Парии человечества

чтобы высказать мне свое чувство.

— Безумец, дурак, презренный! — кричала она. — Продать жену! Отдать ее чужому человеку! Жена брамина, проданная подлому торгашу! Да что теперь о нас подумают, что скажут люди нашей касты! Что скажут родители этой несчастной, когда узнают о такой гнусности! Кто поверит такой глупости, такому неслыханному безумию!

Печальная участь, постигшая мою жену, не замедлила дойти до сведения ее родителей. Они кинулись к нам взбешенные, с дубинами в руках, решив забить меня насмерть. Так бы и случилось со мной, и с бедною моею, ни в чем не повинною матерью, если бы мы, заслышав о том, что они идут на нас, не поспешили спастись бегством.

Не успев расправиться с нами, родители обратились в наш кастовый суд, который единогласно постановил взыскать с меня пеню в двести пагод за бесчестье. Сверх того было объявлено, чтобы никто не смел выдавать за меня замуж дочь под страхом исключения из касты. Так я и был осужден на вечное одиночество. Хорошо еще, что меня не изгнали из касты, этим я был обязан доброму имени, заслуженному моим отцом, которого многие еще помнили.

Можете теперь сами судить, насколько эта глупость превышает все, что рассказывали мои спутники, и насколько основательная моя претензия на первенство.

После зрелого обсуждения всех обстоятельств дела почтенные судьи решили, что все четыре брамина дали непреложные доказательства своей глупости, и что все они имеют одинаковое право на первенство в этом отношении. Посему каждый из них смело может считать себя самым глупым из всех четырех и приписывать привет воина себе одному исключительно.

— Каждый из вас выиграет тяжбу, — сказал им председатель. — Идите с миром и продолжайте ваш путь, если можно, без ссоры и драки. Смотрите, как-нибудь не перепутайтесь между собою, не примите себя за другого, а другого за себя, да берегитесь, чтоб с вами чего не случилось дорогою, потому что страшно было бы подумать, чтоб ваша каста лишилась хоть одного из таких ценных своих представителей.

Все собрание хохотало, слушая его напутствие, а четверо браминов, вполне довольные таким мудрым решением их распри, вышли из залы судилища, громко восклицая:

— Я выиграл тяжбу, привет воина — мой!

XI. Драматические произведения париев

Среди париев есть труппы странствующих комедиантов, так называемых домбару, которые чаще всего сами же и сочиняют весь свой репертуар. Но есть у них и древние драматические произведения, есть и списки этих произведений. Об их общем характере мы уже говорили: они нестерпимо неприличны. Из множества этих образчиков ярко порнографической литературы, мы выбираем один, который после некоторой цензуры еще может предстать перед европейской публикою. Правда, в нем волей-неволей пришлось оставить некоторую «смелость» мысли, но читатель не должен забывать, что перед ним развертывается картина совсем особенных нравов, склада жизни, и что если он хочет ближе рассмотреть эту картину, то ему надо кое с чем мириться.

Брама и баядерка

Фарс в двух частях.

Действующие лица:

Супрайя — старый, скупой и распутный брамин. Рангин — музыкант при погребальных шествиях, бродяга, обычно шатающийся по площадям и торжищам. Марьям а — баядерка (танцовщица). Котуал — смотритель базарной полиции. Маттар — деревенский староста.

Тотти — деревенский стражник, исполнитель приговоров. Толпа купцов и торговок, нищих, факиров.

Первая часть

Улица браминов в одном из местечек. Супрайя, Рангин, Котуал, Тотти, толпа.

Супрайя (выбегает из своего дома). Айо, айо! Меня обокрали, унесли мои деньги!

Рангин (в отдалении поет).

Красавицы-девицы. Не закрывайте волосами ваших прелестей, когда на вас смотрят юноши…

Супрайя. Мои деньги, мои деньги, мои деньги!!! Мои сокровища!.. Десять коп *note 6 святой воды тому, кто вернет мне мои сокровища!

Рангин (выходя на сцену). Что это за старый дурень кривляется и орет на улице?

Супрайя. Сто менгани *note 7 риса тому, кто мне укажет вора!

Рангин. Э, да это почтенный Супрайя. Как это он до сих пор не пьян!

Супрайя. Кто мой вор, кто мой вор, кто мой вор?!.

Рангин. Привет тебе, честный служитель Шивы!

Супрайя. Ты не видал его?

Рангин. Кого?

Супрайя. Не знаешь ли ты, кто он?

Рангин. О ком ты говоришь?

Супрайя. Да уж не ты ли пособлял ему?

Рангин. Я думал, он еще трезв, а он уже насосался каллу *note 8по горло!

Супрайя (хватает его за руку). Караул, караул! Я поймал вора!

Толпа (вбегая на сцену). Кого это схватил почтенный брамин?

Торговка. А, это Рангин, беспутный малый из Пунеара, тот, что играет на похоронах.

Один из толпы. И который по вечерам водит приезжих по веселым местам.

Супрайя. Хватайте его!.. Он меня обокрал!

Рангин. Первого, кто меня тронет, я тресну вот этим башмаком *note 9!

Хор пьяниц. Когда наше чрево налито араком, песни сами собой выливаются из нас… Здравствуй, Супрайя! Ты сегодня еще не пьян?

Супрайя. Помогите мне отвести его к Котуалу, он меня обокрал!

Пьяницы. Твоя казна, Супрайя, ведь это тот сок, который разливают по бродильным посудам. Так ты, Рангин, выпил его казну?..

Рангин. Как его обокрадешь, этого старого дурака?.. У него не найдется ни гроша во всем доме!

Толпа. Ай, ай! Можно ли так отзываться о брамине? Пьяницы. Пойдем к торговцу каллу, Супрайя! Там ты найдешь свое пропавшее сокровище! (поют).

Когда наша утроба налита араком, песни сами собою льются из нас. И все девушки кажутся красавицами. Боги променяли бы свой бессмертный напиток на божественный арак!

Толпа. Зачем тут шатаются эти бродяги? Ведь они едва на ногах держатся!

Супрайя (со слезами) . Не давайте убежать вору!

Пьяницы (поют). Мы только что отпраздновали Сакти-Пуджа *