предложил:
– Ты бы умылся, что ли… Рубашка, конечно, испорчена…
– Я постираю…
– Оставь уж… «Постираю'…
Он стянул с меня рубаху и кинул в угол.
– Воды я много накипятил, на всех хватит.
Сил почти не осталось, но я доплелся до купели с водой и блаженно плеснул теплую влагу на мокрое от перенесенного напряжения лицо. Доктор внимательно посмотрел на мои синяки, удовлетворенно щелкнул языком и сообщил:
– Ну что ж, опухоль почти спала, можно взяться за растирания.
– Растирания?! – я поперхнулся.
– Ты что-то имеешь против?
– И очень многое! – твердо заявил я. – Мне будет больно!
– Ох, какой ты нежный… Ничего, потерпишь.
И он щипнул меня за синяк на бедре.
Клянусь, я не собирался его бить! Даже не думал об этом! Но рука сама собой дернулась, описывая широкую дугу на расстоянии не более волоска от носа доктора. На мое счастье, он вовремя отшатнулся…
– Ну, это ничего, это бывает… – констатировал Гизариус. – С этим бороться можно…
На следующее утро я узнал, как «с этим» можно бороться, потому что доктор явился в мою каморку со связкой ремней. От предчувствия невыносимых мук я похолодел до корней волос и жалобно взмолился:
– Давайте не будем сейчас…
– Именно сейчас! – возразил доктор. – Пока у меня есть время. Сам ты себе растирания делать не будешь, по глазам вижу, а мне нужно заняться сбором трав… И вообще: если будешь капризничать, я попрошу Борга провести эту процедуру…
Наверное, на моем лице отразился нечеловеческий ужас, потому что Гизариус злорадно хмыкнул и велел:
– Ложись на живот!
Не успел я занять горизонтальное положение, как мои щиколотки и запястья оказались накрепко притянуты к раме кровати.
– Может быть, не нужно привязывать… – робко предположил я, но доктор только хихикнул:
– Еще спасибо мне скажешь!…
…Я, действительно, сказал ему «спасибо». Но несколько позже, потому что на протяжении следующей четверти часа орал благим матом от боли. А потом орал еще примерно столько же времени, потому что Гизариус перевернул меня на спину и продолжил пытку, которую он сам совершенно искренне полагал полезной лечебной процедурой. Нет, я не хочу произнести – или даже подумать – в его адрес ни одного худого слова: он опытный и весьма умелый лекарь, у него чуткие пальцы, а мазь, которой он пользовался, приятно холодила синяки, но… Сами сначала попробуйте, каково это, когда воспаленные желваки опухших мышц мнут и выкручивают, как мокрое белье!…
По окончании мучений (как подчеркнул доктор – на сегодня), оставшись в одиночестве, я хмуро завернулся в одеяло и уселся посреди мятой постели. А что прикажете делать, если одежду я так и не получил? Более того, Борг, увидев, во что превратилась его «парадная», как он сам выразился, рубаха, едва меня не избил. По счастью, доктор успел повиснуть на одной его руке, а принц – на другой, но мне было заявлено: и не надейся! В том смысле, что поганить свою одежду он больше не позволит. Так что мне пришлось забыть на время о прогулках, да и вообще – о лишних перемещениях по дому.
Я уже собирался дуться, как мышь на крупу, но тут в дверь снова заглянул доктор, и физиономия у него была настолько довольная, что мое лицо само собой скривилось в хмурой гримасе. Я люблю веселить людей, но не ценой собственного здоровья!
– Тут к тебе… – доктор хмыкнул, подбирая слова, – делегация.
– По поводу?
– Сам разбирайся! Чай, не маленький…
Я вздохнул, поплотнее запахивая одеяло:
– Ну, раз уж кто-то пришел… Надо хоть узнать, что ему надо.
Гизариус счел эти слова разрешением и снова исчез за дверью, а ко мне валом повалил народ. Сначала Борг ввел принца и усадил на единственный имеющийся в комнате стул, а сам встал за спиной своего господина. Я насторожился. Вслед за Дэриеном порог переступил староста горячо любимой мной деревни в сопровождении свежеиспеченного отца. Им сесть уже было некуда, а предлагать располагаться рядом со мной на кровати я не стал. Вот еще! Постоят, не развалятся… Я же не развалился…
– В присутствии Его Высочества… – начал староста, а я закончил:
– «Под присмотром» – будет вернее.
Дэриен прыснул, но быстро справился с приступом смеха. Староста не понял, что так насмешило непосредственного представителя королевской власти, но почел за лучшее не обращать внимания и продолжил:
– Мы тут… Того… Этого…
Я мысленно вздохнул и досчитал до пяти:
– Так «того» или «этого»? Скажите прямо: пришли закончить казнь?
Староста побагровел.
– Как можно… После того… После Вашего…
О, уже на «Вы»? Что-то мне не нравится поворот событий…
– Либо Вы сейчас же скажете, зачем пришли, либо уйдете, – холодно резюмировал я.
Теперь мой несостоявшийся палач побледнел, но приказной тон возымел действие, и он вполне связно сообщил:
– Мы хотим извиниться.
Вот те на!
– За что, позвольте узнать? – Обожаю ставить людей в глупое положение!
Староста захлопал глазами:
– Ну, мы же… Хотели… Камнями…
Я хмыкнул:
– Формально Вы ни в чем не виноваты. Даже если кое-кто, – я с трудом удержался от того, чтобы показать принцу язык, – будет утверждать, что Вы поступили неправильно и незаконно, я не смею Вас в чем бы то ни было обвинять.
Все, тупик, в который забрел староста, вознесся своими стенами до самых небес.
– Но как же…
– Более того, я косвенно повинен в преждевременных родах Вашего внука…
Тут он немного оживился:
– Ведунья посмотрела Рину и сказала, что было бы хуже, если б роды произошли, как положено…
– Вообще-то, к ведунье надо было идти до, а не после, – сурово сказал я.
– Да, Мастер, простите нас… Этот чурбан, – подзатыльник зятю, – с перепугу забыл, о чем Вы сказали… Простите нас…
– Хорошо то, что хорошо кончается… – что-то в словах старосты меня насторожило… Мастер?! Да какого фрэлла?!
Я вскочил, забыв о расслабленном после растирания теле, но все же устоял на ногах, хотя мне и потребовалось для этого вцепиться в кафтан селянина.
– Даже в мыслях не именуйте меня таким титулом!
