слетелись, как грифы на падаль, международные террористы, натасканные ливийско-белорусскими инструкторами... Но Великая Северная Демократия, уж конечно, придет на помощь Новорожденной Южной Сестренке и наведет там порядок. Не без жертв с обеих сторон, понятное дело... “Чинук” вот наш, к примеру, сбили, бен-ладены позорные...
...Между прочим, парни в этой наркодружине подобрались и вправду отчаянные – “listed and wanted”, но против регулярной армии они, конечно, не выстоят. По нашим прикидкам, работы там – на два часа одному парашютно-десантному полку... Да есть у нас этот полк, не дергайтесь... уже грузятся... К утру будет полный “гром победы раздавайся” вкупе с “победителей не судят” – не мандражэ! А от вас, господин помощник президента по национальной безопасности, в рамках сей диспозиции требуется одно – успокоить своего шефа, когда тот начнет поутру топать ножками: отчего это, дескать, он, президент, узнает о таких вещах из телевизора – как распоследний Кеннеди про залив Кочинос? Объясните ему внятно: ну, не было у нас такой возможности – ждать, пока еще одна девка вчинит ему иск... Пускай готовится вешать “Медали конгресса” героям и ронять слезу над гробами. Ну, а потом – процесс над захваченными по ходу дела извергами, вроде как над Норьегой; очень способствует рейтингу... Всё, мистер Хаунд; очень рад, что получил от вас столь четкие и конкретные указания. Конец связи!
71
Неосвещенная винтовая лестница, ведущая на колокольню с пулеметным гнездом. По ней, одышливо шагая через ступеньку, подымается неразличимый в темноте человек; видно лишь, что это чернокожий. Однако те, кто сразу решил, будто перед нами констебль Робинсон, выдвигающийся в предписанную ему диспозицией точку, крупно ошибутся... Это кнутобоец Зорро – единственный уцелевший из всех тонтон-макутов внешней (“дневной”) охраны. Поднявшись на верхнюю площадку, он отпихивает в сторону труп пулеметчика и, неразборчиво матерясь по-креольски, ложится за пулемет сам.
Крыша виллы, искрящаяся россыпями фонариков, открывается отсюда как на ладони. Бело-синяя рыба вертолета успела уже всплыть над этим заросшим водорослями дном на десяток метров, когда в бок ей вонзается из темноты красно-пульсирующий гарпун трассирующих пуль...
72
Будь тот пулемет на колокольне крупнокалиберным – и вышел бы на этом месте вполне классический финал для
...Пули дырявят обшивку как бумагу, брызжет и капает что-то техническое. Ванюша реагирует моментально; в такой ситуации уходить на скорости по прямой – чистое самоубийство, и пилот пускается на опаснейший аттракцион: машина начинает попеременно то подпрыгивать, то проваливаться, как на “американских горках”. Зорро же владеет огнестрельным оружием куда хуже, нежели кнутом, и теперь раскаленная вязальная спица трассеров раз за разом пронзает темноту впустую.
Робингуд меж тем, крикнув сидящему рядом Чипу: “За ремень меня держи, изо всех сил!” распахивает дверцу и, опасно высунувшись наружу, командует пилоту:
– Ванюша, по моей команде зависнешь вмертвую!
– Есть!
– Раз... два... делай!!!
Вертолет мгновенно застывает в воздухе, будто мотылек, навечно впечатанный в янтарную толщу. Плечо Робингуда чуть подается назад от отдачи калашникова: та-та-та! – та-та-та! – та-та-та! – уходят в темноту короткие очереди по три уставных выстрела. Очередей этих он выпускает, пожалуй, не более трех-четырех, после чего водворяется обратно на свое место: “Все целы?” Можно перевести дух и заняться подсчетом потерь: жалящих трассеров больше нет...
Целы, как это ни удивительно, все (воистину, дуракам счастье!); молчит только Ванюша, ставший отчего-то очень серьезным. Вертолет разворачивается над освещенной крышей виллы и берет курс на восток, в открытое море, и тогда в свете направленных вверх фонарей становится различим тянущийся за ним дымный шлейф – слабенький, но вполне отчетливый...
73
На моторной яхте “Птицелов” хозяйничают молчаливые люди в мокрых черных комбинезонах без знаков различия. В кают-компании яхты – ее арестованный экипаж: трое непроницаемых брюнетов средиземноморской наружности – то ли греки, то ли корсиканцы. Они сидят на стульях, руки на колени – треугольником, спинами друг к другу; вид у них вполне кондиционный: если их и били, то достаточно аккуратно, не оставляя явных следов. Люди в черном стоят квадратом, по стойке вольно; оружие на виду не держат, да и зачем оно им? – и так видать, что рукопашники из самых крутых. Их командир, гигант-викинг с внешностью Рутгера Хауэра, нависает над самым старшим из арестантов, кряжистым седоусым мужиком лет шестидесяти:
– С АВАКС’ов только что передали: вертолет с острова уже вылетел – и именно в нашем направлении. Капитан Сатирос, какие условные фразы вы должны использовать в радиообмене с Робингудом?
– Робингуд? – непонимающе поднимает голову седоусый. – Это, кажется, кино такое?
– Ты выбрал неподходящее время для шуток! – зловеще качает головою викинг.
– Я считаю своим долгом сообщить вам, мистер, – очень спокойно замечает самый молодой из арестантов, – что ваши действия квалифицируются Нионской конвенцией от 1937 года как морское пиратство... со всеми отсюда вытекающими последствиями.
– Гляньте-ка, ребята, – обводит взором своих людей викинг, – какие нынче юридически подкованные пошли бандиты!
– Чему ж тут удивляться, мистер – ведь мы с партнером, – тут молодой кивает на своего не проронившего пока ни слова соседа, – никакие не бандиты, а именно что юристы: адвокатская контора “Янакис и Ставракис” из Ларнаки, к вашим услугам. Можете навести справки, у нас безупречная репутация по всему Восточному Средиземноморью...
– Далековато вас занесло от вашего Восточного Средиземноморья, ты не находишь, приятель?
– Мы живем в свободной стране, мистер – так же, как и вы.
Викинг не глядя протягивает руку, и один из людей в черном тут же вкладывает в нее одноразовый шприц и упаковку ампул:
– Что ж, капитан – придется тебе отведать “сыворотки правды”. Есть, конечно, способы более простые и эффективные, но некоторые приличия всё же приходится соблюдать и нам.
Тут седоусый слегка бледнеет, несмотря на загар, а молодой делает попытку привстать, но тут же со стоном оседает обратно; человек же в черном – тот, что рядом, – кажется, только чуть изменил позу.
– Не делайте этого мистер, – голос молодого адвоката чуть прерывается от боли. – У капитана повышенная чувствительность к ряду веществ, и ваш пентотал просто убьет его. Анафилактический шок... В судовом сейфе есть медицинские карты – можете убедиться сами...
– Значит, ему не повезло... – желтые капли сбегают по жалу шприца, как смертельный яд по змеиному зубу. – В крайнем случае – принесем извинения и выплатим компенсацию.
