— Денег больше не заплачу, — предупредил он. — Живот дороже… — Тогда проваливайте. Держать не буду.
— Мы упокойников с собой заберем, — виновато и заискивающе сказал бурлак. — Похороним их в Пермяковой деревне…
— Хоть на том спасибо. — Осташа встал, больше не глядя на мужика.
Мужик тоже поднялся.
— Мы могли бы и так убежать, — обиженно добавил он. — А решили по-хорошему — сплавщику ответиться…
— Что, я должен обнять вас да в обе щеки расцеловать? — огрызнулся Осташа.
Бурлак нахлобучил шапку, сбил ее на глаза.
— И еще Логин Власыч с нами пойдет, — сказал он. — Куда ему без руки у потеси стоять?
— Пускай идет. Воля.
— И баба эта, которую под водоливом подранили…
Осташа огляделся, отыскивая взглядом Фиску. Фиска в стороне сидела на чурбачке. Она отвернулась от костра, от людей, ссутулилась, плотно обмотала голову платком и подняла ворот шабура. Как и прочий народ, она, конечно, слышала этот разговор, но не обернулась.
— И Спирька… — все добавлял мужик.
Спирька все утро не отходил от покойников. Он расстелил холстину и, скрестив ноги, торчал на ней в головах у Федьки вогульским болванчиком. Федька и Поздей были накрыты общей парусовкой. Осташа отличил бы Федьку от Поздея, только если бы приподнял край покрова и посмотрел. А Спирька не лазил под пелену — собачьим нюхом сразу почуял, кто справа, кто слева.
— Я Федю обмою, гроб ему сколочу, канон прочту, — тонко и тихо пояснил Спирька Осташе. — Я с Федей побуду, еще поговорю с ним…
— Всю жизнь, что ли, на его могиле просидеть собрался? — зло буркнул Осташа и темным, гневным взглядом обвел молчащих бурлаков. — Кто еще сбегнуть хочет? Сразу говори, не убью ведь!..
Бурлаки не отвечали, отворачивались, кривили рожи.
Осташа в тишине прошел мимо них и пошагал к барке — она теперь была зачалена далеко от стана. Выйдя на берег, Осташа увидел плывущую мимо барку с флагами Каменского караванного. На скамейке стояли трое: наверное, Колыван, Пасынков и Прошка Крицын. Осташа сунул в рот два пальца и оглушительно засвистел. Колыван, который пристально разглядывал Осташину барку, поворотился на свист всем телом.
«Пусть видит, враг, что я живой!» — подумал Осташа, стащил шапку и помахал над головой.
К костру Осташа вернулся с мешком денег, бросил его к ногам Корнилы Нелюбина. Корнила вроде был грамотнее всех прочих, и самого Осташи тоже.
— Корнила, ты посчитай деньги и подели на всех, кто не убежал, — сказал Осташа. — Логину его долю тоже посчитай сполна. Хочу сейчас плату раздать.
— Эй, сплавщик, так не положено! — заволновались бурлаки. — Почему сейчас? Почему не в Лёвшиной?
— А чем сейчас плохо? — опять разозлился Осташа.
— Дурная примета, — напрямик заявил один из бурлаков.
Осташа уже отметил его для себя — Ульяха Бесов.
— Не с твоей фамильей каркать, — отрезал Осташа. — Чего напугались, дурье? Вы что, за табачком сюда явились? Не знаете, какое дело делаем? Все может быть. И убиться может наша барка.
— С тобой и убьется!.. — выкрикнул кто-то.
— Может! — твердо повторил Осташа. — Я не господь бог! И я могу ошибиться — и убью барку! От этого греха никто из сплавщиков не защищен, кроме… — Осташа сбился, вспомнив об истяжельцах. — Никто! — повторил он, чтобы не мутить душу бурлакам. — Я все сделаю, чтобы спастись. Обещаю миру. Но кто же знает, удастся, то или нет? И если убьется наша барка, то денежки ваши на дно уйдут. А так — при каждом свое останется. Плохо это разве?
— Ну, хорошо, да все равно не по-людски — искушать-то… — сомневались бурлаки.
— А за себя ты не боишься? — насмешливо спросил Осташу Бесов. — Вздует тебя караванный-то за щедрость твою.
— А я на Федьку свалю, — нагло и с вызовом ответил Осташа. — С мертвого спросу нет. А Федька добрый был. Он бы для народа не поскупился.
Бурлаки отворачивались и плевали.
— Что-то не то с тобой, — испытующе глядя на Осташу, сказал Платоха. — Ты чего делаешь-то, подумай! Получается, что народу мертвый водолив деньги выплатил за непройденные версты!
— Нечего по старушьим наговорам жить! — взбесился Осташа. — Своего ума, своих сил, что ли, нету? Ваше дело — у потесей гнуться, а не судить! Приметы все ваши — суть суеверие, а не вера! Ересь! В бога ли вы верите, коли на всякую дьяволову привычку свой обряд вершить готовы?
— Кто не хочет — не бери денег! — хмуро сказал Корнила, выкладывая монеты кучками на пожухлой прошлогодней стерне. — Я в мешке при себе оставлю. В Лёвшиной честно отдам, коли все дойдут и сам жив буду…
— Да пес с вами, двоеданами… — забурчали бурлаки, поднимаясь на ноги и окружая Корнилу. — Давай деньги!
Пора было отваливать. Бурлаки крестились над покойниками, совали медяшки в руки остающихся мужиков: пусть поставят свечки за упокой души безвинно убиенного крестьянина Федора Милькова. Остающиеся, сняв шапки, кланялись уходящим.
На барке Осташа пересчитал народ. Двое убитых, да Бакир, да пятеро из Грошевской волости, да Логин, да Фиска со Спирькой… Вместе с собой у Осташи должны были быть тридцать один человек. Осташа без себя насчитал только двадцать восемь. Значит, еще двое сбежали — уже с расчетом за весь сплав. Подлюги… Зато теперь народ совсем поровну делился: по семь человек на потесь. Это вместо десяти. Тяжело бурлакам придется. Может, схватиться где при деревне — в Усть-Серебрянке или в Бабенках? Или на пристанях новых бурлаков поискать — в Кыну, в Ослянке?.. Ловко было бы кыновлян нанять: эти Чусовую как бабу свою знают, и на Разбойнике кыновляне всегда меньше всех бьются… Но каждая хватка — это пятнашки с сатаной. Нет, не стоит овчинка выделки. Придется без подмоги обойтись. Может, в Кумыше на ночлеге кого удастся подгрести под себя?..
— Эй, сплавщик, — крикнули бурлаки от левой носовой потеси, — а нам вместо Логина кого в подгубщики поставишь?
— А кто у вас больше всех на сплавы ходил?
— Я, — ухмыльнулся мужик, которому ночью Осташа заехал в зубы. — Пятнадцать сплавов за плечами. Берешь меня?
Осташа смерил его взглядом. Он хорошо запомнил, как этот зипунник властно цапнул его за шкирку, словно щенка. Такого Осташа прощать не умел.
— А ты в чью сторону потесь поведешь? — спросил он. — Куда я велю или куда самому верным покажется?
Мужик стер ухмылку, задумался.
— Куда ты велишь, — тяжело сказал он.
— Ну, тогда будь подгубщиком. Пускай Корнила тебе на рубль больше заплатит, у него еще неделимый остаток есть. Как звать-то тебя, человек?
— Тоже Логин, — ответил мужик и словно против воли опять разъехался в недоброй ухмылке.
— Дурная примета! — тотчас рядом брякнул Ульяха Бесов, оказавшийся на этой же потеси.
Осташа схватил Ульяху за бороду и дернул так, что с Ульяхиной плеши слетела шапка, покатилась по палубе и упала за борт.
— Горлану наука, — сказал Осташа и закричал: — Отвал барке!
Он поднимался на скамейку, а барка, чуть колыхаясь, медленно отходила к стрежню. Бурлаки отталкивались длинными потесями от кромки берега, заросшего ивняком, и Осташе казалось, что они отталкиваются от дурных примет, от страха гибели, от боязни принять жизнь такой, какова она будет.
Осташа уже пропустил весь свой караван и даже следующий караван пропустил — трекский.
