провизии. Вожди отрядов взяли по дюжине ракет, чтобы в случае успеха уведомить о том товарищей.
Фредерик Биорн рассчитывал отыскать такое место, где окажется наиболее удобным совершить восхождение на ледяную гору.
Оба отряда выступили со станции в восемь часов утра по хронометру Эдмунда. Погода была ясная, сухая, при 52° мороза, но эта температура не пугала путешественников, они к ней уже привыкли и были одеты тепло.
Фредерик и Эдмунд были взволнованы, хотя и сами не могли дать себе отчета, по какой причине. Пакингтон, по обыкновению, шутил и смеялся, стараясь развеселить товарищей, но это ему не удалось: Биорны не покидали своей серьезности.
О чем они думали? О родовом замке, об Эрике, который ждет их там? Об убитом отце, о погибшем Олафе? Или, наконец, о дяде Магнусе, который, быть может, все еще ждет помощи, а, может быть, и умер уже?..
Да, именно. Они думали обо всем этом понемногу.
Так ли они идут? По той ли дороге, по которой шел дядя Магнус?
Старик из розольфской башни говорил им:
— Идите прямо на север, прямо на север! Идите, не отклоняясь от стрелки компаса! Вы дойдете до высокой стены, через которую мы вместе с Магнусом переступили и видели с ее вершины свободную землю с тропическою растительностью, с озерами, в которых отражалось солнце, с зубчатыми берегами, с заливами, в которых резвились водяные птицы… На дороге вы найдете наши следы, разные отметки, сделанные нами…
Никаких отметок, никаких следов не было. Путешественники шли уже несколько часов, а между тем не заметили ни малейшего признака, чтобы здесь проходил кто-нибудь прежде них. Дорога была ровная, а стена возвышалась все так же безнадежно круто.
Сделали небольшую остановку, чтобы наскоро закурить и утолить жажду, потом снова двинулись в путь. Матросы пели норвежские песни, но звуки их голосов нисколько не вибрировали.
Воздух не отражал их нисколько, подобно тому, как гладкое тонкое стекло не отражает и даже не преломляет солнечных лучей. Стрелка компаса точно с ума сошла и беспрестанно прыгала на своем острие… Вообще, место было какое-то странное. Люди чувствовали какую-то необыкновенную легкость на ходу и какой-то прилив жизненных сил. Не было ли тут каких-нибудь еще не исследованных токов? Не пришли ли они к тому месту, где сосредоточены все начала земной жизни?.. Что такое значило все это?
Понемногу путешественниками начал овладевать страх. Вдруг два матроса, шедшие впереди, громко вскрикнули, причем их крик пронесся по воздуху каким-то резким, странным звуком.
Фредерик и Эдмунд подбежали к ним.
— Что случилось? — спросил герцог Норрландский.
— Извольте взглянуть, ваша светлость, — отвечал один из моряков, указывая на стену.
Братья взглянули, куда им указывали, потом переглянулись между собой и, задыхаясь от волнения, бросились друг другу в объятия.
Ни тот, ни другой не могли удержаться от слез.
Сделано было совсем неожиданное открытие.
В ледяной массе они увидели прорубленные топором правильные ступени, шедшие от основания глыбы до самой вершины ее. Они завивались несколько винтом, чтобы смягчить крутость подъема, и были достаточно широки, чтобы пройти рядом двоим.
Когда первое изумление прошло, людям приказано было оставить лишние ноши, и восхождение началось. Оно совершалось среди полярной ночи, когда вследствие совершенной безоблачности атмосферы одного света звезд бывает достаточно для того, чтобы ночь казалась начинающимся утром. Людям, поднимавшимся по этой прозрачно-кристальной горе, казалось, что они ступают по бесконечности небосвода и попирают ногами звезды.
Поднявшись на двести ярдов, путешественники встретились лицом к лицу с новою опасностью: ими стало овладевать головокружение. Между тем с закрытыми глазами идти было немыслимо, так как достаточно было оступиться, чтобы полететь вниз.
Эдмунд почувствовал головокружение прежде всех.
— Брат, — сказал он Фредерику, — поддержи меня. У меня кружится голова… Чувство такое невыносимое, что я просто готов броситься вниз, лишь бы избавиться от него.
— Стой! — крикнул людям Фредерик и затем, обращаясь к брату, прибавил,
— обопрись на меня, Эдмунд, и закрой глаза.
В эту минуту к довершению ужаса один из людей, охваченный головокружением, сорвался и полетел вниз. Он увлек бы в своем падении целый ряд своих товарищей, но, к счастью, бретонец Ле-Галль схватил его своей могучей рукой и удержал над бездной.
В то же время Фредерик, державший своего несчастного брата, услыхал снизу отчаянные голоса:
— Ваша светлость, у нас головы кружатся… Что нам делать?
А герцог и сам не знал, что ему делать.
Услыхав эти слова, бретонец Ле-Галль вскричал громовым голосом:
— У кого это там голова кружится? Ах, вы, мокрые курицы! А еще матросами называетесь! Срамники!
Эта краткая и энергичная речь успокоила толпу. Самолюбие матросов было задето. Они пересилили себя и ободрились.
Тем не менее положение было критическое. Тогда герцогу пришла в голову великолепная мысль.
— Ребята! — крикнул он. — Зажгите свои фонари и пойдемте с Богом вперед!
Он уже зажег свой фонарь и Эдмунда и с удовольствием убедился, что этот свет разгоняет головокружительный отблеск звезд на льду.
Восхождение продолжалось. На половине пути встретилась площадка, давшая возможность передохнуть. После десятиминутной остановки отряд снова двинулся.
Целых пять мучительных часов продолжался подъем. Наконец, экспедиция достигла вершины ледяной стены. Все были разбиты усталостью за исключением друга Фрица, который весело прыгал и резвился.
Путешественники находились теперь на круглой площадке, которая по ту сторону стены понижалась отлогими террасами.
Фредерик Биорн навел в темноте подзорную трубу и убедился, что почва за этими террасами уже не имеет цвета льда.
— Ребята! — вскричал он радостно. — Мы достигли цели! Перед нами свободная земля. Скоро взойдет солнце и вознаградит нас за все перенесенные страдания видом ее чудес.
Помолчав немного, он прибавил с оттенком грусти:
— Только найдем ли мы там то, чего ищем? Не знаю… Во всяком случае, мы исполнили свой долг… Помните, друзья: ни я, ни брат мой никогда не забудем вашей преданности и верности.
Моряки ответили герцогу восторженным троекратным «ура!».
В эту торжественную минуту друг Фриц подошел к Эдмунду и стал тереться об него мордой, как бы напрашиваясь на ласку. Эдмунд приласкал его, но медведь не отходил, продолжая теребить его за рукав. Эдмунд опять погладил его, но зверь не унимался.
— Послушай, ты мне надоел! — сказал, наконец, молодой человек. — Убирайся!
Но медведь стоял на своем. Взяв зубами полу шубы Эдмунда, он потащил его к себе. Тогда вступился Фредерик и сказал:
— Знаешь, брат, мне кажется, что твой Фриц хочет тебе что-то показать. Должно быть, прыгая по площадке, он нашел что-нибудь интересное.
— Ах, полно, пожалуйста. Просто ему захотелось поиграть со мной.
— Нет, поверь, ему хочется отвести тебя куда-то.
— Что ж, я, пожалуй, пойду. Если окажется какая-нибудь глупость, я всегда могу вернуться.
