…Дурацкая песня: никогда не мог понять, о чем хотел поведать автор. Теперь понял. Лучше поздно, чем никогда? А вот и нет! В моем случае — лучше никогда, чем вообще когда-нибудь…
Конечно, ни голоса, ни слуха у меня нет. К чему мне такие дары? Я и тем, что есть, не могу воспользоваться к своему удовольствию…
Последний куплет заставил голос «сесть» до хриплого шепота.
И эту песню эльфы поют в шутку, когда добиваются благосклонного взгляда своей избранницы?! Кретины остроухие! Нет, первому же lohassy[28], который осмелится спеть это ради развлечения, каждое слово вобью в глотку, клянусь!
Голос. Чуть громче тишины, но для меня он звучит, как гром посреди ясного неба:
— Ты, оказывается, еще и поешь. Не ожидала.
Она все слышала? С самого начала? И почему мне вдруг стало стыдно? Я же не менестрель, право слово…
Миррима вышла из сплетения теней на пятачок, освещенный дрожащим огнем факелов.
— Почему «не ожидала»? — В моем голосе проскальзывают нотки обиды. Самой что ни на есть искренней. Что же мне, и петь не разрешается? Даже для себя?
— После всего, что ты сделал…
— А что такого я сделал? — Спрашиваю без интереса, но следующая же фраза гномки заставляет меня насторожиться.
— Как ты мог… Это же… Это даже не жестоко, это… Что тебя заставило?
— Давай-ка проясним ситуацию. — Я сел, подогнув ноги. — Что именно ты вменяешь мне в вину?
— И ты еще отпираешься? Да об этом все знают! — Негодование, но какое-то… горестное, что ли. Жаль, что не вижу ее глаз: малышка стоит спиной к источнику света, и все, что мне дозволено наблюдать, это темный силуэт.
— О чем все знают? — продолжаю допытываться до истины.
— У меня даже язык не повернется сказать!
Любопытно. Но совершенно непонятно. Можно сказать, что я заинтригован. Крайне.
— Ты уж постарайся, милая.
— Не называй меня «милая»! — Она срывается на крик. Да что же такое, в самом деле, я натворил, если вечно жизнерадостная гномка выглядит так, будто похоронила всех родственников в один день?
— Хорошо. Миррима…
— Не смей произносить мое имя!
Это уже серьезно. Мне отказано даже в такой малости? Значит, я совершил нечто настолько ужасное, что… Малышка потрясена. Но чем же именно?
— «Почтенная госпожа» подойдет?
Еле заметный кивок. Не согласие, а так… Равнодушное разрешение.
— Договорились. Итак, почтенная госпожа, объясните мне хотя бы, зачем вы сюда пришли?
— Я…
— Не бойтесь, не укушу, — пробую пошутить, чтобы подбодрить Мирриму, но получаю в ответ:
— Лучше бы ты кусался, как дикий зверь!
Ай-вэй, милая, да что с тобой такое?!
— Я не понимаю ровным счетом ничего из ваших слов. Постарайтесь сделать над собой усилие и пролить свет на причину визита, — сухо бросаю в ответ.
— Я хотела посмотреть на тебя… В последний раз.
Занятно. Значит ли это…
— Я больше не хочу иметь с тобой ничего общего.
— Почему?
— Ты сам знаешь.
— Не знаю.
— Ко всему прочему, ты еще и лжец?
— Я так редко лгу, что до сих пор не научился это делать как следует.
— Я больше тебе не верю. — Как горько она это говорит…
— Я заслужил такое отношение?
— Да уж…
— Хорошо. Не верьте. Не приходите больше. Я не буду искать встреч с вами, обещаю. Запомните только одно: в том, что я делал прошлой ночью — как бы это ни выглядело — не было ничего предосудительного или преступного. Я старался предотвратить катастрофу.
— Это каким же образом? — Горечь в ее голоске сплетается с едким сарказмом.
— Спросите у более сведущих людей: я плохо умею объяснять.
— Я и так знаю! Ты — чудовище!
— Простите, что прерываю вас, почтенная госпожа, но ответьте все-таки: что вы имеете в виду, когда награждаете меня этим «титулом»?
— Ты… Как это мерзко!
Эмоционально, но туманно. Ничего не получается…
— Шли бы вы домой… Тюрьма — не место для юной девушки.
— Между прочим, Рианна младше меня!
