— Нет, ты определенно беглый королевский шут, других версий у меня нет.
— Почему сразу — шут? — обиделся я.
— Потому что вечно шутишь, но твои шутки по большей части — очень злые и острые вещички.
— Я всегда стараюсь говорить серьезно. — Я продолжал дуться.
— Угу, — буркнул доктор. — Всегда стараешься, но получается это у тебя так редко, что никто не замечает…
— Может быть, оставим в покое мою грешную душу? — предложил я, роясь в остатках обеденной трапезы. — Давайте лучше поговорим о персонах более интересных, чем я.
— И о ком же, позволь узнать?
— Например, о девице, которая все утро стонала под принцем, — ответил я, щедро намазывая кусок хлеба паштетом из птичьей печени.
Доктор снял горшок с огня и сел за стол напротив меня.
— Ты знаешь, что тебе не идет грубость?
— О чем вы? — Я попытался прикинуться дурачком. Не вышло. Гизариус покачал головой и продолжил:
— Объясни, пожалуйста, почему ты так себя ведешь?
— Да никак я себя не веду. — Сейчас кусок в горле встанет. От таких вопросов…
— Вот именно! Ты стараешься быть никаким, но в результате твоя речь пестрит фразами, которым не научишься, роясь в отбросах, а твое поведение является жуткой смесью нахальства и галантности. Это выглядит по меньшей мере неестественно, ты не думал?
— Я вообще редко думаю, — огрызнулся я.
— Опять мимо, — резюмировал доктор. — Неудачная попытка. Попробуй еще раз.
— Чего вы хотите добиться? — Я посмотрел на него с нескрываемым раздражением.
— Я хочу, чтобы ты привел себя в состояние равновесия. Твое шатание из стороны в сторону плохо кончится…
— Я знаю, — пробормотал я, впиваясь зубами в хлеб.
— Ты хочешь рассыпаться на кусочки? — Сколько участия и заботы, вы поглядите!
— Моя жизнь принадлежит только мне. — Отвяжись, зануда!
— Вряд ли. — Доктор улыбнулся. — Впрочем, ты вполне самостоятелен и самодостаточен, чтобы решить, когда уходить и когда — возвращаться.
— На сегодня воспитание закончено?
— Можешь считать, что да. Так что ты хотел узнать?
Фрэлл, он совсем сбил меня с мысли!
— Эта девица… Кто она? Откуда? Из какой семьи? Какие отношения связывают ее с принцем?
·— Больше похоже на вопросы дознавателя, чем на невинное любопытство. — Доктор прищурил глаза. — А ты, часом, не из Орлиного Гнезда[8]?
Сказать бы тебе, из какого «гнезда» я выпал, да не поверишь. А если и поверишь… У меня и так слишком много проблем — зачем увеличивать их тяжесть во сто крат?
— А почему не из Гильдии навигаторов, егерей или Постоялого Двора? Чем вам любезнее Орлиное Гнездо? — съязвил я, наливая разбавленное водой вино в кубок, оказавшийся поблизости.
— Ты хорошо осведомлен… — В голосе доктора появилось беспокойство.
— Ай, бросьте! — Я отхлебнул. — Эти названия знает любой мальчишка в Четырех Шемах!
— Но и ты — тоже. — Последнее слово перекрыло рекорд многозначительности всей предыдущей речи Гизариуса.
— Я не имею отношения к славному делу слежки и доносительства, — устало сказал я.
— Из Гнезда открывается много дорог. — Доктор сурово сдвинул брови, но через мгновение улыбнулся. — Можешь не волноваться, я уверен, что ты не оттуда.
— На чем же зиждется ваша уверенность? — с интересом спросил я.
— Ни один из «орлят» не позволил бы себе попасть в ситуацию, чреватую смертельным исходом, — пояснил Гизариус.
— Да неужели…
— Ты дважды был на волосок от смерти, и оба раза тебе не на что было надеяться. Например, ты не мог рассчитать, что принц помчится, чтобы помешать казни.
— Я и не рассчитывал, — совершенно искренне признался я.
— Или же… — Доктор снова помрачнел. — Ты специально все подстроил, чтобы привязать принца к себе? Вызвать его интерес? Чтобы тебе было удобнее наблюдать…
— Вы перегрелись на солнышке. Шляпу надо носить. — Я снова приложился к кубку, запивая рассыпчатый хлеб.
— Нет, ты не из «орлят»… У тебя свои цели и свои мотивы, о которых я не имею ни малейшего представления, но… Ты обещал, что не причинишь вреда принцу!
— И я не отказываюсь от своих слов.
— Ты странный парень…
— Я знаю. — Идиотский и опасный разговор получается, однако… — Так что насчет девушки?
— Девушки? Ах, да… Селия, баронесса Кер-Талион. С принцем знакома с детства, но более близкие отношения возникли примерно полтора года назад. Их чувства искренни и взаимны, — с нажимом добавил доктор.
— А как давно принц ослеп?
— В начале этого года.
— После Праздника Середины Зимы?
— Да. — Доктор замялся. — А какое это имеет отношение…
— Может быть, никакого. А может быть, самое прямое. — Я пожал плечами. — Мне просто любопытно.
— Твое любопытство может навредить многим людям. — Снова нотки тревоги в голосе.
— Я постараюсь им не злоупотреблять, — усмехнулся я.
— Почему ты завел разговор о баронессе?
— Она показалась мне… нездоровой.
— Нездоровой? — Доктор удивился.
— Ну, румянец, волнение, агрессивность…
— А мне кажется, что она вела себя вполне нормально, увидев тебя.
— Рад, что вы искренне так считаете. — Я оскалился. — Вы ведь именно ТАК и считаете?
Доктор осекся.
— Да ладно, забудьте… Наверное, мне просто скучно, и я, чтобы немного развлечься, собираю сплетни о королевском дворе. Такую мысль вы допускаете?
— Вполне, — согласился Гизариус.
— Ну и славно. — Я поднялся из-за стола. — Засим разрешите откланяться — что-то я устал от нашей беседы…
— Разговор не окончен. — Надо же, он чем-то недоволен!
— Всегда к вашим услугам. — Пришлось отвесить короткий официальный поклон — подбородок опустился вниз ровно настолько, чтобы в этом жесте читалось уважение, ни на волосок ниже.
Доктор открыл рот, но ничего не сказал, погружаясь в трудные раздумья. Только поднимаясь по лестнице, я услышал, как на кухне гремит посуда.
Отдохнуть мне не удалось. Переступив порог комнаты, я обнаружил принца, расположившегося на своем любимом месте у окна, и Борга — за моей спиной. Дверь хлопнула, отсекая пути к отступлению, а между лопатками, ближе к сердцу, обосновалось голодное стальное жало. Ай-вэй, высочество решило выпустить коготки? Зря, зря… А я-то, дурак, надеялся в глубине души, что мы нашли общий язык… И не думай, что ты сильнее: у меня есть неоспоримое преимущество перед тобой, мальчишка, — я вижу любую тень на твоем лице, а ты можешь только догадываться, о чем кричат мои глаза. Борг сзади, он не видит моего лица… Ты хочешь поиграть, принц? Изволь, сыграем партию. Но только одну.
— Кто ты? — Тихий, почти безжизненный голос.
