ему лет пять, не меньше. Таня улыбнулась. Она и сама бывала в Магфорде и отлично представляла откуда очочки. Не из леса, вестимо.
Из полуподвального магвазинчика в синем общежитском корпусе, где можно купить шапку солидности, капли датского короля или ботинки мудрости. Ну не смешно ли, когда в одном и том же магвазине стареющий преподаватель застенчиво приобретает таблетки «Бабуин» или носки юности, а тут же, в двух шагах от него, такой вот зелененький и бледненький Шурасик хочет поскорее накинуть себе лет пять-десять? Хотя нет, Шурасику всегда удавалось производить солидное впечатление. Вот и сейчас он стоит и с великодушным видом молодого ученого, обучающего обезьян устной речи, беседует с Демьяном Горьяновым. Горьянов стал еще носатее, еще противнее. Кажется, от него теперь не только молоко скиснет, но и сыр заплесневеет.
Таня издали помахала Шурасику. Пробиться к нему через толпу все равно было невозможно. К тому же они виделись недели две назад, когда Таня привезла ему в Магфорд приглашение. В Магфорде она в тот раз провела не больше получаса. Боялась случайно встретиться с Пуппером.
А вот и Пипа, яркая, как попугай, и круглая как кегельный шар. Пипа что-то втолковывает Бульонову, а высоченный Генка кивает, как грустный ослик. Ну просто пузырь и соломинка! Пипа — настоящая тетя Нинель! Крови дяди Германа в Пипе и капли не ощущается.
Таня стала пробираться сквозь толпу. Контрабас мешал ей, однако оставить его она не решалась. Наступят еще, раздавят, а потом скажут, что так и было — дело известное.
Поручик Ржевский грохнул у нее над самым ухом тарелками и умчался дальше, хохочущий, счастливый. За ним, завывая и роняя ядовитые слезы, летела его супруга — сгусток уныния в юбке.
Таня надеялась поскорее проскочить к внутренней галерее, а оттуда, по короткому пути, на Жилой Этаж, где можно будет переодеться и просушиться. В горле когтистыми кошачьими лапами скреблась завтрашняя простуда. Ноздри щекотал созревающий насморк. В кроссовках уныло хлюпала вода. Мокрый драконбольный комбинезон прилип к спине. О том, как выглядели ее волосы, думать вообще не хотелось. Даже при том, что Таня всегда была выше своей внешности и никогда не предавала ей особенного значения, выглядеть так, как она выглядела сейчас, было неудобно. Какая досада, что она не догадалась пробраться в Тибидохс через стену где-нибудь подальше от ворот!
Таня почти пробилась к темному входу во внутреннюю галерею, когда, по закону подлости, справа от нее вынырнула Зализина. Увидела Таню, она на миг застыла, словно не веря своим глазам, а затем лицо ее задергалось, как у припадочной.
— О, какие зверушки! Кого я вижу! Смотрите все: Гроттерша! Настоящая Гроттерша! — воскликнула она, заламывая руки.
— Здравствуй, Лизон! Рада тебя видеть! — спокойно сказала Таня.
— Ты меня рада видеть? ТЫ? А уж я-то как рада! Так рада, что прямо сил нет! — затряслась Зализина.
— Ну вот видишь, Лиза, как все чудесно! А теперь я пойду, хорошо? — сказала Таня твердым голосом.
«И делить нам больше нечего, а Лизка никак не успокоится! Когда же это все закончится?» — подумала Таня устало. Она давно усвоила, что поставить Зализину на место можно только холодной вежливостью. Вопли и оскорбления — не вариант. Это игровое поле Лизон. В истериках же она чувствует себя как рыба в воде.
Видя, что Таня не собирается ее атаковать, Зализина удивленно застыла. Воспользовавшись этим, Таня попыталась проскочить к галерее, но не тут-то было. Лизон схватила ее за локоть.
— Глеб! Где ты, Глебушка? Посмотри кто тут у нас есть! — позвала она ехидненьким голоском.
Сердце у Тани забилось. Даже не оглядываясь, она вдруг ощутила, что Бейбарсов здесь, рядом, за левым ее плечом. Проклятье! И чего она психует? Он же ей совсем не нужен, этот юный тиран, который балансировал тогда вверху, на крыше, угрожая спрыгнуть вниз.
— Знакомься, Глебушка, это Гроттерша-Танечка! Знакомься, Гроттерша-Танечка, это Глебушка Бейбарсов! — продолжала кривляться Зализина.
Таня сделала последнюю попытку вырваться, но, поняв, что это нелепо, заставила себя повернуться к Бейбарсову. Вот и он, стоит и спокойно улыбается ей, опираясь на свою неизменную бамбуковую трость.
Глеб показался ей собранным, возмужавшим, уверенным в себе, вот только глаза были уставшие. «Не слишком хорошо ему с Зализиной!» — подумала Таня, ощущая вину за локон Афродиты.
Мокрая, заболевающая, она стояла и обнимала контрабас. В кроссовках у нее было болото, такое же как и на душе. Но ей было безразлично. Она и Глеб молча смотрели друг на друга. Зализина мгновенно ощутила себя лишней и запсиховала.
— Смотри, Глебушка, какая у нас Танечка! Стоит — обтекает! Хорошенькая, просто конфетка! Только что из лужи! Ха-ха! — засмеялась Лизон.
Смех ее прозвучал нервно. Она, кажется, жалела, что вообще окликнула Глеба. Эти двое ухитрились быть вдвоем даже в толпе, даже рядом с ней, с Зализиной, которую они вообще теперь не замечали.
— Привет! Как ты? — сказал, наконец, Бейбарсов, когда молчание совсем затянулось. Визг Зализиной в счет не шел и отлично сходил за фоновый шум.
— Нормально, — сказала Таня.
Тоскливые глаза Бейбарсова, как ей казалось, ждали другого ответа.
— А ты как? — спросила Таня.
— Отлично. У меня все хорошо, — отвечал Глеб.
Зализина перестала визжать. Она внимательно вслушивалась, пытаясь обнаружить в этих невинных словах подтекст. Не находила подтекста, но все равно смутно подозревала.
— Поцелуй меня в клювик, Глебушка! — потребовала она, обвивая Бейбарсову шею.
Глеб попытался незаметно вырваться, однако, взвесив, что это привлечет ненужное внимание, терпеливо поцеловал Лизу в клювик. Таня мельком подумала, что даже мумию фараона он поцеловал бы с большей пылкостью. Решив, что вполне может обойтись без созерцания телячьих нежностей четы Бейсусликовых, она вновь безуспешно попыталась ускользнуть.
— Стой! Ты куда, Гроттер? Не хочешь на чужое счастье смотреть? Глазки гноятся? — закричала Зализина.
Таня глубоко вдохнула и осторожно выдохнула через нос.
«Считаю до десяти… Если она не отвянет, Бейбарсов станет вдовцом», — подумала Таня.
Ее выручил Демьян Горьянов, внезапно вынырнувший из толпы. Никогда Таня не думала, что будет рада видеть Горьянова. Теперь же она буквально вцепилась в него.
— Демьян! Иди к нам! — крикнула она.
Горьянов немного опешил, но все же подошел и поздоровался. Переложив тросточку в левую руку, Глеб обменялся с ним рукопожатием. Зализина временно притихла. Она отлично знала, что Демьян легко может сглазить ее вместе со всеми ее истериками, тем более, что недавно она выпила йогурт. В животе у нее подозрительно забулькало — это была обычная реакция любой молочной среды на Демьяна.
— Чем ты занимаешься, Демьян? Мне кто-то говорил, что ты разводишь пираний, — сказал Глеб.
— Уже не развожу, — кривясь, сказал Горьянов.
— Почему?
— Да ну… Пираньи передохли. У них отчего-то скисла вода.
— Страсти какие. А сейчас что делаешь? — спросил Глеб.
— Теперь я создаю и патентую негативные бренды, — с важностью отвечал Горьянов.
— А что такое негативные бренды? — удивилась Таня.
— Ну там «Таблетки йода для полных идиотов», «Шампунь для лысых», «Безобразные калоши для толстых ног», «Дезодорант для навязчивых вонючек», «Мыло для свинтусов», «Отстойная книга» и так далее… Список фактически бесконечен.
— Зачем? — не поняла Таня.
Горьянов захихикал.
— Для подарков в основном. Хочет лопухоид сделать подарок с намеком и покупает начальнику
