— Да ну. Он бы не стал нарываться. За каждый мой перелом бабуся сказала бы ему такое «спасибо», что он до конца жизни вздрагивал бы даже при слове «пожалуйста».
— Думаешь, сказала бы?
— Ты Ягге не знаешь. Я ее бзик. Даже так: «любимый бзик». И вообще за смертью надо гоняться. Тогда она испугается и убежит, — решительно заявил Ягун.
Немного суеверной Тане, убежденной не без оснований, что все слова материальны, это утверждение показалось слишком смелым.
— А если не убежит? Если скажет: «Ах! Какой милый мальчик! Ну пусть он меня догонит, если ему так хочется!» — заметила она.
Ягун не стал возражать. Небо впереди стало светлее. Солнце чуть расплылось. Это означало, что купол Тибидохса совсем рядом.
—
Семь радуг, разомкнувшись, пропустили их. И хотя внешне всё осталось таким же: небо, ветер, солнце, взлохмаченные воды неспокойного океана внизу — ощущения от окружающего стали иными.
«Внешний мир… Это внешний мир», — подумала Таня.
Контрабас скользил в воздушном течении точно челн, который несется в быстром потоке. Но была в движениях контрабаса и некая неуверенность. Мудрый инструмент чувствовал нерешительность хозяйки, улавливая дрожь смычка в ее руке. Таня никак не могла определиться, в какой последовательности будет разносить приглашения. К кому лететь первому? К Ваньке? Да, к Ваньке ей хотелось больше всех. Но ведь она там застрянет и как тогда быть с остальными бумажками?
Ах, Ванька, ну и пенек же ты! Любимый, родной, единственный, но пенек пеньком! Ничего-то ты не понимаешь!.. Нет, к Ваньке она залетит позже, когда будет внутренне готова к встрече. Вначале строит эмоционально разгореться и войти в ритм. Слишком давно она жила только учебой и драконболом.
— Тогда к Склеповой! — решила Таня. Никто и никогда не мог взбодрить и протрезвить ее лучше, чем Гробыня.
Рука со смычком приобрела твердость. Перстень без подсказки выбросил еще одну искру, и пришпоренный контрабас понесся вдвое быстрее. Все лишние мысли и сомнения умчались вместе со ветром. Теперь задача была одна — удержаться на инструменте и не дать ветру себя сбросить. «Что может быть лучше? Прекрасный способ очистить мозги от ненужной информации и тупых загрузонов», — мельком подумала Таня, прижимаясь к контрабасу грудью, чтобы ее не сорвало встречным ветром.
Ягуна рядом с ней уже не было. Вместе они летели только над океаном, страхуя друг друга на всякий пожарный случай. Когда же внизу показалась суша, играющий комментатор покинул ее, крикнув, что летит к Семь-Пень-Дыру. Его пылесос быстро набрал высоту в поисках другого, попутного воздушного течения.
Соображая, где ей искать Гробыню, Таня вспомнила, что та вторая ведущая телешоу «Встречи со знаменитыми покойниками». А раз так, то имеет смысл для начала заскочить на Лысую гору и отыскать Грызиану. Уж та-то, как главная ведущая «Встреч», должна знать, где Склепова.
— Значит, для начала Лысая гора… — сказала себе Таня, решительно разворачивая контрабас.
По наследству Тане передалось отличное чувство пространства, которому мог бы позавидовать даже вожак гусиной стаи. В тех же случаях, когда она начинала сомневаться, перстень Феофила Гроттера, ворча (ну как же он мог, без ворчания-то?), выбрасывал направляющий луч, похожий на тонкую золотую нить.
Несколько часов спустя леса расступились и появилась знакомая гора. Ее лысая макушка морщилась складками оврагов, между которыми, как капельки пота, поблескивали крыши. Ощутив, что она своя, охранное заклинание пропустило Таню без вопросов. Вскоре она уже шла по одной из центральных улиц, волоча на себе контрабас, который здесь, на земле, сразу стал обузой. После десяти минут бестолковых и опасных расспросов (один раз она, обознавшись, едва не обратилась к мертвяку) Таня отыскала «Студию зудильникового вещания».
Именно так назывался плоский двухэтажный дом, занимавший четверть квартала. У дверей на охране стояли два глубокомысленных циклопа. Один ковырял в ухе какой-то железкой. Другой задумчиво заглядывал в дуло пищали, по всем признакам заряженной. Танин опыт общения с циклопами — а их было достаточно и в Тибидохсе — выработал три главных правила. Первое: в глаза циклопам не смотреть и внимания не привлекать, второе — ни о чем не спрашивать и третье — целеустремленная уверенность движений. Именно с этой целеустремленной уверенностью Таня прошла мимо циклопов и оказалась в просторном холле, в который выходило сразу три лестницы.
Посреди холла стояла девушка лет шестнадцати с пего-зелеными волосами, с прической а ля Гробыня и с такими же жуткими скалящимися черепами на перстнях. Однако этим сходство девушки со Склеповой и ограничивалось.
Таня приблизилась к ней и вежливо спросила, нет ли здесь сейчас Гробыни и где ее вообще можно найти. Пего-зеленая настороженно уставилась на Таню, скользнув взглядом по волосам, лицу и контрабасу. Таня ощутила, что не произвела на нее впечатления.
— Разве вы склепка? — недоверчиво поинтересовалась девушка.
— Кто? — не поняла Таня.
— Ну, в смысле, фанатка?
— Нет.
Девушка очень удивилась. Даже обиделась.
— Как, вы не любите Гробыню? Разве можно ее не любить?
— Почему не люблю? Люблю, но я не фанатка. Так она здесь? — нетерпеливо спросила Таня.
Пего-зеленая прищелкнула пальцами, воспроизводя знаменитый жест Склеповой лучше самой Склеповой. Перстни звякнули.
— Ой ля-ля! Нет, сегодня ее еще не было. Я сама ее жду! — сообщила она.
— Так она скоро будет?
— Это неизвестно. Станешь ждать?
Таня покачала головой.
— Пожалуй, нет. Думаю, мне лучше зайти к ней домой. Где она живет?
Глаза пего-зеленой девушки расширились. Она расхохоталась. Подхалимское эхо услужливо разнесло ее хохот по всем лестницам.
— Нет, вы слышали эту?.. Наглость — второе счастье, а наивность — первое! — воскликнула она.
Таня нахмурилась.
— А что тут такого? Да, я спрашиваю, где живет Склепова. Не знаешь — так и скажи, — произнесла она сердито.
Девушка перестала смеяться.
— Разумеется, не знаю! Никто не знает, но все не прочь узнать! Все без исключения! — сказала девушка с розово-фиолетовыми волосами, делая рукой широкий жест.
Таня огляделась и, к крайнему своему изумлению, обнаружила поблизости еще человек десять малиново-желто-сине-зелено-фиолетововолосых. Все они стояли и чутко прислушивались к их разговору. Некоторые демонстративно смотрели в потолок или в пол, будто их ничего больше не интересовало.
— Разнюхивают! Видала? — прошептала пего-зеленая.
— Они тоже ждут Гробыню? — спросила Таня.
Девушка кивнула.
— И давно они тут? — спросила Таня.
— Кто как. Я лично четыре дня. Но не постоянно! Каждые двенадцать часов мы с подругой подменяем друг друга! Ей повезло чуть больше — у нее уже есть автограф и перчатка Гробки!.. Первый раз моей подруге повезло в два часа ночи, а в другой раз Гробыня появилась в четыре часа дня… И снова была не моя смена! Невозможно подгадать, да? — спросила девушка.
Таня усмехнулась, подумав, что Склепова всегда была непредсказуема.
— А по зудильнику нельзя позвонить? — спросила она.
