Ягун взял золотистую, с твердыми краями карточку.
«Сниму порчу, сглаз. Верну в семью супруга. Гадание по картам Таро, лечение алкоголизма, наркомании, бессонницы. Ясновидение, предсказание будущего, определение местонахождения человека по фото. Гарантия. Консультация бесплатно.
Белый маг Вер а ».
Да-да, именно ВерА. Попугаева любила, когда ударение в ее имени делают на последний слог. Далее следовали адрес и не лишенный кокетства номер сотового телефона. Цифры в нем были расположены по возрастающей. Ягун повертел карточку в руках и сунул в карман.
— Это Попугаиха — белый маг? Она ничего не перепутала? Она же сроду темная была! — поинтересовался он.
Щека у Семь-Пень-Дыра презрительно дернулась, точно он пытался согнать севшую на нее муху.
— Лопухоиды… много они понимают… Магию-то тут все равно использовать нельзя. Верка она так… чревовещает помаленьку. А вот визитка Пупсиковой. Погоди, ты хорошо сидишь? Возьмись за стул! Теперь читай!
«Ваша собака кусается и лает? Кот гадит в ботинки? Это повторяется день за днем и ваше терпение истощилось? Не отчаивайтесь! Вы просто обязаны придти к нам!
Вас ждет «Школа магической дрессировки домашних животных!» Возглавляет школу ее основатель, ученый с мировым именем, профессор и академик ряда отечественных и международных университетов и академий Пупсикова Авдотья Михайловна, вошедшая в число 300-т влиятельных лидеров нашей планеты».
Адрес соответствовал адресу на визитке Попугаевой, здесь же, недалеко, на набережной Мойки, только телефоны были разные. Ощущалось, что школа дрессировки и белый маг ВерА работают в тесном контакте, даже в одной комнате.
— По-моему, неплохая идея — помогать людям, у которых сложности с животными, — заметил Ягун.
— Идея-то неплохая, да только опять же — Пупсикова всегда была отдельно, а ветеринарная магия отдельно… Да ты сам посмотришь, чего они там отчебучивают! Я как-то заглянул — три дня ржал! — сказал Семь-Пень-Дыр мрачно.
Ягун содрогнулся, представив себе смеющегося Семь-Пень-Дыра. Раньше Семь Пней смеялся только, если видел урода или дохлую собаку. Недаром единственным человеком, который понимал его, был Демьян Горьянов.
Заметив, что Ягун задумался, Семь-Пень-Дыр плеснул ему грейпфрутового сока.
— Чего грустишь, брательник? Год без рюмки чая? — спросил он с насмешкой.
Ягун посмотрел на тающие следы его пальцев на тонком стакане.
— Всякая вербальная коммуникация в идеале имеет ментальный смысл. Не будешь ли ты столь любезен, плиз, подсказать мне смысл твоего вяка? — сказал он холодно.
— Злишься? Может, хочешь узнать, кто подослал наляпов? — спросил Семь-Пень-Дыр.
Сознание у него было по-прежнему непроницаемо зеркальным. Ягун осторожно, стараясь не вызвать подозрений, убедился в этом.
— Да нет, не особо, — сказал он.
Внук Ягге был уверен, что Семь-Пень-Дыр ему все равно соврет. Зачем же утруждать человека?
Внезапно перстень Дыра едва заметно полыхнул. Слабое розоватое сияние окутало его и сразу погасло. Однако Пень ничем не выдал, что заметил это. Лицо его осталось непроницаемым, хотя зрачки сузились, как у дремлющего кота, заметившего в полусотне метров овчарку.
— У тебя, я вижу, дела? Ну мне пора! — сказал Ягун и стал прощаться.
Семь Пней забеспокоился.
— Погоди! Пойдём вместе! А то мало ли… — сказал он.
Он залпом допил сок, последним глотком ужасно неприятно прополоскав рот и горло, и вернулся в комнату. В комнате Дыр открыл шкаф и стал поспешно, без всякой системы, бросать вещи в небольшой красный чемодан. Ягун видел такие в одном из каталогов Лысой Горы. Кажется, там еще рядом было написано: «5 кг. счастья! Наш чемодан всегда весит только пять килограммов! И неважно положите вы в него носовой платок или слона!»
Правда, и стоил чемодан заоблачно. Немногим меньше нового пылесоса, так что для Ягуна даже вопрос бы не встал, что нужно покупать.
— Действительно всё помещается? — с сомнением спросил он Дыра.
— Ясный перец. Даже длина не имеет значения, — сказал Семь Пней, не лишенным меткости движением забрасывая в чемодан сноуборд. Широкая доска выглядела ровно вдвое больше чемодана.
— Классно. А минусы какие? — спросил Ягун.
Он, как человек опытный, знал, что у вещей с Лысой горы всегда есть минусы.
— Есть один. Отрицательный бонус, как я его называю. Одну какую-нибудь вещь чемодан обязательно забирает себе. Причем никогда не понятно, что именно он зацапает: иногда зубную щетку, иногда носки, а иногда и что-нибудь более ценное.
Дыр отвечал неохотно, то и дело оборачиваясь и прислушиваясь. По смуглому лицу его блуждали желтоватые узелки солнца.
— Ты уже больше сюда не вернешься? — спросил Ягун.
Семь Пней замотал головой.
— Нет. Скажи Сарданапалу, что квартира свободна. Пусть отдаст ее кому-нибудь другому.
— Ты кого-то боишься? — спросил Ягун.
— Я никого не боюсь! Пусть меня боятся! — вспылил Семь-Пень-Дыр. Впрочем, это не помешало ему вновь затаиться, чутко впитывая, почти осязая, звуки.
Сборы заняли не больше пяти минут. Покончив со шкафом, Семь-Пень-Дыр наклонился и вытащил из-под кровати грязный картонный ящик. Похоже было, его заталкивали под кровать исключительно пинком.
Прежде, чем высыпать его содержимое в чемодан, Дыр открыл его. Ягун заглянул внутрь и присвистнул. Внутри ящика теснились пачки, спеленутые банковскими ленточками, как младенцы в роддоме.
— Это то, что я думаю? — спросил Ягун.
— Да. Но сильно не напрягайся. Много думать вредно, — небрежно ответил Дыр.
— Сколько же тут?
— Не считал…У тебя у самого деньги-то есть? — спросил Семь-Пень-Дыр.
— Магические? — спросил Ягун, основательно истратившийся на пылесос.
— Нет, лопухоидные. Магические я храню не здесь. На, держи на бедность!
Дыр небрежно бросил Ягуну пачку. Он надеялся, что Ягун поймает, но Ягун не стал ловить. Он позволил пачке упасть, и пинком загнал ее под батарею.
