— А кто это? — шеф вдруг перешёл на шёпот. — Ты давно его знаешь?
Я только помотал головой.
А что было отвечать? «Это тот самый „топор“, который когда-то чуть не разгромил казино „Жар- птица“»? Даже если бы и понял, то не поверил бы. А поверил бы — чем смог бы помочь?
— Ладно, — сказал директор, — вали домой. Только коньяк допей. Хороший коньяк, жалко выливать.
17
На работу решил пока не ходить. Если уволят, им же безопаснее будет.
Заперся дома, непрерывно пил травяной чай и рассуждал. Никак у меня не вытанцовывалось понимание происходящего. Если «топор» решил меня прижучить, почему просто не устроить небольшую аварию, например, лифта? Всё шито-крыто, ваших нет. Мастер сглаза, засидевшийся во мне без дела, быстренько отработал это вариант. Теперь я мог какое-то время безбоязненно ездить в самых древних лифтах мира.
На всякий случай я поставил блокировку против всех Других несчастных случаев: падения на голову тяжёлых предметов, взрыва террориста-самоубийцы, нападения пьяной шпаны, аварий всех типов и разновидностей. Но проделал это все дежурно, без души. Не этого добивался Емельян Павлович, не к ночи будь помянут. Нужно было ухватить цель, которую он преследовал.
Я попытался вспомнить встречу в офисе. Всплывало только общее ощущение тревоги. Детали — тонули. Разве что последние слова, что-то про «скучно стало».
То есть он это все от скуки? А что, вариант. Он же все может, это, наверное, довольно тоскливо. Пресыщенный ублюдок. «Ага, — заметил внутренний голос, — ты же теперь тоже „топор“, тоже все можешь. Как насчёт пресыщенности?»
Я решил поставить себя на место Емельяна Павловича. Тем более, что мог в любой момент оказаться на этом месте. Но не хотел.
Итак, что я себе пожелал бы?
Я снова, как во время неудачного эксперимента «Всем и бесплатно», искал ответ на вопрос: «Что нужно человеку для счастья?».
Много денег? Да нет, тут Романов прав — денег должно быть не слишком много, иначе они начинают тобой крутить, а не ты ими. Много денег сразу мне бы точно не захотелось. Зачем беспокоиться об их накоплении, если можно выйти на улицу и найти кошелёк, полный наличности? «Интересно, — подумал я, — а если сейчас выйти и пожелать себе найти бумажник с тысячей долларов?». Захотелось даже провести эксперимент.
Одеваясь, я продолжил поиск мотивации. Материальные блага? Те же деньги.
Слава? Я бы купился. Приятно, наверное, видеть свою физиономию на первых страницах журналов. Корреспонденты, папарацци, девушки смотрят влюблёнными глазами… Нет, не греет всё-таки. Девушек интереснее по-честному клеить, без этих паранормальных штучек. Уж я-то знаю. И потом — все «звезды» непрерывно жалуются, что от этой славы одни проблемы. Если и врут, то уж слишком единодушно.
Власть? Не все любят власть. Я, например, чётко понимаю, что это всего лишь ответственность за поступки других людей. Мне за себя ответственности хватает, могу поделиться. И потом, можно ли получить реальную власть над другим человеком? У Емельки с его щучьим велением так и не получилось меня себе подчинить. Хочу— на работу хожу, хочу — гулять иду…
Я так и застыл с ключом в руке. А я точно сам гулять собрался? Или это меня на прогулку выводят? Мастер сглаза лихорадочно отработал не только выход за двери, но и последующее падение с лестницы. Желание гулять ослабело, но не развеялось. Я потёр лоб. Чего это я? На кой фонарь мне сейчас сдался этот кошелёк с баксами?
Только не бороться… Да, конечно, иду гулять. Открываю дверь квартиры, захлопываю её… Не нужно меня Подгонять, я уже иду.
Пока я воображаемый выходил из подъезда, я реальный снял куртку и ботинки. Представляя вечернюю улицу, лёг на диван. Сделал в воображении круг по микрорайону и включил телевизор.
Чтобы отвлечься, пошарил по всем двадцати четырём каналам. Ничего интересного не обнаружил.
И тут нечто очень интересное началось прямо за окнами.
18
На первую сирену я внимания не обратил — мало ли ездит под окнами воющих машин. Но вскоре к ансамблю присоединилось ещё несколько пронзительных голосов. И они явно приближались. Пришлось встать с дивана.
Обычно я отгораживаюсь от уличной иллюминации плотными коричневыми шторами. На сей раз, распахнув их, всё равно ничего не увидел: пейзаж был скрыт за плотной стеной дыма. Я принюхался и сделал вывод, что где-то что-то горит. А вопят, стало быть, пожарные машины.
Я выбрался на балкон. Горело где-то прямо под моими окнами. То есть действительно под самыми окнами. Горел мой дом.
Я не почувствовал никакой паники и не попытался хватать ценные вещи и бежать.
Пожар был организован Емельяном Павловичем, в этом сомневаться не приходилось. Он решил выкурить меня из дома таким нехитрым способом. Очень похоже на «топора». То, что при этом сгорит сотня-другая людей, не являлось для него особой проблемой.
Сел в кресло и расслабился.
Где-то перегорел силовой кабель, и свет (вместе с телевизором) погас. Это было даже к лучшему. Помогло сконцентрироваться. Для начала следовало определиться, какой стороной моего внутреннего «инструмента» стоит сейчас пользоваться. Почти без колебаний выбрал «отбойник». Привычно выстроил защиту для начала вокруг себя, особо остановившись на сценах удушья и отравления угарным газом: голова должна быть свежей. Потом прошёлся по дому в целом. Потратил минут пять, но зато теперь был уверен, что ни одно перекрытие не рухнет, ни одну дверь не заклинит.
Теперь — самое главное.
Люди. Пора выводить людей.
И тут мастер сглаза мне никак не мог пригодиться.
С огромной неохотой я внутренне потянулся к «топору».
Для тренировки и для дополнительной страховки от отравления я разогнал дым за окном. Стало немного светлее. После чего чуть было не отдал мысленный приказ: «Всем покинуть здание!», но вовремя остановился. Куда я их гоню? В пламя на нижних этажах? И с чего я взял, что нужно отдавать какие-то приказы? Может быть, нужно просто представить себе, как люди один за другим осторожно выходят из дома?
А ведь наверняка часть успела выскочить на улицу. Как на них подействует моё внушение? Не хватало, чтобы они назад побежали. Мне стало дурно, и пришлось снова вернуться к «отбойнику» — не хватало мне сейчас в обморок брякнуться.
От бессилия хотелось ругаться. Как сейчас Гарика не хватает! Положил бы мне лапу на шею и обрисовал бы ситуацию. Что ж за несправедливость такая? Почему я и «отбивать» могу, и «пробивать», а мысли читать не дано?!
«Минуточку, — вдруг сообразил я, — что значит „не дано“? Я же все могу! Пусть в рамках существующей реальности, но Гарри Семёнович тоже ведь не за рамками».
Для начала я постарался вспомнить все случаи, когда Гарик транслировал в меня мыслеобразы.
