Пол у ее ног был весь усыпан комками шерсти.
– Он был какой-то неравномерно пушистый! Меня это раздражало.
– Зато теперь он местами лысый, - сказал Ванька.
– А, ну да… Ну все, до завтра! Я хочу спать! - Таня торопливо выскользнула наружу.
Огонек на крыше Башни Призраков продолжал призывно мерцать.
Глава 6
MULTA RENASCENTUR, QUAE JAM CECIDERE
Однажды Аррия, убеждая своего мужа покончить с собой, сначала обратилась к нему с разными увещаниями, затем выхватила кинжал, который носил при себе ее муж, и, держа его обнаженным в руке, в заключение своих уговоров промолвила: «Сделай, Пет, вот так». В тот же миг она нанесла себе смертельный удар в живот и, выдернув кинжал из раны, подала его мужу, закончив свою жизнь следующими благороднейшими и бессмертными словами: Paete, non dolet. Она успела произнести только эти три коротких, но бесценных слова: «Пет, не больно!'
Спеша поскорее добраться до контрабаса, Таня сделала вещь, в которой постыдилась признаться бы даже Ваньке, - заблудилась в Тибидохсе. Конечно, можно было оправдать себя тем, что в темноте она свернула не на ту лестницу. Однако истинная причина была в ином.
В этот тревожный ночной час, когда только редкие факелы потрескивали в кольцах стен и плоские, давно лишившиеся сущности призраки проносились над полом едва различимым белесым туманом, трудно было реально воспринимать происходящее. Таня ощущала себя в полусне, когда принимаешь решения и сам удивляешься спонтанности совершаемых поступков. Все вроде временное, но временное любит становиться постоянным. Все же постоянное на самом деле иллюзия. Леденец на палочке, который утешительница-судьба заталкивает в рот рыдающему младенцу, предварительно натянув одноразовые перчатки, чтобы не испачкаться его слюнями.
В такие ночи человека ведут эмоции, но не разум. Разум отдыхает, ехидничает, и на всякий случай собирает на эмоции компромат, чтобы предъявить его потом, днем, и попилить себя задним числом. Старый пакостный старикашка-разум любит выступить в роли наблюдателя, а после поугрызаться. Таня бежала по лестнице, удивлялась тому, что та все никак не закончится, и думала о Бейбарсове.
«Бейбарсов должен оставить меня в покое! Меня и Ваньку! Он обманул меня у Серого Камня! Таких вещей не прощают! Я с ним объяснюсь!» - это была главная, правильная, парадная мысль, с которой Таня неслась вперед, как воин несется с тараном разбивать ворота крепости.
За этой парадной мыслью скрывалась куча других, непарадных, тех смутных искренних мыслей, в которых человек редко когда себе сознается, особенно если ему всего восемнадцать-девятнадцать лет и жизнь, если и била его головой о дверь, все же великодушно подкладывяла в месте удара кусок поролона.
Наконец лестница закончилась. Таня оказалась на темной площадке и вдруг ни с того ни с сего решила, что это Жилой Этаж, а она в общей гостиной недалеко от своей комнаты. Впереди, отмечая поворот, чадил тусклый факел. Магия вечного огня была наложена на факел, когда тот уже догорал. В результате агония факела длилась вечно, и так же бесконечно огонь потрескивал, искрил и испускал чадящий дым. С удивлением покосившись на факел, Таня толкнула дверь и шагнула в комнату.
Щурясь от внезапно хлынувшего потока света, она попыталась нашарить взглядом футляр контрабаса. Однако вместо контрабаса обнаружились чьи-то ноги в темных ботинках. Затем еще одни ноги в светлых туфлях из очень хорошей кожи, с небольшим каблуком. Скользнув изумленным взглядом вдоль этих «туфельных» ног, Таня увидела античные плечи и медно-рыжую голову Медузии Горгоновой.
– Ой! А что вы делаете в моей… - начала Таня. Доцент Горгонова подняла брови. Только она одна умела делать это с убийственной вежливостью, причем убийственной иногда буквально.
– Я слушаю тебя, Гроттер! Признаться, смысл твоей последней реплики от меня ускользнул.
Пока она говорила, в глаза Тани успели прыгнуть круглый магический светильник и стол, заваленный бумагами. Даже коварное окно и то перепрыгнуло на другую стену.
– Простите! Я думала: это моя комната! - испуганно сказала Таня и попыталась выскочить за дверь.
Медузия моргнула, и дверь не открылась.
– Не так быстро, Гроттер! - сказала доцент Горгонова. - Если человек пришел в гости без приглашения - он нахал. Но если он пришел случайно - значит, его привела судьба… Ты знакома с Андреем Рахло?
Таня обнаружила, что перед Медузией стоит упитанный третьекурсник с испуганными бараньими глазами. Не зная, куда деть руки, он то принимался откручивать пуговицы, то грыз ногти.
– Привет! - сказала Таня. Несколько раз она сталкивалась с этим парнем то за обедом, то в коридорах, однако знала его плохо.
– Прекрасный юноша! Потомок Дантеса по материнской линии. По отцовской - в родстве с Емельяном Пугачевым, - сказала Медузия и, подумав, насмешливо добавила: - И, как это обычно бывает, природа решила отдохнуть на потомке по всем линиям сразу.
Андрей Рахло покраснел и уставился в пол. Паркет, на который он смотрел, странным образом позеленел.
– А почему он попал в Тибидохс? Какой у него врожденный дар? - спросила Таня, запоздало соображая, что говорить в третьем лице о присутствующем человеке - дурной тон.
– Андрэ, покажи ей! - с улыбкой сказала Медузия.
Рахло послушно наклонился, дохнул на полировку стола Медузии и выпрямился. Прошло несколько секунд, и мертвое дерево выпустило росток. Набухшие почки выстрелили молодой листвой.
– Ага! Так, значит, мой стол все же буковый. А Сарданапал спорил, что это смоковница, - задумчиво произнесла Меди.
– Прекрасный дар! - сказала Таня. Доцент Горгонова кивнула.
– Да. Его можно запустить на свалку, и он за два часа превратит ее в цветущий сад. Ты заметила, что у меня на полу проросла трава? А ведь он просто смотрел.
– Я нечаянно… - прогудел в нос несчастный третьекурсник.
– Не оправдывайся, дорогой мой! Я ничего не имею против травы. Однако одной искры магии, увы, мало, чтобы озарить пыльный чердак твоего разума. Сколько дополнительных занятий - и нулевой результат. Итак, Андрэ, продолжим! Когда нас прервали, ты говорил, что убитого верфольфа следует немедленно закопать в землю?
– Э-э… да… То есть нет… Может, иногда… - сомневался двоечник, по выражению лица Медузии пытаясь вычислить правильный ответ.
Бесполезный труд. Лицо Медузии сохраняло непроницаемое и насмешливое выражение.
– Значит, будем закапывать? А где - за оградой кладбища или на самом кладбище?… - вкрадчиво спросила она.
– Вне… то есть в ограде… там земля другая, оттуда не вылезет… то есть не сразу вылезет… - путался двоечник.
Медузия благосклонно кивнула.
– Значит, не сразу, Андрэ? Ну и на том спасибо, что хоть не сразу. Будет время чуток отряхнуть лопату… Приходи через недельку, дружок. Подучи еще!
– Но я в восьмой раз уже прихожу! - простонал бедолага.
– Именно. А я в восьмой раз трачу на тебя свое бесценное время… Но не унывай, дружок! У тебя
