жизнь, защищая кабинет ректора, но защищать самого ректора в ее обязанности не входило.
Председательница улыбнулась и протянула документ ректору.
– А не переутомились ли вы на столь высокой должности, профессор? Здесь написано «5 июня».
Ректор вцепился в кракс-пакс-факс. На месте единички находилось аккуратное пустое место.
– Как же так? Было же 15-е… Чертовщина какая-то! Ничего не понимаю…[158]
– А что вы так волнуетесь, коллега? – наклонила безупречную голову Долорес. – Не сомневаюсь, учебный процесс у вас поставлен хорошо. За полгода развалить то, что оставил профессор Бубльгум, невозможно при всем желании. Или возможно? Экзамен в 10:00. В Большой аудитории. Преподавательский состав должен быть там же в девять.
Очаровательная напасть двинулась по коридору, сопровождаемая восхищенными взорами, приглушенными ахами, а также собственно комиссией в лице Бальбо.
Проходя мимо Сена, Долорес улыбнулась мальчику так ласково, что тому захотелось броситься наутек.
1 час 40 минут до экзамена
Профессор Мордевольт был страшен: глаза глядели пронзительно, тонкий рот перекошен в дьявольской усмешке, а кожа приобрела фиолетовый оттенок. Настоящий злодей!
Порри Гаттер выглядел точно так же: глаза уставились на какую-то загогулину в чертеже, в уголке рта торчит карандаш, лицо перемазано фиолетовыми чернилами.
– Да-а-а, – протянул профессор.
– Да-а-а, – ответил мальчик.
В данном случае это означало: «Нет. Не пойдет». Очередной лист ватмана, решительно смятый Черной Рукой, полетел на пол. Исследователи снова застыли.
– А давайте все-таки… – начал Порри.
– Нет, Гаттер! Прежде чем перепаивать Трубу, надо все рассчитать, продумать и обосновать.
Гаттер хрюкнул. Хрюква из дальнего угла с воодушевлением его поддержала.
Вообще-то электрическая свинья имела в виду «Все, хватит, можете больше не стараться!». Она уже соорудила из обрывков ватмана отличное жилище и не понимала, зачем эти два милых человека продолжают поставлять ей стройматериалы, да еще так их разрисовывают.
Порри хрюкал совсем по иному поводу. Профессор считал, что эксперименты можно проводить только на прочной теоретической базе, но никак не на мирных жителях. Гаттер же был сторонником экспериментальной науки и поэтому не мог понять, почему бы не разобрать Трубу, потом собрать как- нибудь по-другому, куда-нибудь пальнуть и посмотреть, что получится [159].
– А давайте дозатор поставим! – Порри ткнул в левую часть чертежа.
– Может быть, может быть… Рассчитаем все хорошенько, проведем серию опытов с микродозами, обсудим результаты, организуем небольшой семинар…
Гаттер затосковал. Хрюква, хорошо изучившая своего хозяина, поняла, что ей здесь придется зимовать, и принялась с удвоенной энергией[160] таскать ватман.
1 час 15 минут до экзамена
– Сен, придумай что-нибудь! Сен, придумай что-нибудь! Сен, придумай что-нибудь!
Аесли посмотрел на Мергиону и понял, что закаленная девочка сможет проныть таким образом еще несколько суток.
– Дай сосредоточиться! – попросил он. – Значит, так. Рассуждаем логически. Подойдем к проблеме с другой стороны.
– А что, – спросила Амели, – ты уже подходил к ней с какой-нибудь стороны?
– Дай сосредоточиться! Значит, так. Да дай же сосредоточиться!
– Сен, придумай что-нибудь! Сен, придумай что-нибудь!
59 минут до экзамена
– Нет, вы только посмотрите на нее! – злым шепотом свистела МакКанарейкл в сторону министерской красавицы. – Ей же лет… пятьсот! А то и семьсот! Чтобы научиться так прихорашиваться, нужно три века практики! Вы только посмотрите![161]
Старания мисс Сьюзан были излишни: все профессора, собравшиеся в Большой аудитории, и так смотрели на Долорес. А кто не смотрел, тот пялился или таращился, как Развнедел. Декан Чертекака пришел позже всех, увидел роскошную чиновницу и настолько был поражен, что потерял аппетит. Во всяком случае, крендель с амброзией, который он держал во рту, так и остался недожеванным.
«Надо ее обаять!» – в отчаянии решил Лужж.
– Долорес… э-э-э, – произнес соблазнитель, – я… м-м-м… в общем… А зовите меня просто Юги!
Преподавательский состав от стыда отвел глаза в сторону.
– Прекрасно, Юги, – отозвалась соблазняемая, – а меня можете звать Долли. Сразу после экзамена. А пока, профессор Лужж, обращайтесь ко мне запросто – миссис Пузотелик.
– Пузотелик! Очаровательное имя, – заявил майор Клинч. – У меня был в роте сержант Пузотер, так однажды он…
– Пузотелик, – улыбнулась миссис Пузотелик, – это не имя. Это фамилия. Причем известная вам фамилия.
– Ах да! – воскликнул Лужж. – У нас же есть такие студенты, Пузотелики! Это ваши родственники?
– Это мои дети, – улыбка Долорес стала несколько натянутой.
– Отлично! Э-э-э, не помню, на каком они курсе?
– Ни на каком! – подала голос МакКанарейкл. – Мы их исключили. Они осенью под Трубу попали.
Теперь казалось, что улыбка миссис Пузотелик не просто натянута, а натянута на череп волчицы. Тем не менее, Долорес продолжила любезнейшим тоном:
– И правильно! Ведь только детям с магическими способностями можно учиться в Школе волшебства. Не правда ли… Юги?
– Правда… Долли, – онемевшими губами произнес ректор.
– После экзамена, – проворковала Долли, – все после экзамена!
«После экзамена она меня сожрет, – отчетливо понял Лужж. – За то, что мы ее балбесов выперли, а Сена и Мергиону нет. И почему я не навел справки, кто председатель комиссии?!»[162]
19 минут до экзамена
