шпорами. Завистники дяди Германа даже прозвали его 'котом в сапогах'.
Тетя Нинель залюбовалась своим мужем. Она нашла на диване его тощую длань и положила себе на колено.
– Чья это маленькая ручка? - спросила она. Это была их особенная семейная игра, начавшаяся задолго до появления Пипы.
– И ты еще спрашиваешь, чья это ручка? Германа Дурнева, почетного председателя В.А.М.П.И.Р.! - томно улыбаясь, отвечал самый добрый депутат.
Тетя Нинель расплылась от счастья.
– А чьи это маленькие ножки?
– Это ножки Германа Дурнева, председателя В.А.М.П.И.Р., а может, и будущего президента. Я не говорил тебе? Самая добрая партия почти согласилась поддержать мою кандидатуру. Мне намекнули: если все остальные двадцать кандидатов откажутся, я автоматически останусь единственным! - не удержавшись, похвастался дядя Герман.
– А они откажутся? - усомнилась тетя Нинель.
– Естественно! Я их почти убедил! - сказал дядя Герман, слегка выдвигая глазные зубы.
– Ух ты, моя цацочка! Мой лев! - испытав внезапный порыв умиления, Дурнева схватила самого главного вампира в охапку и принялась покачивать его на коленях. Сердце тети Нинели всегда таяло, когда дядя Герман проявлял честолюбие.
Подпрыгивая на коленях у жены, самый добрый депутат воспарил в облаках блаженства.
– Ах, Германчик! Я так мечтаю, чтобы нас завоевали американцы! Тогда бы я совсем не беспокоилась. Лучше тебя президента им не найти! - целуя мужа в ухо, прошептала тетя Нинель.
Дурнев беспокойно зашевелился.
– Нинель! Мне почему-то не присылают моих регалий! - плаксиво пожаловался он, на минуту выглядывая из облаков.
– Кошмар! С чего бы это? - сказала тетя Нинель и, успокаивая мужа, принялась покачивать его вдвое быстрее.
Потомок графа Дракулы по-младенчески причмокнул губами и закрыл глазки. Он еще не знал, что нежиться ему осталось совсем недолго.
Задребезжал звонок.
– Ой, это Айседорка Котлеткина! Она собиралась посмотреть снимки с Пипочкиного первого дефиле! - воскликнула тетя Нинель.
Не глядя ни на телеэкран, ни в глазок, она бросилась к двери и открыла ее. В следующий миг оглушительный вопль тети Нинели разнесся по всем этажам правительственного дома. На помощь к ней сразу кинулись дядя Герман с гантелей и Пипа с ятаганом. Они были уверены, что на квартиру напали бандиты.
– Мам, ты их держи, а я изрублю их в капусту! - воинственно попискивала Пипа, ничего не видевшая за широкой мамочкиной спиной.
Самый добрый депутат выглянул на площадку, охнул и уронил себе на ступню гантелю. На площадке стояли Таня и Баб-Ягун. Таня некоторое время прождала хоть каких-то приветствий. Думала, что ей буркнут 'привет!' или дружески улыбнутся. Но Дурневы смотрели на нее, как на гадину.
– Добрый день! Вижу, вы ужасно рады нас видеть! Можно нам пройти? - сказала Таня. Тетя Нинель даже не отодвинулась.
– А это что с тобой? - хмуро поинтересовалась она.
– Не что, а кто! - поправила Таня.
– И что это за кто? - язвительно уточнила Дурнева.
– Баб-Ягун.
– Это что, уголовная кличка? Я не сомневалась, что ты свяжешься с преступниками! - скривилась тетя Нинель. К преступникам она относилась резко отрицательно. Несмотря даже на то что дядя Герман иногда встречался с братвой по каким-то своим делам.
– Баб-Ягун - это имя. Он тоже тут поживет некоторое время. Вы не возражаете? - спросила Таня, уже понимая, что последний вопрос можно было не задавать.
Дядя Герман поджал губы.
– А где его родители? Небось в тюряге? - поинтересовался он.
– Его мама погибла. У Ягуна есть только бабушка, но она далеко, не в Москве, - Таня старалась быть терпеливой.
Тетя Нинель всплеснула руками. Она просто клокотала от возмущения.
– Хамство какое! Соплячке тринадцать лет, а она уже завела себе парня! Да мы с дядей Германом два года встречались, прежде чем я позволила ему просто меня поцеловать!
– Мамуль, но ты же до папули три раза была замужем! - не удержалась Пипа.
– Неважно! Мне было не тринадцать лет! - отрезала тетя Нинель. - Нет, ты подумай, Герман, эта нахалка притащила к нам в дом своего парня! Да у меня круги перед глазами! Я теперь полночи не засну!
Пипа, умирая от любопытства, просунула голову между ногами у мамаши. Ей ужасно хотелось посмотреть на Баб-Ягуна, а родители загромождали всю дверь.
– Вы видели, какие у него уши? А с другими ушами нельзя было найти? Мамуль, не пускай их! Это будет для меня дурной пример! - запищала она.
Услышав мнение своей доченьки, дядя Герман решительно выдвинулся на площадку и, воздев свою скелетообразную длань, указал на лестницу.
– Вот отсюда! Чтоб я больше вас не видел! Живите на вокзале, на помойке, а сюда дорогу забудьте! - гаркнул он.
Таня прижала к себе контрабас. Она готова была жить и на вокзале, лишь бы подальше от семьи своего дальнего родственничка, но Поклеп пообещал, что будет проверять каждого ученика раз в три дня. И горе тому, кого не окажется на месте. 'Не хватало еще, чтоб вы применяли магию на улице и в общественных местах!' - заявил он.
– А ну марш, а то охрану позову! Нинель, звони! - снова крикнул дядя Герман. Выталкивать Таню сам он не решался: помнил, чем это завершилось когда-то, когда он попытался влепить ей затрещину.
Баб-Ягун вопросительно посмотрел на Таню. Он уже понял, что остаться у Дурневых обычным, неволшебным способом не удастся. Таня кивнула. Она тоже была согласна с тем, что другого выхода нет.
– Рукли-букли-симпапукли! - вполголоса сказал Баб-Ягун.
Его кольцо сверкнуло зеленой искрой. Прежде чем погаснуть, искра быстро коснулась голов дяди Германа, тети Нинели и Пипы.
Рукли-букли-симпапукли было заклинание симпатии. Сложное заклинание, которое проходили не раньше третьего года. Симпатия измерялась в людоедских дозах. Другими словами, силы одного заклинания обычно хватало, чтобы один голодный людоед, почти уже нанизавший тебя на вертел, стал твоим лучшим другом.
Но Дурневы почему-то не спешили становиться их лучшими друзьями.
– Что за фокусы? Марш отсюда! Нечего тут петарды взрывать! - снова крикнул дядя Герман. Искру он принял за петарду.
– Сложный случай! Они так нас ненавидят, что одной людоедской дозы тут мало! - шепнул Баб-Ягун. - Танька, давай теперь ты, у меня искры закончились!
Таня сосредоточилась. Теперь от того, получится у нее или нет, зависело многое.
– Рукли-букли-симпапукли-тройной нормукли! - радуясь, что сберегла сегодняшнюю искру, произнесла она усиленную форму заклинания.
Дурневы оцепенели. Мало-помалу магия пробирала их.
– Ладно, Герман, остынь! Пускай пока живут, а потом мы их куда-нибудь спровадим! - пробормотала тетя Нинель.
Самый добрый депутат встряхнул головой. Он ощущал, что с ним что-то происходит, но не понимал что.
