именно этой своей «мягкостью» и «демократичностью». А также своими обидами и манипулированием.
Но зато все остальные, уже почувствовавшие вкус жизни без Александра, подхватили мою идею. Мы стали обсуждать планы на будущее. Все азартно высказывались. Говорили как раз о том, что уже обсуждалось – без Александра – что-то планировали, придумывали... Все воодушевились.
И вдруг я заметила, что Александр не принимает никакого участия в обсуждении. Он сидит за столом, постукивая пальцами, взгляд его устремлен в неведомую нам даль.
И я поняла, что все это обсуждение – полностью тщетно. Что сейчас мы можем напланировать все, что угодно! Так уже было. Мы можем вынести это на большое собрание и болтать, сколько нашей душе захочется. А потом выйдет Александр и своим тихим голосом расскажет о Великих Перспективах. О Центре. О Церкви. О каких-нибудь великих людях, которых он пригласил... с которыми он встречался... И все наши планы, все наши желания померкнут в ничтожестве перед Великими Планами Александра. Даже нам самим станет ясно, как мы мелочны и глупы по сравнению с этим Замечательным Человеком.
Я замолчала. Ну что ж... В конце концов, мы сами это выбрали. Александр полностью оправдал себя в моих глазах. Кто сказал, что мои представления были правильными, что он «не выдержал испытания»? А может, все было как раз нормально? И теперь все вернется на круги своя... будет общество, как и раньше. Ну не будет демократичности. Ну останется Александр руководителем. Но ведь будет общество! Будет эта чудесная атмосфера... мы будем творить Великие Дела. Когда-нибудь мы построим Центр!
Словом, я примирилась внутренне со всем. И даже я подумала о том, что раньше Александр вообще не допустил бы такого обсуждения. Значит, он действительно изменился! Он стал лучше! Я так ему и сказала: «Вы стали лучше!» Он ответил: «Спасибо!»
С этим я пошла домой. Возбужденная и довольная, что общество и наша прежняя жизнь восстанавливаются.
Я пришла домой и начала рассказывать мужу.
– Ну, в общем, все хорошо, все в порядке.
– Это как – в порядке? – спросил он мрачно.
– Ну понимаешь... Александр – он, в общем... он был не болен, а у него был процесс...
И я передала Андрею весь наш разговор, все, что произошло (надо учитывать, что рассказывала я достаточно восторженно). Муж становился все мрачнее.
– Я все понял, – сказал он, – я не понял только, как ты ему поверила.
И он развернул передо мной смысл происшедшего сегодня. Смысл слов Александра.
Александр ничуть не изменился (это показала и вчерашняя встреча очень хорошо). Но он стал намного хитрее и умнее, приобрел новые способности по управлению людьми. Вчера он «сорвался» среди своих. А сегодня аудитория была больше. И что он нам сказал по сути?
Он не сожалеет о случившемся, он даже этого не помнит. Тот кошмар, который все мы пережили, для него вполне естественнен и нормален. Он не выразил ни слова сочувствия нам (формальное извинение не в счет), но все время говорил о себе – как много он перестрадал, как ему было тяжело... как из-за психушки все пошло прахом, насмарку, и теперь он даже и способностей ясновидящего лишился. Он и раньше был на ступень выше всех нас (образование, возраст, ум, начитанность, столичная знаменитость). И неоднократно это подчеркивал. А теперь он выше нас всех на две ступени. Потому что теперь у него есть «духовный опыт», которого у нас нет. Теперь он стал практически таким же, как Мегре (а ведь Мегре худо- бедно соблазнил своими писаниями этак с миллион человек, если не больше). То есть Александр поднялся вообще на недосягаемую высоту, по сравнению с нами, простыми «тружениками на ниве Света». И – как я и сама поняла – теперь вообще никакой речи о какой-то демократичности, о каком-то нашем участии в управлении обществом – идти не может! Теперь директивы нам вообще будут выдаваться исключительно тоном приказа. Так, как с нами и Мегре разговаривал (но мы находили это естественным – кто Мегре, а кто мы?) Вам, может быть, все это покажется нелепым. Но представьте, как бы вы себя вели в присутствии, ну скажем, президента России? Даже если вы его не уважаете? Все равно бы наверное с уважением прислушивались, или, если бы хватило нахальства – матом послали – но уж не ставили бы себя на одну с ним доску. Так вот теперь у нас так и будет: кто Александр, а кто мы?
И вот, выслушав мужа, я с ужасом поняла, что он-то и прав! И вспоминая все поведение Александра, его высокомерный вид, снисходительные ответы, я убеждалась в правоте Андрея.
Но... Я пошла развешивать белье и рассуждала про себя. Как же я могла поверить в то, что это нормально? Ведь я же давно поклялась никогда больше не признавать Александра своим руководителем. Разве что случится чудо, и он действительно изменится. И вот – он не изменился, а я его признала. Почему, каким образом?
Все дело в атмосфере, поняла я. Я ведь была там, а Андрей не был. Он судит объективно, по содержанию услышанного. А я была в атмосфере.
А там так хорошо! Там такие милые, дорогие люди... Даже если мне там бывает больно (а Александр даже и в этот вечер не упустил случая подкольнуть меня!) – все равно все такие хорошие! И эта квартира... И этот чудесный вид из окна... И Любовь... и так не хочется со всем этим расставаться! Так невозможно как-то возразить против этого!
Позже Лена говорила мне обвиняюще: это твои проблемы! А вот мы вовсе не поверили Александру в этот вечер! Мы не рыдали от умиления, как ты! (это было сильное преувеличение, конечно)
Да, возможно, Лена, что и не рыдали. Возможно, что этот вечер всего лишь заронил в ваши души сомнение в неправоте Александра. Он «всего лишь» представил вам свою версию, а вы не приняли ее сразу на веру, а стали настороженно ждать, как он поведет себя дальше. Но дальше он вел себя вполне адекватно, а атмосфера оставалась атмосферой... Обвинить Александра было больше не в чем – теперь он был корректен. И вы просто приняли его таким, какой он есть. Да, без «слез восторга и умиления». Но приняли.
А у меня было иначе. Я задала себе вопрос – почему я приняла его? Как я могла его принять?
И тогда я впервые произнесла слово «секта».
К тому времени я уже знала, что такое секта – теоретически. Знала, что в сектах бывает особая, очень приятная атмосфера, которую очень трудно покинуть, против которой очень трудно пойти. И эта же атмосфера заставляет человека принять любое, самое дикое решение, и согласиться с чем угодно... и слушаться кого угодно.
И в этот вечер мы с мужем решили, что в обществе нам больше делать нечего.
Я не то, чтобы сразу так уж вышла. Нет, я продолжала ходить на работу. И заявление пока не писала. Мне нужно было разобраться в себе.
В тот вечер я поняла окончательно, что наше общество является сектой. Почему? Ни один член общества меня не поймет и сейчас. Да потому, что свободные решения человека о своей жизни в нем – немыслимы.
Я приняла, как свободный мыслящий человек, решение – «Я никогда больше не буду подчиняться Александру. Я не признаю его руководителем. Он больной человек, шизофрения за один месяц не проходит, и он руководителем быть не может. Даже в состоянии ремиссии».
Но вот собралось общество. Возникла наша особая атмосфера. Александр повел себя вовсе не как здоровый человек – наоборот, он продемонстрировал еще худшую заносчивость, чем это было раньше. Но – атмосфера! – и я меняю свое свободное решение. Лишь бы только не пойти против атмосферы, не нарушить ее.
Двадцать неглупых взрослых людей слушали бред Александра о создании – немедленно, без всяких средств! – Лечебного Центра – и рукоплескали. Критическое мышление было отключено.
А практически подсознательное преследование Г.П. и других «неугодных»?
А «бомбардировка любовью»? (вот уж чего у нас хватало!)
Конечно, в общество уже собрались эзотерики – то есть люди с несколько искаженным видением реальности. Любящие витать в мечтах. Готовые подчиниться Пророку, который поведет их за собой к Вершинам. То есть все мы виноваты в создании этой атмосферы. Не один Александр, разумеется.
