— Господин Ли Ванг, — продолжал между тем клерк, — просил передать вам, что он желает быть принятым вместе с двумя европейцами, карточки которых перед вами: это, кажется, важные особы, рекомендованные ему французским посольством в Пекине.
Банкир взглянул на карточки. На одной из них значилось под дворянской короной:
Другая заключала на себе скромную надпись:
— Хорошо, — решил Лао Тсин, — пусть войдут все трое вместе, хотя я в этом союзе трех различных лиц ровно ничего не понимаю!
IV
Входя к банкиру, Ли Ванг пропустил вперед двух своих спутников и плотно притворил за собой дверь, как человек, готовящийся к конфиденциальной беседе и не желающий, чтобы его кто-нибудь подслушал. Банкир встретил посетителей обычными приветствиями на английском языке и указал им на места, которые они и заняли.
— Мои товарищи, — начал Ли Ванг на том же языке, — не говорят ни по-английски, ни по- китайски, и я, в случае надобности, могу быть переводчиком для них, так как они намерены сообщить вам интересные сведения и подтвердить то, что я дол. жен сказать вам.
Лао Тсин не привык выслушивать подобные предисловия от лиц, обращающихся к нему по финансовым делам, и эта краткая речь Ли Ванга сразу оттолкнула его от посетителей. Эти люди как он думал, пришли к нему совершить какую-нибудь денежную операцию, но в то же время хотят еще заранее быть уверенными в успехе, для чего стараются расположить его к себе какими-то «интересными» для него сведениями. Однако, несмотря на свою нелюбовь к различным подходам в разговорах, Лао Тсин решил терпеливо выслушать все, что скажут ему посетители, будучи только настороже.
— Я вас слушаю, — сказал он, приветливо улыбаясь и намеренно умалчивая о том, что ему нет надобности в переводчике, так как он сам вполне владеет французским языком. Умолчание это давало ему преимущество перед собеседниками, которые, думая, что он не понимает по-французски, могли не стесняться в замечаниях, высказывая их друг другу.
— Сперва позвольте мне спросить вас, как банкира нашего общества, — продолжал Ли Ванг, — имеете ли вы какие-нибудь известия о нашем верховном главе?
— Я могу предложить вам тот же вопрос, — отвечал Лао Тсин. — Со времени моей последней поездки в Пекин и до сего дня я знаю об этом столько же, сколько и тогда, то есть ровно ничего.
— Хорошо, очень даже хорошо, ваше превосходительство! — воскликнул Ли Ванг.
Лао Тсин носил аметистовый шарик на шапочке и потому имел право на этот титул. Он молча поклонился в ответ на вежливость Ли Ванга, который продолжал:
— Я также ничего не знаю с тех пор, как оставил Кванга в Париже, где он передал мне скипетр Хуан-ди, похищенный варварами из летнего дворца его величества, равно как и большой бриллиант из коронной французской сокровищницы, врученный потом мной ее величеству, императрице Нан Ли, вместе с драгоценным скипетром.
— Уверены ли вы, что этот драгоценный бриллиант дошел по назначению? — спросил вдруг, как бы мимоходом, банкир своего собеседника.
Этот неожиданный вопрос заставил на одно мгновение покраснеть Ли Ванга, что не укрылось от такого проницательного человека, как Лао Тсин, тут же решившего не забывать этого обстоятельства.
— Разумеется! — подтвердил член верховного совета с прежним своим апломбом. — Бриллиант можно видеть во дворце третьего круга, вместе с прочими сокровищами ее величества. Но так как не в этом главный предмет нашего разговора, то позвольте мне продолжать»
— Сделайте одолжение, я вас слушаю!
— Итак, наше общество остается без главы вот уже два года, если не более того! — воскликнул Ли Ванг. — Ввиду столь важного обстоятельства я считаю своей прямой обязанностью, вместе с моим товарищем по верховному совету Ли Юнгом, покончить скорее с этой неопределенностью положения, которая может сделаться вредной для нашего дела… Надеюсь, и вы того же мнения?
— Прежде чем высказать вам мое мнение об этом щекотливом предмете, позвольте спросить вас, из чего вы заключаете, что Общество Джонок остается без своего верховного главы?
— Из чего?.. Из его продолжительного молчания!
— Из продолжительного молчания? Но ведь вам известно, что, по уставу общества, вы не имеете даже права критиковать поведение Кванга. Ваш пост — в Пекине, и вы не должны ни оставлять его, ни беспокоиться о действиях главы.
— Даже если бы он умер?
— Так точно, даже если бы он умер! Вам ведь известно, что Квангу одному принадлежит право назначить себе наследника, которому мы обязаны слепо повиноваться, как только он объявит нам свои приказания.
— Но если Кванг перед смертью не имел времени назначить себе наследника?
— Наши правила, по-моему, вполне ясно решают и это затруднение: согласно им, высокое звание Кванга, — в случае, если бы он умер, не назначив себе наследника, — принадлежит с минуты его кончины старшему — не по возрасту, а по назначению — из трех советников, находящихся при его высокой особе… Из этого очевидно, что место его не вакантно и никогда не может быть вакантным.
— Ну, а если, например, Кванг и три его советника погибнут вместе, хотя бы при кораблекрушении? Как тогда следует поступить?
— В этом случае, вы знаете, Квангом становится тот из членов верховного совета в Пекине, который первым надел кольцо власти, хранящееся в ящике.
— Который, в свою очередь, хранится в кассе общества, — Добавил Ли Ванг.
— Да, до последнего времени это так и было, — до поездки Кванга в Париж. Но перед поездкой он взял с собой ящик из кассы, оставив у меня лишь записку, в которой сказано, где надо искать этот ящик в случае, если пройдет три года без всяких известий о Кванге и его трех советниках.
«Посмотрим, что ты на это ответишь, — сказал себе Лао Тсин. — Если ты изменник, то берегись!»
— Я этого не знал, — ответил Ли Ванг, — и если это так, то теперь приходится говорить совсем о другом… Не угодно ли вам, как выражаются европейцы, открыть свои карты?
— Я готов, — сказал банкир. — Но покажите пример, так как я не знаю, чего вы, собственно, желаете.
— Вот чего я желаю, — ответил торжественно Ли Ванг, — я имею достоверные известия о смерти
