в ходе которого был убит руководитель Ирака Абдель Касем и расстреляны тысячи коммунистов во главе с Салямом Адилем. В СССР с возмущением реагировали на переворот Арефа, а одну из московских улиц назвали именем Саляма Адиля. Теперь Хрущев вынужден был вместе с Арефом нажимать кнопку пуска плотины, построенной Советским Союзом. После выступления Арефа на митинге по случаю пуска плотины, в котором тот подчеркивал необходимость сплочения всех арабов, выступил Хрущев. Он говорил о том, что арабы бывают разные: есть арабы – рабочие, а есть – капиталисты. «О каких арабах говорите вы? О рабочих арабах или арабских капиталистах?» – спрашивал Хрущев Арефа. После выступления Хрущева к нему подошел Насер и стал объяснять ему, что Ареф – сторонник единства арабских стран и Египет будет поддерживать Арефа.
Впрочем, Хрущеву понравились рассуждения Арефа об арабском социализме. Еще больше ему понравились подобные высказывания Насера. Он пришел к выводу, что Насер строит в Египте социалистическое общество, и решил помочь ему в этом. Своим волевым решением Хрущев в ходе переговоров с президентом Египта Насером сократил египетский долг наполовину (на 2,5 миллиарда долларов). В отчете о своей поездке на заседании Президиума ЦК 26 мая Хрущев расхваливал ее итоги. Аджубей добавлял: «В сложной обстановке диалектическое мышление Никиты Сергеевича схватывало суть, зерно существенного».
Тем временем Хрущев снова стал готовиться к зарубежной поездке, на сей раз в Скандинавские страны, которая начиналась 15 июня. По подсчетам Таубмэна, Хрущев в 1963 году в течение 170 дней был вне Москвы в СССР или заграницей, а за первые 9 месяцев 1964 года он 150 дней находился за пределами Москвы. Пребывание Хрущева и его многочисленных помощников вне Москвы лишь облегчало подготовку заговора против него.
Сергей Хрущев утверждает, что еще до начала поездки его отца в Египет была заметна «непонятная перемена в поведении Леонида Ильича. Его всегда отличала широкая располагающая улыбка, готовая сорваться с языка шутка. На сей раз он был мрачен, даже отцу отвечал односложно, почти грубо». С.Н. Хрущев объяснял эту перемену решением освободить Л.И. Брежнева от обязанностей Председателя Президиума Верховного Совета СССР на июльской сессии Верховного Совета. Утверждалось, что Л.И. Брежневу очень нравилась эта должность, связанная с официальными церемониями, вручениями верительных грамот послов и правительственных наград, государственными визитами глав зарубежных стран и визитами в эти страны. В июле 1964 года этот пост занял А.И. Микоян. Позже Сергей Хрущев писал: «Только в последнее время, когда стали известны многие обстоятельства тех лет, все стало выглядеть в ином свете. Очевидно, к маю окончательно оформилось решение избавиться от Хрущева. Оставалось, видимо, продумать детали и возможные сроки. Тогда, в Ялте, Брежнев, вероятно, не смог скрыть своего истинного отношения к отцу».
Тем временем, по словам Семичастного, «круг посвященных постепенно разрастался, однако все еще не существовало конкретного плана и единой стратегии действий. Вопросы, что делать, а главное – как дальше действовать, не выходили целыми днями из головы Брежнева… Однажды он снова мне позвонил и попросил зайти: хочет, мол, обсудить один практический вопрос. Вскоре я был в его кабинете. В это время Хрущев собирался выехать в Швецию и, как уже стало традицией, намеревался ехать туда всей семьей – сначала на поезде до Ленинграда, а оттуда на корабле по морю. Предложение Брежнева звучало весьма ясно: 'Что если бы КГБ задержал поезд Хрущева при его возвращении из Ленинграда где-нибудь у Завидова и изолировал Первого секретаря?' Семичастный замечал: 'При таком варианте вступление в должность нового «Первого» прошло бы в обстановке полной безопасности'. Разумеется, в то время Леонид Ильич, будучи вторым секретарем ЦК КПСС, уже понял, что тем новым, кто заменит Хрущева, будет именно он. Однако он хорошо расценивал и свои возможности, а потому по мере приближения решающего момента его страх перед Никитой Сергеевичем нарастал. Предложение Брежнева меня неприятно удивило. Даже если бы в конце концов группа Президиума остановилась именно на таком варианте (в чем я вовсе не был уверен), наши действия были бы совершенно противозаконными и вызвали осуждение во всем мире».
Брежнев вновь стал настаивать на том, что Хрущева следует физически ликвидировать. Семичастный размышлял: «И вообще как такое возможно было бы осуществить? Ни я, ни Брежнев своей собственной рукой никогда бы ничего такого не сделали. Тогда кто же это должен быть? «Некто» из круга тех, кто десятки лет работает с Хрущевым? Кто его охраняет и готовит еду?» Он энергично возражал Брежневу: «Сначала вы меня информировали о плане созвать пленум Центрального Комитета и на нем поставить этот вопрос. Я считаю, что только такое решение возможно, – твердо подытожил я». «Сразу же после встречи с Брежневым, – вспоминал Семичастный, – я снял трубку и позвонил Шелепину. 'Послушай, – сказал я ему, – тянут нас куда-то в сторону. Хотят чужими руками совершить преступление, а потом?… Что будет потом?' 'Кто его знает, что будет потом!' Шелепин был полностью со мной во всем согласен». Бывшие комсомольские руководители разгадали коварство Брежнева и его союзников. Ведь последние могли свалить убийство Хрущева на Шелепина и Семичастного, а затем, быстро их устранив, объявить о спасении страны от зловещих заговорщиков, которые убили Хрущева и готовили убийство других членов Президиума ЦК.
Недоверие друг к другу сдерживало заговорщиков и мешало в осуществлении рос планов. Подозрения стал вызывать и Н.Г. Игнатов. Семичастный писал, что «Игнатов… старался на обоих фронтах обеспечить себе 'задние ворота', чтобы иметь возможность в случае успеха или провала замысла против Хрущева снова вернуться в Политбюро (Президиум ЦК. –
В середине сентября 1964 года Сергей Хрущев находился в особняке на Ленинских горах, когда однажды вечером раздался звонок «вертушки», то есть аппарата правительственной связи. Спрашивали Никиту Сергеевича. С.Н. Хрущев удивился, так как был уверен, что всем известно, что его отца нет в Москве. Звонил Василий Иванович Галюков, бывший начальник охраны Н.Г. Игнатова. Он сказал С. Хрущеву: «Выслушайте меня… Мне стало известно, что против Никиты Сергеевича готовится заговор! Об этом я хотел сообщить ему лично. Это очень важно. О заговоре мне стало известно из разговора Игнатова. В него вовлечен широкий круг людей». Когда Сергей Хрущев предложил В.И. Галюкову сообщить об этом Семичастному, тот ответил: «К Семичастному я обратиться не могу, он сам активный участник заговора вместе с Шелепиным, Подгорным и другими. Обо всем этом я хотел лично рассказать Никите Сергеевичу. Ему грозит опасность».
В.И. Галюков и С.Н. Хрущев договорились встретиться на Кутузовском проспекте. По пути Сергей Хрущев вспоминал, что его сестра Рада уже говорила о звонке некоей женщины, предупреждавшей ее о заговоре против их отца летом 1964 года. С подобным предупреждением обратился к Раде и бывший управляющий делами ЦК В.В. Пивоваров, но начальник 4-го Главного управления Министерства здравоохранения A.M. Марков посоветовал Раде не обращать внимания на эти предупреждения.
Тем временем Сергей Хрущев подъехал к дому на Кутузовском проспекте, где Галюков подсел в его машину, и они поехали за город. Лишь оказавшись в вечернем подмосковном лесу, Галюков стал рассказывать Сергею Хрущеву. По его словам, 3 августа Н.Г. Игнатов попросил его сопровождать во время своего отдыха на юге. 8 августа они прибыли в Сочи в санаторий «Россия» на правительственную дачу, предоставляемую обычно лишь для членов Президиума ЦК. По ходу дела Игнатов объяснил Галюкову, что его пребывание на даче обеспечивают Шелепин и Семичастный. Галюкова якобы удивило, «почему плохо скрываемая вражда сменилась такой сердечностью».
В ходе своего пребывания в санатории Игнатов постоянно встречался с местными руководителями различных областей. Галюков рассказал, что во время встречи с секретарем Чечено-Ингушского обкома Титовым и председателем Волгоградского облисполкома Чмутовым «рассказывали анекдоты о Хрущеве. Все громко смеялись». Однако в этом Галюков не увидел «ничего подозрительного». В это время все рассказывали анекдоты о Хрущеве. 29 августа Игнатов вел телефонный разговор с Брежневым, при котором присутствовал Галюков. В ходе разговора он сообщал Брежневу, что первый секретарь КП Армении Заробян «настроен хорошо». Он сказал в трубку о Заробяне: «Наш человек», а затем добавил: «Леня, но об одном я тебя прошу, все надо сделать до ноября». Игнатова несколько беспокоили настроения грузинского руководства, но Брежнев его успокоил. Кроме того, он сказал Брежневу, что он собирается «прощупать» первого секретаря Краснодарского сельского крайкома Г.И. Воробьева.
31 августа Игнатов прибыл с Галюковым в Краснодар, где встретился с Воробьевым на митинге по
