— Не правда ли, этот Кощеев очень мил? Единственный приятный русский, которого я знаю! — сказала она Джейн Петушкофф, цепляя ее за шею ручкой зонтика и притягивая к себе.
Джейн, сдавленная зонтиком, поспешно закивала, мечтая о глотке воздуха.
Справа от Калиострова кто-то захохотал. Маг обернулся и увидел поручика Ржевского, нагло зависшего над скамейкой. Поручик был в парадном белом мундире с орденами. Все столовые ножи, прежде торчавшие в его спине, исчезли. Для ясности поручик оставил лишь турецкий кинжал, торчавший аккурат между шестым и седьмым ребром.
— Привет, злыдень! Что такой счастливый? Украл что-нибудь или какая-то слепая дурочка поцеловала тебя по ошибке? — поинтересовался он у Калиострова.
Графин поднял брови.
— Это судейская трибуна! Летите к призракам, любезный, или я вынужден буду произнести сами- знаете-что… Начинается на
Поручик Ржевский так задрожал, что потерял голову, которая скатилась на колени к Графину.
— Ох, как страшно! Я в ужасе! Посмотри, на чем ты сидишь, пончик! И не забудь сказать «сыр», чтобы не думали, что ты улыбаешься! — посоветовала голова.
Графин недоверчиво заглянул под скамейку и застыл. Между ним и Бессмертником лежало большое чугунное ядро с дымящимся фитилем. Калиостров поспешно протянул пыльцы, чтобы затушить фитиль, но тот вдруг вспыхнул, в один миг прогорев до половины.
— Не трогай больше огонечек, мой хорошенький дружочек! Будет большой бабах! Магией тоже лучше не пытаться — сразу рванет! — по-свойски посоветовал Ржевский.
Калиостров отдернул руку. Фитиль сразу погас. Графин немедленно принялся толкать локтем Бессмертника и что-то зашептал ему на ухо.
— Что это за гадость? Я требую ответа! — вскипел Кощеев, заглянув под скамейку.
— Это-с? Ядро справедливости! — пояснил Ржевский, нашаривая свою голову и важно водружая ее на прежнее место. — Глава темного отделения профессор Клопп оказался гениальным малюткой. Внутри ядра, кроме пороха, помещаются астральные весы, замкнутые на созвездие Весов и усиленные гремучей вредностью созвездия Скорпиона. Пока судейство будет честным, бояться вам нечего. Если же нет — ваши некрологи появятся во всех магических газетах. Это будет прЫлестно — моя супруга обожает похороны. Кстати, забыл сказать — порох усилен желчью ехидны. Так что доспехи не спасут!
— Наглое давление! Мы отменяем матч! Команда Магфорда будет объявлена победи… — загрохотал Тиштря.
Он начал было привставать, но, заметив, что фитиль задымил, а ядро грозно закрутилось на месте, поспешно опустился на скамью. Ядро присмирело, испустив струйку ехидного дыма.
— На всякий случай, еще деталь: перейти на другую трибуну нельзя! И паниковать не стоит! Никаких воплей — все тихо и мирно! Просто сидите здесь, наслаждайтесь матчем и оставьте в покое команду Тибидохса, — предупредил Ржевский.
Он тонко улыбнулся и, надев свои губы вместе с улыбкой на палец, покрутил их, как гимнастки крутят кольцо.
— Я отчаливаю! Пока, интриганчики! Не шалите без папочки, или я пришлю вам свой пальчик, чтобы он вам грозил! — сказал его повисший в пространстве рот.
Вслед за тем Ржевский шаркнул ножкой и испарился. Тиштря покосился на Бессмертника.
— Мы можем что-нибудь сделать? — спросил он.
Кощеев уставился на ехидно чадящий фитиль. Фитиль больше не укорачивался, загадочным образом сохраняя прежнюю длину. Ядро то расширялось, то замирало. Казалось, оно было живым.
— Этот мерзкий призрак не обманул! Одно неосмотрительное судейское решение, и мы взлетим на воздух!
— Мы — три сильных мага, а тут какой-то жалкий мальчишка! Неужели придется пойти у него на поводу? — с обидой сказал Графин Калиостров и погрозил кулаком малютке Клоппику, который безобидно сосал карамельку тремя рядами ниже. Малютка Клоппик пожал плечами и, изобразив святое недоумение, щелкнул указательным пальцем, запуская в Калиострова скомканный фантик.
— Не порите чушь, Графин! Этот жалкий мальчишка сто сорок два года председательствовал на конференциях по черной магии! Я отлично представляю, на что он способен! — с раздражением отвечал Кощеев. — Кроме того, неужели ты думаешь, что магия, которую нужно обезвреживать, в ядре? Ядро — это бомба и ничего кроме! Магия здесь замкнута на созвездие Весов! А никто, даже Мефодий Буслаев, не в силах ничего поделать с целым созвездием!
— А если попросить ваших милых молодых людей лечь на ядро? Разве это не благородно — защитить нас своими телами? — предложил Калиостров.
Подхалимствующие юноши забеспокоились, без всякого восторга уставившись на Графина.
— Не лягут! Я этих сволочей знаю! Специально таких набирал. Выхода нет, придется судить честно, — уныло сказал Бессмертник, с ненавистью глядя на ядро.
— Сборная Тибидохса, прошу любить и жаловать! — представил Ягун, проносясь на пылесосе вдоль зрительных трибун. — Посмотрите в правый конец поля у ангара. Вон они! Девять красавиц и красавцев, не считая меня! На лицах написана решимость! Сердца бьются победой! Глаза мечут или метают… в общем, чего-то там делают… молнии!
Джейн Петушкофф поморщилась.
— Он заговаривается. Какая-то беллетристика пошла! — с презрением сказала она тете Настурции.
Тетя Настурция не ответила. Она с омерзением разглядывала в лорнет бочку с русалкой, которую только что внесли и поставили по соседству двенадцать домовых. Магнетизеры и Прун с Гореанной отправились разбираться, но Милюля — а это была, разумеется, она — плеснула хвостом, обдав их гнилой водой.
— Ладно, оставьте ее! Хотя, конечно, приглашать нежить на матч… — поморщилась тетя Настурция.
Милюля выглядела грустной. Все эти дни она сидела на коряге у пруда и лила слезы на непромокаемый портрет Поклепа. Только сегодня она решилась выбраться на матч, и то потому, что Поклеп любил драконбол.
Ягун, промчавшись неподалеку, ободряюще помахал Милюле.
— Учитывая, что матч сегодня безбилетный, зрителей не просто много — их пугающе много! — тарахтел он. — Слетелись все любители халявы со всех континентов, включая Антарктиду. Скамьи держатся только благодаря пятому измерению, а еще потому, что многие из них просто-напросто сделаны из дуба. Даже в проходах сидят маги! Во избежание побоища у зрителей особым заклинанием отняли все, вплоть до пилочек для ногтей. Кроме того, сильно ограничена магия перстней, чтобы не было соблазна пускать боевые запуки — грозное оружие, учитывая скученность и возможность ведения болельщиками залпового огня. Даже флаги, обратите внимание, приходится держать за края, потому что многие хитропупые болельщики додумались вставить вместо древка боевые копья и метательные дроты. Представьте себе, какое счастье, когда прямо в тебя летит копье, на котором развевается флаг «Гроттершу в президенты!» или «Гурий Пуппер — вот кто супер!» Но что-то я размечтался!
Итак, друзья мои, сборная солянка Тибидохса. Номер первый… нет, вообразите, не Жора Жикин. В последний момент он отказался от участия, заявив, что утратил мастерство. Номер первый — Глеб Бейбарсов! Да-да, вы не ошиблись! С ним рядом самая настоящая ступа! Если кто-то пытается усмехнуться, то вскоре усмешка прилипнет у него к зубам!
Глеб Бейбарсов сухо оглядел многочисленных зрителей, разом уставившихся на него с трибун, и запрыгнул в ступу. Кроме метелки, с ним была бамбуковая тросточка, с которой он не пожелал расстаться даже на поле.
Таня поглядывала на Глеба с беспокойством. Летать-то он умеет, что да, то да, а вот справится ли
