«прогулочный» скафандр весил, по земным меркам, девяносто килограммов, а система компенсации внутреннего давления приводила к тому, что простой сгиб колена или движение плечом приравнивались к усилию дровосека. Короче, санки просто необходимо было вклинить в оснащение посадочной кабины. Естественно, поскольку, несмотря на легкость материала, они все же что-то весили, а каждый лишний грамм, доставленный к Селене, вел к дополнительному расходу топлива, пришлось спешно выбросить из оснастки кое-что из запланированного загодя.
Вообще-то это оказалось не трудно, ведь программа цели первичной посадки претерпела коренные изменения.
Глава 24
Списанный керосин
И еще не осела поднятая посадочной ступенью пылевая взвесь. Не осела, несмотря на отсутствие опоры для парения – воздуха. Может, из-за малой силы тяжести взлетела чрезмерно высоко? Или выявились в ее кристалликах некие дипольно-магнитные составляющие, тут же вступившие во взаимодействие с радиацией Солнца, – кто знает, кто вникал? Так вот, не успела осесть пылевая вуаль от маленького лунотрясения, вызванного опорными лапами «Кузнечика», и радиосигнал-сообщение достиг родины помещенного внутри летчика-космонавта, как там, на далекой Земле, произошло событие, на первый взгляд не связанное прямым образом с совсекретным достижением «Зонда». В действительности, конечно, связанное, ибо, исходя из теории Эйнштейна, все причинно-следственные взаимодействия зависят от скорости передачи сообщений – 300 000 километров в секунду.
Так вот, измельченная миллиардолетней обработкой утюгом Солнца и молотками метеоритов пыль еще не улеглась взбитым одеялом, раскалившиеся дюзы «Кузнечика» еще не сравнялись температурой с окружающим царством бабушки Энтропии, а тут, в небольшом лесном домике на Земле, маленький изношенный насос внезапно остановился, разбухли мизерные кровяные трубопроводы, дернулись судорогой одряхлевшие мышцы. Силовой, маскированный мясом, костяной каркас скрючился в большом, совсем не удобном теперь кресле, и разношенный тапочек бесшумно рухнул на ковровую равнину. И тогда помещенная в соседней комнате аппаратура пискнула, пробуждая дремлющую после очередной бессонной ночи медсестру. И она, хватая чемоданчик, ринулась сквозь двери, на ходу извлекая прокипяченный загодя шприц. И возопила во внешнее пространство подозрительно большая для домика лесничего, разноплеменная антенная гроздь на крыше. И в расположенном в ста километрах городке под названием Звездный уже раскручивал широченный пропеллер дежурный вертолет, ожидая, пока непривычная, но готовая к полетам реанимационная команда займет положенные инструкцией места.
И все еще не осела пыль, готовящаяся снова взвиться от снисходящих по лесенке гагаринских ботинок, а тут, в бревенчатом подмосковном домике, влилась в вену очередная порция адреналина, и два мощных, приятельствующих со смертью санитара инстинктивно пригнулись, подныривая под не желающими тормозить, поставленными на холостой ход лопастями. И еще раз они пригнулись, когда вдвигали в салон отяжелевшие от недвижного тела носилки.
Там, в Море Ясности, снова поднималась – не так высоко, но все-таки – пыль под подошвами первого советского человека, ступившего на Луну, а здесь изгибались от порожденного «Ми-4» вихря хвойные и широколистные ветки ближних деревьев. И одновременно кто-то в белом, придерживаемый товарищами от падения, прямо тут, в ревущем салоне, вволю пользовал электрошок, ибо что еще оставалось, прикидывая, что скорость движения вертолета никак не приравнивается к скорости света?
Но и эти и прочие новомодные казусы медиков – все было уже ни к чему. Старый, издерганный непоседливой жизнью насос под реберным каркасом выработал свой ресурс окончательно. И та стадия смерти, которая зовется клинической, из которой иногда возвращаются наблюдатели белого туннеля, прошла тут очень суматошно: погрузки, выгрузки, перегрузки. Возможно, даже какой-то из задействованных датчиков зафиксировал момент преобразования клинической стадии в последнюю, момент, когда грузный, обозначенный неправильной фамилией человек выскользнул из лап желающей сделать невозможное медицины.
Потом соответствующие службы попросили не фиксировать смерть, вызов и прочие составляющие происшествия. Вертолетное путешествие значилось, точнее, уже тоже не значилось, по другому ведомству. Затраченный керосин списали. Сотня-другая литров – сущая мелочь сравнительно с тысячами тонн, выгоревшими при взлете ракеты марки «Н1-Л3».
Глава 25
Адрес отправки
Вполне может быть, идеи-образы носятся в воздухе. Возможно, они даже преодолевают лунно-земное притяжение и запросто проскальзывают навылет вакуумную бездну. Плевать им на излучение, на пучащуюся в пространство невидимость радиационных поясов, на вторые космические скорости, на тысячекилометровую подушку атмосферы. Они бестелесны, летучи и обретают массу покоя, только когда надежно стыкуются с чьей-нибудь уязвимой для сложности головой, эдакой сетью, которую глубоко-глубоко загодя плетут, не переставая, необъяснимые и вроде бы бестолковые обстоятельства жизни. А паучок-мысль все бегает, бегает по кругу, все ждет чего-то. Иногда он замирает в предчувствии, вцепившись коготками в рассупоненные, шлифованные нити. И вдруг, когда сердечко уже выпрыгивает, барабаня и барабаня в невероятном темпе, вздрагивает, прогибается дырчатое, паутинное полотно, и что-то дергается, замирая, медленно кристаллизуясь в тот самый образ. Именно так. Разумеется, буравящий вакуумную пену образ-идея может быть искажен. Но…
То, что сейчас наблюдал сквозь затемненное стекло Юрий Алексеевич, в некотором роде напоминало картину, которая раскинется перед первыми читателями лишь годом позже. «Пикник на обочине», то суммирующее место в конце, когда Рэдрик Шухарт оторопело видит замершие, вмороженные во время экскаваторы, карьер и подвешенный без опоры чужеродный сияющий предмет. Только здесь, перед Гагариным-Шухардом, имелась пропорционально уменьшенная модель той самой, засевшей позже в миллионах голов, ситуации. Стояли, остановленные, навсегда ввинченные во мгновение восьмиосные луноходы, откинув панцирные, черепаховые крышки в бессильном, бессмысленном теперь желании напитать опустошенные, выпитые неизвестностью аккумуляторы. А там, в перекрестии фокусов их умерших телекамер, в сцепке напрягшихся в бессилии, убитых в силовом рывке, примитивных манипуляторов, висело… В общем, это и было то самое нечто, апофеоз картины, пейзажный сгусток, сконцентрировавший на себе усилия далекой, мудрой Земли. Что-то он таил, нес в себе. Возможно, он и был той самой Машиной Желаний, только вскрывалась она особым, недоступным покуда человечеству кодом.
Ну что ж, Гагарин для того и прибыл, чтобы доставить названную неизвестность по конкретному адресу – Академия наук СССР. Водящиеся там профессора- медвежатники сумеют подобрать к этой сверкающей неясности соответствующую отмычку.
Глава 26
Во имя Америки
«Аполлон-13» и его героический экипаж продолжали находиться в экстремальной ситуации. По большому счету, можно было радоваться уже тому, что люди живы, а техника хоть как-то функционирует. В нормальных условиях единственно возможной вариацией действий было пассивное ожидание и молитвы. Откорректировавший свое положение корабль, кланяясь сэру Исааку Ньютону, обязался обогнуть безжизненную красоту Луны и устремиться к Земле. Однако сейчас в дело вмешивалась большая политика. На сегодняшний момент даже режиссеры Голливуда только приступили к написанию сценариев многосерийной эпопеи «Звездные войны», а уж что говорить о реальных генералах? В их распоряжении не имелось не то что «Звезды смерти», но даже обыкновенного галактического крейсера. Злосчастный «Аполлон-13» являлся единственным форпостом Свободного мира в окрестностях естественного спутника. Это накладывало на ситуацию непредвиденные ранее реалии.
– Мы можем посадить «Аполлон» в этом кратере и опередить русских? – на полном серьезе поинтересовался президент Никсон.
– Господин президент, – сглотнул слюну Вернер фон Браун. – Не забывайте, что посадочный модуль уже начал расходовать свое топливо на непредусмотренные заранее цели. Помимо этого, мы ввели его системы в работу раньше времени, а его ресурс ограничен. И, главное, господин президент, лунная кабина рассчитана на посадку и взлет с двумя астронавтами на борту. Сейчас, как известно, там находятся трое.
Тогда Ричард Никсон откинулся в кресле и с тоской посмотрел на министра обороны. Господин Лэйрд сморщил лоб, вспоминая сводки ежедневных потерь летчиков во Вьетнаме. Черты лица министра разгладились, он сжал кулаки и рявкнул:
– Господин президент, кажется, спрашивал, можем ли мы опередить русских с посадкой. Я правильно понял, господин президент? Кто спрашивал о взлете?
– Действительно, – внезапно удивился недогадливости должностных лиц Вашингтона, а заодно и НАСА Ричард Никсон.
– То есть, господин президент, – несколько заикаясь, переспросил создатель ракетоносителей «Сатурн». – Вы имели в виду, может ли лунный модуль «Аполлона-13» сесть на Луну в теперешнем состоянии?
– Вот именно, – поднял указательный палец Никсон.
– Но ведь, господин президент, в командном модуле жить нельзя. Значит, там нельзя оставить лишнего человека. Кроме того, даже если модуль потом каким-то, прямо-таки волшебным образом взлетит, как они состыкуются, если орбитальный корабль неисправен и его двигатель нельзя запускать?
– Тем не менее вопрос стоит таким образом: можем ли мы опередить русских в достижении цели – вашего кратера Лемонье? Так он, кажется, зовется?
– Так, господин президент, – пролепетал конструктор кораблей серии «Аполлон», а также множества других серий. – Однако что мы выиграем, если посадим модуль, но не сможем его поднять?
– Установим там флаг! – с военной прямотой пояснил гражданский министр обороны. – Объявим территорию и все, что на ней, своей собственностью… Это можно обосновать с помощью юридических уверток, господин президент?
– Это вопрос другой, – отмахнулся Никсон. – Но не будут же русские космонавты вести с нашими настоящую войну?
– Тем более, господин президент, – хихикнул министр Лэйрд. – По предположениям экспертов, у Советов если и имеется посадочная капсула, она рассчитана на одного. А у нас там будут трое.
– Вот! – снова поднял палец Ричард Никсон.
– И еще, господин президент, – вмешался после покашливания ранее не участвовавший в беседе государственный секретарь Роджер, – ведь русские проводят полет тайно. Не полезут же они на наших на виду у всего мира? Фотокамеры и гласность – вот что будет нашим главным оружием на Луне.
– Оно, конечно, так, – нахмурился глава Белого дома. – Но, пожалуй…
– Правильно, – кивнул Вернер фон Браун, несмотря на немецкое происхождение, с ходу угадывающий суть. – Если мы покажем наших, севших в кратер, героями, их точно придется выручать.
– Абсолютно верно, дорогой наш ракетостроитель, – кивнул ему Ричард Никсон. – И, кстати, как у нас со спасательной миссией на такой случай?
– Извините, господин президент, – пожал плечами бывший гитлеровский любимчик, – но если астронавты сядут втроем, то они там точно останутся. Несмотря на то что это уже наш третий полет, их положение ничуть не лучше, чем у Армстронга с Олдрином, если бы, разумеется, с теми что-то стряслось.
– Да, я помню тот заранее составленный некролог. И все-таки хотя бы теоретически, мистер Браун?
– Достать их оттуда нам в ближайшее время нечем. Бог знает, когда мы сможем подготовить «Аполлон-14». Они до этого не доживут, – начал рассуждения создатель «Фау-1» и «Фау-2». – Можно было бы сбрасывать им какие-то припасы до того случая, когда мы станем способны снять их с Луны.
– Вот-вот, – загорался Никсон. – И?..
