Тщетно пытаясь придумать вариант действий, гарантирующий безопасность, ваш покорный слуга шагал еще с четверть часа, пока тихий голос за спиной не попросил:
— Ты не мог бы… идти помедленнее?
— С какой стати? — огрызнулся я, недовольный тем, что меня отвлекли от построения причинно- следственных цепочек.
— Ну… Ведь учат, что сильный должен заботиться о слабом… — робко заметил мальчишка.
Я замедлил шаг. Остановился. Повернулся. Скрестил руки на груди и хмуро уставился на личико, казавшееся совсем белым на фоне сочной зелени вечернего леса.
— Любопытное замечание. Особенно когда оно исходит из твоих уст.
— Почему? — совершенно искренне удивился он.
— И ты еще спрашиваешь?! — Я постарался вложить в свой голос все доступные оттенки чувств от злорадства до тихой грусти.
— Я не понимаю… — Он не понимает?! Да как это может быть? А ведь и точно. Не понимает. Видно по глазам. Чем дальше в лес, тем…
Я вздохнул:
— Если у тебя в столь юном возрасте уже шалит память, сочувствую. И попрошу впредь не пытаться указывать мне, как я должен поступать!
— Но… Всегда же так… В книжках пишут… — Ребенок не оставлял попыток прояснить ситуацию.
— В книжках? — ваш покорный слуга поперхнулся от смеха. — Знаешь ли, не все, что можно прочитать, является правдой… Хотя и там иногда случается набрести на истину, но сия дама при близком знакомстве оказывается весьма неприятной особой … Ты много читаешь?
— Не много… Меньше, чем требуется для обучения…
— Какого обучения?
— Ну, мне же нужно будет когда-нибудь заниматься государственными делами, — просто и печально заявил принц.
Неимоверным усилием вернув брови на положенное им место, я покачал головой:
— Не рановато ли думать о столь незавидном будущем?
— Незавидном? — Кажется, он немного обиделся.
— Лично мне не хотелось бы взвалить на свои плечи заботу о целом государстве, — пояснил я, и принц, похоже, понял, что имеется в виду, потому что вздохнул:
— Но мой долг…
Хм. Уж я-то знаю, что означает это слово… Бедный ребенок… Стоп! Я уже начинаю его жалеть? Совсем рехнулся, наверное… Вместо того чтобы нанести равноценное оскорбление, я готов погладить мальчишку по головке! Иногда сам себе удивляюсь…
— И все же, можно идти чуть помедленнее? — Надо же, какой упорный!
— Приведи хоть одну стоящую причину.
— Я… У меня голова кружится.
— От голода?
— Н-нет… — Ответил он как-то неуверенно, а я только сейчас заметил темные пятнышки на бескровных губах.
— Ты что-то ел?
— Ягоды…
— Какие, к фрэллу, ягоды?!
— Ну, на том кусте были… такие аппетитные…
— Кретин! Они же ядовитые!
Ох, не надо было этого говорить: ребенок побледнел еще больше и пошатнулся.
— Не волнуйся, все поправимо… — И как поступить? Лечить я никогда не умел, да и поздно уже что-то делать: прошло не менее получаса с тех пор, как я просил лешака направить меня на нужный путь… Яд наверняка успел всосаться в кровь… Фрэлл!
— У тебя что-нибудь болит?
— Н-нет… Только…
— Что?!
— Немного холодно, но… К ночи ведь всегда холодает…
Тысячу раз фрэлл! Я скинул куртку и помог парню просунуть руки в рукава. Лоб почти ледяной… Только этого мне не хватало — быть нянькой при больном дитяти!
«Может быть, в этом твое Призвание…» — Задумчивое наблюдение.
Нянчить?!
«Хранить… Защищать… Наставлять…»
Вытирать сопли! Ты так и не ответила: есть поблизости живые души?
«В двух милях в том направлении, куда ты и шел…»
Опасность?
«Магии там нет…»
И на том спасибо!
Но до обиталища людей — кем бы они ни оказались — еще нужно добраться…
— Ты можешь идти?
— Н-не знаю… — Вряд ли может: уже и зубы начинают стучать. Еще свалится по дороге. Опять придется отвечать за все…
— Тогда я тебя понесу.
— Понесешь? — Недоумение, граничащее с потрясением. — Но ты же…
— Оставим диспут о силе и слабости до лучших времен! Удержишься у меня на спине?
— Попробую…
— Ничего, кажется, я знаю, что делать…
С пятой попытки я оторвал полосу от низа рубашки и обмотал ею запястья принца.
— Так ты точно не упадешь!
Я согнулся, продевая шею в кольцо дрожащих рук, изловчился, подхватил руками тощие колени ребенка и выпрямился.
М-да, не так уж тяжело, но ведь и я — не Борг. Впрочем, мне нужно только дотянуть до людей, а там слезно буду просить помощи. Надеюсь, никто не откажется поучаствовать в таком благородном деле, как спасение жизни…
Даже если миль было всего две, для меня они шли за все четыре: не имея привычки носить груз, я вспотел после первой же сотни шагов. По крайней мере, тепло моего тела помогало принцу согреться… Наверное. Не знаю, что он чувствовал, потому что разговаривать с моей стороны было неоправданной тратой сил, а с его стороны… Лихорадка развивалась стремительно, и, возможно, юное сознание было унесено ледяным ветром в самые дальние дали…
Мантия не обманула: магии не ощущалось.
Уютная полянка. Крытый фургон, старенький, но аккуратный. Распряженные лошадки — пегая и гнедая — мирно жуют траву на виду у путников, устроившихся на ночлег. Я вижу двоих. Мужчина и женщина.
— Мир вашему очагу, добрые люди! Не откажите в помощи…
Я осторожно сгружаю свою ношу, не дойдя до весело потрескивающего костра десятка шагов. И тут мой затылок встречается с чем-то тяжелым и твердым…
Фрэлл, как раскалывается голова! И в ушах звенит. Или гудит? Не могу точно охарактеризовать этот звук, но слышу я плохо. Какое-то время. Постепенно сквозь плотную завесу тупой боли проникают голоса:
— Не слишком ли сильно ты его приложила? — басит мужчина.
— А какая разница? Если подохнет, тут же и прикопаем! — весело отвечает звонкий голосок, обладательница которого вряд ли разменяла третий десяток лет.
