На следующее утро из ящика у входных ворот в Пирфорде Гортон вынул газеты и принес их в комнату, где в это время завтракали Торн и Катерина. Уходя, Гортон заметил, что лицо у миссис Торн было усталым и напряженным. Она выглядела так уже несколько недель, и он полагал, что это связано с ее посещением врача. Сначала он думал, что у нее какая-то телесная болезнь, но потом в вестибюле больницы на табличке прочел, что ее врач, мистер Гриер, специалист по психиатрии. Сам Гортон никогда не испытывал нужды в психиатре и не знал людей, которые обращались бы к ним. Он всегда считал, что психиатры существуют только для того, чтобы сводить людей с ума. Когда в газетах писалось о людях, совершавших какие-нибудь зверства, обычно тут же сообщалось, что они обращались к психиатру. Причина и следствие вполне очевидны. Теперь, наблюдая за миссис Торн, он видел только подтверждение своей теории. Какой бы жизнерадостной ни казалась Катерина по дороге в Лондон, на обратном пути она всегда молчала и выглядела крайне плохо.
С тех пор, как начались эти визиты, настроение ее ухудшилось, и теперь она пребывала в постоянном напряжении. Отношение ее к слугам выражалось в резких приказах, а в отношениях с ребенком было все, кроме материнских чувств. Самое ужасное заключалось в том, что ребенок теперь сам искал с ней контакта. Долгие недели, когда она пыталась вернуть его любовь, не прошли даром. Но теперь, когда Дэмьен искал мать, ее нигде не было.
Для самой Катерины психотерапия казалась пугающей: под внешними страхами она обнаружила бездонную пропасть волнений и отчаяния. Она не понимала, кто же она такая на самом деле. Она помнила, кем была РАНЬШЕ, помнила свои желания, но теперь все прошло, и она не видела для себя будущего. Каждый пустяк приводил ее в состояние страха: звонок телефона, звук срабатывающего таймера на плите, свисток чайника… Все вокруг будто требовало внимания. Она находилась в таком состоянии, что общаться с ней стало почти невозможно, а в этот день было особенно трудно, потому что она обнаружила нечто, требующее немедленных действий. Необходим бью серьезный разговор с мужем, на который она все не решалась, а теперь, помимо всего, сюда вмешивался ребенок. Он начал липнуть к ней по утрам, пытаясь привлечь ее внимание. Сегодня Дэмьен с шумом и грохотом катался на педальном автомобильчике по паркету, постоянно натыкаясь на ее стул и вопя во время игры на манер паровозного гудка.
— Миссис Бэйлок!!! — закричала Катерина.
Торн, сидящий напротив жены и приготовившийся развернуть газету, был поражен яростными нотками в ее голосе.
— Что-нибудь случилось? — спросил он.
— Это все Дэмьен. Я не выношу такого шума!
— По-моему, не так уж и громко.
— Миссис Бэйлок! — снова крикнула она.
В дверях показалась грузная женщина.
— Мэм?
— Уберите его отсюда, — скомандовала Катерина. — Но он же только играет, — воспротивился Торн. — Я сказала, уберите его отсюда!
— Да, мэм, — ответила миссис Бэйлок.
Она взяла Дэмьена за руку и вывела из комнаты. Ребенок посмотрел на мать, в глазах его застыла обида. Торн заметил это и с досадой повернулся к Катерине. Она продолжала есть, избегая его взгляда.
— Почему мы решили иметь ребенка, Катерина?
— Наш образ жизни… — ответила она.
— … Что?
— А как бы мы могли без ребенка, Джереми? Ты разве слышал, чтобы в прекрасной семье не было прекрасного ребенка?
Торн, пораженный ее словами, не ответил.
— Катерина…
— Это ведь верно, да? Мы просто не думали, что значит воспитывать ребенка. Мы просто вычисляли, как будут выглядеть наши фотографии в газетах.
Торн удивленно посмотрел на нее, она спокойно выдержала этот взгляд. — Верно? — спросила она.
— Об этом с тобой врач говорил?
— Да.
— Тогда и мне надо будет с ним побеседовать.
— Да, он тоже хотел с тобой встретиться.
Она говорила открыто и холодно. И Торн вдруг испугался того, что она может ему сейчас сказать.
— О чем же он мне расскажет? — спросил он.
— У нас есть проблема, Джереми, — сказала она.
— … Да?
— Я больше не хочу иметь детей. Никогда.
Торн внимательно смотрел на нее.
— Хорошо?
— Если ты этого так хочешь… — ответил он.
— Тогда ты дашь согласие на аборт.
Торн застыл. Он был поражен.
— Я беременна, Джереми. Я узнала об этом вчера утром.
Наступила тишина. У Торна закружилась голова.
— Ты меня слышишь? — спросила Катерина.
— Как это могло случиться? — прошептал Торн.
— Спираль. Она иногда не помогает.
— Ты беременна?
— Недавно.
Торн побледнел. Он уставился на стол, руки у него затряслись.
— Ты кому-нибудь говорила об этом?
— Только доктору Гриеру.
— Ты уверена?
— В том, что я не хочу больше иметь детей?
— Что ты беременна…
— Да.
Зазвонил телефон, и Торн автоматически снял трубку.
— Да? — Он замолчал, не узнавая голоса. — Да, это я. — Потом удивленно посмотрел на Катерину. — Что? Кто говорит? Алло, алло!
В трубке послышались короткие гудки. Торн не шевелился, глаза его наполнились тревогой.
— Что там? — спросила Катерина.
— Насчет газет…
— И что же насчет газет?
— Кто-то сейчас позвонил… И сказал «прочитайте газеты».
Он посмотрел на сложенную газету, медленно открыл ее и сжался, увидев фотографию на первой странице.
— Что там? — спросила Катерина. — Что случилось? — Она взяла газету у него из рук и обратила внимание на фотографию. Это был снимок священника, пронзенного оконным шестом. Заголовок под ним гласил: «В смерти священника повинен лишь случай».
Катерина посмотрела на мужа и увидела, что он дрожит. Она в смущении взяла его за руку. Рука была ледяная.
— Джерри… Торн медленно поднялся.
— Ты знал его? — спросила Катерина.
Но он не ответил. Катерина снова взглянула на фотографию и, читая статью о происшествии,
