал ему: „Вы министр обороны, что вы предлагаете?“ Он ответил: предлагаю привести в боевую готовность наши вооруженные силы, и прежде всего ракетную технику, поставить все на боевой взвод и вооружить ракеты боеголовками. Я ответил министру обороны, что он предлагает разумные меры, потому что мы не знаем, военные это маневры или подготовка к войне. Так что я нахожусь здесь, в Америке, а наша оборона приведена в боевое состояние». Хрущев утверждал, что во время следования «Балтики» за ней шла американская подводная лодка. «Зачем же эта новая провокация? – возмущался Хрущев. – Хотите нас запугать? Но мы не из пугливых. Вы хотели, может быть, послать ко дну корабль, на котором я следовал? Пожалуйста, я пойду ко дну, но за собой и вас потяну, так вы и знайте!»

Из этих выступлений Хрущева следовало, что мир опасно приблизился к грани глобальной катастрофы. Неудивительно, что лидеры неприсоединившихся стран, присутствовавшие на Генеральной Ассамблее ООН (президент Ганы Кваме Нкрума, премьер-министр Индии Дж. Неру, президент Индонезии Ахмед Сукарно, президент ОАР Гамаль Абдель Насер, президент Югославии Иосип Тито), направили Хрущеву и Эйзенхауэру послание, в котором выражали обеспокоенность напряженностью в международных отношениях. Они сообщали о внесенной ими проекте резолюции в повестку Генеральной Ассамблеи, в