– Я думаю, Кубера захочет позднее с тобой повидаться, – сказал он, предлагая Яме стаканчик.
– Что он делает? – спросил Яма, выпивая вино одним глотком.
– Тренирует войска и ведет класс по двигателям внутреннего сгорания для местных ученых, – сказал Сэм. – Даже если мы проиграем, что-то останется и будет совершенствоваться.
– Если это принесет какую-то пользу, то им нужно знать не только описание машины…
– Он в эти дни говорил до хрипоты, и писцы все записывали за ним геологию, рудное дело, металлургию, химию нефти…
– Будь у нас больше времени, я бы помог. А сейчас, если хоть десять процентов сохранится, и то будет достаточно. Не завтра-послезавтра, но…
Сэм допил свое вино и снова наполнил стаканчики.
– За завтрашний день, возничий!
– За кровь, Связующий, за кровь и убийство!
– Часть крови может быть и нашей собственной, бог смерти. Но все равно, мы возьмем с собой достаточное количество врагов…
– Я не могу умереть, Сиддхарта, иначе как по собственному желанию.
– Как это может быть, Лорд Яма?
– Позволь Смерти иметь свои маленькие секреты, Связующий. А то я могу отказаться выполнить свою долю работы в этой битве.
– Как угодно, Лорд.
– За твое здоровье и долгую жизнь!
– За твои.
День сражения заалел зарей, как только что ущипнутое бедро девушки. С реки потянулся легкий туман. Мост Богов сиял золотом на востоке, тянулся обратно, темнел в уходящей ночи, разделял небо как бы горящим экватором.
Воины Кинсета ждали за городом, на равнине у Ведры. Пять тысяч человек с мечами, луками, пиками и пращами ждали сражения. В первых рядах стояла тысяча зомби под предводительством живых сержантов Черного, которые направляли все их движение барабанным боем и полотнищами черного шелка, вьющимися по ветру, как дымные змеи, над шлемами зомби.
Пятьсот копьеносцев держались в тылу. Серебряные циклоны – Ракшасы висели в воздухе. Время от времени вдали слышался рев зверей джунглей.
Пять элементалей сверкали на остриях пик и на столбе для флага.
В небе не было ни облачка. Трава на равнине была еще влажной и блестящей. Воздух был холодный, земля еще достаточно мягкая, чтобы видны были отпечатки ног. Серый, зеленый и желтый цвета под небом били в глаза.
Ведра кружилась в берегах, собирая листья деревьев. Говорят, что каждый день повторяет историю мира: выходит из темноты и холода в начинающееся тепло и смутный свет, сознательно щурит глаза в середине утра, пробуждает мысли скачком нелогичной и несвязной эмоции, спешит к полуденному теплу, медленно, болезненно склоняется в пыль, к таинственному полусвету, к концу энтропии, которая есть ночь.
Начался день.
Далеко в конце поля стала заметна темная линия. Звук трубы прорезал воздух, и эта линия двинулась вперед.
Сэм стоял в своей боевой колеснице во главе строя, в сверкающей броне и с длинным серым копьем смерти. Он услышал слова Смерти, которая носила красное и была его возничим.
– Их первая волна кавалерии на слизардах.
Сэм искоса взглянул на далекую линию.
– Это она, – сказал возничий.
– Прекрасно.
Он сделал жест копьем, и Ракшасы двинулись вперед, как приливная волна белого света. Двинулись и зомби.
Когда белая волна и темная линия сошлись, послышалась сумятица голосов, шипение и грохот оружия.
Темная линия остановилась, над ней дымились громадные сгустки пыли.
Затем пришли звуки поднимающихся джунглей, когда собранные хищные звери были выпущены на фланг врагов.
Зомби шли медленно, в такт барабанному бою, а огненные элементали летали перед ними, и там, где они пролетали, трава засыхала.
Сэм кивнул Смерти, и колесница медленно двинулась вперед на воздушных подушках. За ней двигалась армия Кинсета. Лорд Кубера спал в наркотическом сне, подобном смерти, в тайном подвале под городом. Леди Ратри ехала на черной кобыле позади строя копьеносцев.
– Их атака отбита, – сказал Сэм.
– Да.
– Вся их кавалерия сброшена на землю, и звери все еще свирепствуют среди них. Они до сих пор не перестроили свои ряды. Ракшасы обрушились лавиной, как дождь с неба на их головы. Теперь на них идет волна огня.
– Да.
– Мы уничтожим их. Уже сейчас они видят безмозглых ставленников Ниррити, идущих на них, как обычные люди, ровным шагом и без страха, их барабаны отбивают такт, а в их глазах нет ничего, вообще ничего. А глядя поверх их голов, враги видят здесь нас в грозовом облаке, и видят, что твоей колесницей правит Смерть. Их сердца бьются чаще, холодеют бицепсы и бедра. Видишь, как звери проходят среди них?
– Да.
– Пусть не будет звуков рога в наших рядах, потому что это не сражение, а убийство.
– Да.
Зомби убивали все на своем пути и если падали, то падали без слова, потому что для них все было одинаково, а слова для неживых не имеют никакого значения.
Они очистили поле, и свежая волна воинов пошла на них. Но кавалерия была разбита. Пешие солдаты не могли устоять перед копьями и Ракшасами, перед зомби и пехотой Кинсета.
С острыми, как бритвы, краями боевая колесница, ведомая Смертью, врезалась во врага, как пламя прокатывается по полю. Стрелы и копья в полете поворачивали под прямым углом, не задевая ни колесницы, ни стоявших в ней. Темные огни плясали в глазах Ямы, когда он сжимал двойное колесо, управляющее ходом колесницы. Снова и снова безжалостно направлял он колесницу на врага, а копье Сэма разило как змеиный язык, когда они проезжали через ряды воинов.
Неизвестно откуда прозвучал сигнал к отступлению, но уже мало кто мог ответить на призыв.
– Протри глаза, Сиддхарта, – сказал Яма, – и прикажи строиться заново. Нам надо усилить атаку. Манджусри Меч должен отдать приказ. Боги наблюдают и оценивают наши силы.
– Да, Смерть, я знаю.
Сэм поднял копье, как сигнал, и в отрядах началось новое движение.
Затем над ними нависла тишина. Вдруг не стало ни ветра, ни звука. Небо было ясное. Земля была серо-зеленая, утоптанная. Вдали призрачной оградой поднималась пыль.
Сэм оглядел ряды и показал копьем вперед. И в то же мгновение раздался удар грома.
– Боги сейчас выдут на поле, – сказал Яма, глядя вверх.
Наверху пронеслась громовая колесница. Однако разрушительного дождя не последовало.
– Почему мы еще живы? – спросил Сэм.
– Я думаю, они больше хотят нашего позорного поражения. А может, боятся использовать громовую колесницу против ее создателя… и справедливо боятся.
