— Эй, светлая, не устраивай сквозняков! Мне только насморка не хватало! — поморщилась Улита.
Развалившись в кресле, молодая ведьма разглядывала групповую фотографию, на которой она была в окружении своих молодых людей — в основном курьеров из Тартара.
— Ничего не понимаю! Вчера их явно было больше. Омар, Эрвин, Аслан, Юсуф, Ахмет — эти вроде на месте. Хм... Кто еще? Ага, знаю! Пропал один из Саидов, пухленький такой! — сказала она.
— Ну-ка, дай взглянуть! — потребовала Дафна, обиженная, что ей не дали размять крылья. — Так я и думала! Кто это второй справа? Как-то у него подозрительно много клыков.
— Ну и что? Его зовут Мумрик! Он только наполовину людоед, со стороны папы. Мумрик славный. Очень смешной и застенчивый. Я познакомилась с ним в одном притоне на Лысой Горе. Он отгрыз там руку вышибале. Вообрази, вышибала не разрешил ему играть ногами на рояле, и Мумрик очень огорчился. Я его понимаю. В душе он такой музыкальный! — сказала Улита.
— Все равно. Никогда не делай групповые портреты с людоедом. Через какое-то время портрет перестанет быть групповым... Фотография — она как подводная лодка. С нее не убежишь, — предупредила Даф.
Улита недоверчиво уставилась на снимок.
— Ты думаешь, это Мумрик съел Сайда? Мумрик не мог, он хороший.
— Ну и что? Каким бы хорошим твой Мумрик ни был, кушать ему надо?
— Ерунда. Мумрик, ну подтверди, что это не ты! Дафна, посмотри только, какое у него на фотке лицо честное! — упрямилась Улита.
— Вот и я о том же. У честных людей таких честных лиц не бывает! — оборвала Даф.
Улита посмотрела на нее с большим сомнением.
— Как-то ты не так рассуждаешь, светлая. В смысле не так, как должна рассуждать правильная светлая, — протянула она с сомнением.
Даф смутилась, подумав, что Улита права. Ее выручило то, что Арей хлопнул по столу ладонью:
— Пришло время, как говорит Мамзелькина, трубить сбор всем погибшим полкам!.. Что у нас имеется в наличии?.. Один довольно перспективный, но совершенно неопытный в магическом плане синьор помидор...
Мефодий недовольно кашлянул, однако Арея это не смутило.
— Эдакий гигантский аккумулятор магии, питающий пока не очень умную голову, — продолжал он. — Далее... Один страж света с бронебойной дудочкой, который недавно учинил погром в районе авиакассы и теперь скрывается от златокрылых в бывшей комнате упомянутого помидора.
Теперь настал уже черед Даф удивляться. Она и не подозревала, что Арей об этом знает.
— Далее... Одна любящая сладкое ведьма, от затрещин которой не на одной мужской щеке вырос стригучий лишай.
Мефодий и Даф переглянулись. Они уже привыкли, что, когда Арей бывает многоречив, это обычно предшествует чему-то глобальному.
— А теперь немного практики! Дафна, ты знаешь, какие атакующие маголодии применяют златокрылые? — продолжал барон мрака.
— Ну не все, конечно. У них есть свои заморочки, но основные маголодии общие для всего света, — осторожно ответила Даф.
Военной тайны она не открывала. Наверняка Арей и сам был в курсе. Но все же он был мечником тьмы, а она стражем света.
— Замечательно! Тогда сделай одолжение: извлеки свой геликон и атакуй синьора помидора.
Даф с сомнением покосилась на Арея, а затем на Мефодия.
— Не-а, не могу! Не буду я. Он не выдержит, — сказала Даф.
Хотя Мефодий и раздражал ее, однако не настолько же, чтобы так вот прямо взять его и прикончить. Она слишком хорошо знала, что такое мощь ударных маголодии света.
— Разумеется, не выдержит, — любезно согласился Арей. — Я понимаю, крошка, что своей пастушьей дудочкой ты вышибаешь кирпичи. Достаточно зайти в один расположенный неподалеку дворик у авиакассы, чтобы в этом убедиться. Поэтому атакуй его сперва ослабленными маголодиями и постепенно, по мере того, как появятся успехи, наращивай мощь.
— Ну если так... ладно... — задумчиво согласилась Даф, извлекая флейту.
— А это обязательно — учить блокировку магии светлых? — спросил Мефодий.
Барон мрака посмотрел на него с издевкой.
— Вопрос риторический, синьор помидор. Обычно блокировку магии учат для того, чтобы скончаться чуть позже и сделать жизнь врагов чуть более невыносимой. В противном случае, боюсь, тебя размажет по стене первой же маголодией прежде, чем ты успеешь дотянуться до меча. Заметь, хорошо ли ты владеешь мечом, никого интересовать уже не будет.
— Это будет интересовать меня, — уточнил Мефодий.
— Ну разве что посмертно. Можно, конечно, всякий раз прибегать к вызову духа Хоорса, но рано или поздно это приведет к тому, что Хоорс не пожелает уходить. И тогда вместо ненавязчивого врага, которому нужна только твоя голова, у тебя появится слишком навязчивый друг. Даф, приготовься! Начинаем тренироваться!
Даф неохотно извлекла из рюкзака флейту.
— Постойте! А как мне блокировать? — обеспокоенно спросил Мефодий, оглядываясь на Арея и на Улиту.
Никаких рекомендаций он, однако, не получил.
— Сообразишь по ходу дела! Лично я на твоем месте попытался бы разобраться побыстрее. Сегодня вечером нам предстоит стычка со светом.
— ЧТО? — разом спросили Даф и Улита.
— Подробности позднее! Тем... хм... что выживут после тренировки! Начинай, Дафна!
Даф направила флейту на Мефодия и неохотно выдохнула из флейты слабенькую маголодию. Она изо всех сил старалась не переборщить, но все равно ноги Буслаева оторвались от пола, и он перелетел через стол, точно от мощного удара в грудь.
Улита сочувственно поморщилась и, сунув в рот еще одну конфету, облизала шоколадные пальцы.
— Ты, однако, садистка, подруга! Сразу видно человека, который долго зверел в музыкальной школе, — сказала она, обращаясь к Даф.
Дафна подбежала к Мефодию.
— Прости... Я нечаянно. Я тебе ребра не сломала?
— И ребра тоже, — сипло ответили из-под стола.
Арей щелкнул крепким желтоватым ногтем по столешнице.
— Эй, вылезай! Хватит себя жалеть! Что ты почувствовал?
— А что, есть какие-то сомнения, что я что-то почувствовал? Мне почудилось, что меня лягнула лошадь. И голова болит, — раздраженно заверил его Мефодий.
— Плевать, кто тебя лягнул и что у тебя болит! Мне важно понять другое: ощутил ты что-нибудь на магическом уровне? — рявкнул мечник мрака.
Потирая грудь, Мефодий выбрался из-под стола. Ему было больно, но он понимал, что жалость — не то чувство, на которое стоит теперь рассчитывать. В этом мире никому никого не жалко. И вообще жалко только у пчелки. Это он усвоил давно и надежно. Еще в школе, когда его били. Одного — втроем.
— Опиши ощущения! — настойчиво потребовал Арей.
Мефодий закрыл глаза, вспоминая.
— Светлый луч... Прямой, четкий. Он шел не от флейты, а откуда-то из другого места. И ударил по темному началу во мне, что ли... Сложно объяснить. Особенно если учесть, что в следующий миг я был в воздухе, — сказал Мефодий.
Арей положил ему на плечо руку. Тупая боль в груди сразу стала меньше.
— Сосредоточься!.. Через минуту все пройдет... Ты много понял верно: ошибкой было бы думать,
